Мечта каждой женщины - Айронс Моника - Страница 20

Палома попыталась призвать на помощь здравый смысл. Итак, что в сущности произошло? Если отбросить чувства, вырисовывалась следующая картина. Она поставила Антонио в неловкое положение. Другими словами, сделала из него идиота, с чем он, естественно, не пожелал смириться. Его самолюбие не удовлетворилось тем, что он заставил ее пережить там, в саду, когда десятки людей наблюдали, как он целовал ее. Нет, Антонио было необходимо доказать строптивой невесте свою власть над ней. Он хотел убедить ее в том, что способен зажечь в ней такую страсть, что она будет принадлежать ему – хочет того или нет.

Что ж, ему это удалось. Теперь она знала, что могут сотворить с ней его руки. Самая незначительная ласка Антонио моментально воспламеняла Палому, да так, что она могла думать только об одном: когда он вновь коснется ее.

Однако сам Антонио ничего подобного наверняка не испытывал. Она припомнила выражение его лица. Что же все-таки было в его глазах? Неужели только желание доказать ей, что он способен подчинить себе ее волю? Теперь, в холодном утреннем свете, это казалось единственно возможным.

Выглянув в окно, Палома заметила, что край неба окрасился золотом и комната озарилась мягким волшебным светом. На часах было около шести, Антонио наверняка уже проснулся – деловым мужчинам некогда валяться в постели.

Внезапно Паломе захотелось услышать его голос. Однако, набрав номер его квартиры, она разочарованно положили трубку, услышав автоответчик. Она не стала оставлять сообщений. Она даже не знала, что сказать.

Девушка почувствовала, что ей нестерпимо хочется прогуляться. Натянув джинсы и свитер, она неслышно спустилась вниз и вышла в сад. Извилистая тропинка терялась среди деревьев, раздваивалась, уходила то влево, то вправо. И одному Богу было известно, куда она ведет. Палома подумала, что вся ее жизнь внезапно превратилась в хождение по неведомым тропам, извилистым и исчезающим в неведомой дали.

Рассудок подсказывал, что лучше вернуться домой, в Лос-Анджелес. Но что-то еще внутри нее призывало остаться. Палому одолевали противоречивые чувства. Она сама не знала, на какую тропу в конце концов надеется выйти.

Тем временем утренний туман совсем рассеялся, прекрасный солнечный день властно вступал в свои права. До Паломы донесся едва уловимый аромат роз. Стоп, куда это она забрела?

Внезапно она заметила кое-что очень странное и остановилась как вкопанная. Под деревом, прямо на земле, сидел человек. Руки его покоились на коленях, и одет он был точно так же, как вчера вечером Антонио. Только смокинг валялся чуть поодаль, а белая рубашка была расстегнута на груди, и оттуда выглядывали завитки темных курчавых волос. Палома затаила дыхание и подошла ближе.

Антонио сидел, запрокинув голову, так что была отчетливо видна его крепкая смуглая шея. Осторожно опустившись на землю рядом с ним, Палома увидела, что глаза его плотно сомкнуты, а дышит он глубоко и ровно, как и всякий крепко спящий человек. Лицо его выглядело спокойным и умиротворенным, черты обрели мягкость, и даже губы казались не такими суровыми, как всегда. Разумеется, он был небрит, волосы его спутались, под глазами залегли темные теми. И впервые за все время их знакомства Палома почувствовала, что в ней просыпается нежность.

Она прекрасно знала, что Антонио придет в бешенство, если узнает, что она рассматривала его самым бесстыдным образом, пока он спал и не мог принять свой привычный надменный вид. Но она не могла заставить себя отвести взор. Еще только одну минуточку, разрешила себе Палома.

И тут Антонио открыл глаза.

Она была уверена, что он рассердится. Ничего подобного. Он сидел и молча смотрел на нее так долго и бессмысленно, что Палома начала сомневаться, видит ли он ее вообще. Внезапно в его глазах вспыхнуло что-то похожее на боль.

– Ты все еще разговариваешь со мной? — спросил он наконец.

Она кивнула. В горле ее стоял комок. Антонио вздохнул и спрятал лицо в ладонях.

– Боюсь, я этого не заслуживаю, – сдавленно произнес он. – Кажется, вчера я слишком много выпил.

– Я бы так не сказала, – осторожно заметила Палома.

– Ты не могла этого видеть, потому что тебя там не было… – Он запнулся. – Забудь.

– Ты провел здесь всю ночь?

– Ну да, с того момента, как ушел от тебя.

– Я была уверена, что ты поехал домой.

– Мне хотелось оставить тебя, но я не хотел тебя покидать. Черт, похоже, в этом нет никакого смысла.

Смысл здесь определенно был. С того момента, как они схлестнулись из-за Федерико Ортуньо, Палома не переставала ощущать какую-ту нить, связывающую их. Оказывается, и Антонио чувствовал то же самое.

Она придвинулась к нему ближе и взяла его руку. Он быстро взглянул на ее левую кисть. Кольца не было.

– Я его еще не искала, – объяснила Палома. – Комната такая большая, и оно могло упасть куда угодно. А вдруг мы вообще никогда не найдем его?

Вместо ответа он покачал головой. Затем крепко сжал ее руку.

– Ты в порядке?

– В полном. – Она улыбнулась.

– Я не сделал тебе больно?

Перед глазами возник перекошенный рот, жадно впивающийся в ее губы. Палома вновь ощутила возбуждение, страх и то не испытанное прежде наслаждение, потрясшее все ее существо.

– Нет, ты не причинил мне боли, – ответила она.

– Ты уверена? У меня дьявольский нрав. Иногда я бываю просто страшен.

– Но ведь ты не хотел сделать мне больно?

– Нет, – хрипло сказал Антонио. – Я всего лишь хотел дать тебе понять, что я существую. – Он улыбнулся уголками губ. – Когда я был маленький, моим оружием был крик. Если у меня что-то не клеилось или на меня не обращали внимания, я начинал орать. Для меня было важно, чтобы меня услышали.

– Охотно верю. – Палома снова улыбнулась. – Я и ожидала чего-то в этом духе.

– Мои методы выросли вместе со мной! – Он сверкнул на нее вызывающим взглядом.

– Люди никогда не перестают быть теми, кто они есть. И тебе не удалось напугать меня.

– Слава Богу. Потому что меньше всего на свете я хотел тебя пугать. Палома, прошу тебя, забудь все, что случилось накануне.

– Все? Ты имеешь в виду…

– Когда я говорю все, я имею в виду все. До самой последней мелочи. – Голос его был полон решимости. – Ты можешь пойти к Ортуньо, когда пожелаешь. Обещаю, что не буду препятствовать этому. На меня как помешательство нашло, честное слово.

– Но, Антонио, я уверена, что алкоголь тут ни при чем.

– Мне трудно это объяснить. Скажем так: я жуткий ревнивец и собственник. Это не делает мне чести. Прошу меня извинить.

– Но у тебя нет повода ревновать меня.

– Знаю. Однако кое-что не дает мне покоя…

– Ты говоришь о женщине, на которой собирался жениться? – осторожно спросила Палома. Он вскинул на нее настороженные глаза.

– Что ты знаешь о ней?

– Немного. Вы были помолвлены, а потом решили разорвать помолвку. Вот и все.

В воздухе повисло долгое молчание.

– Все было чуточку сложнее, – наконец произнес Антонио. – Но как бы там ни было, мне жаль, что я так глупо вел себя с тобой.

Она сжала его руку, думая, что в жизни не видела человека с более несчастным лицом, чем было сейчас у Антонио.

– Когда найдешь кольцо, ты будешь носить его?

– Не уверена, – не стала лгать Палома.

– Если ты уедешь сегодня, на следующий день после помолвки, – сказал он и невесело усмехнулся, – по городу поползут разные слухи. Кроме того, ты очень обидишь маму.

– Я не уеду. По крайней мере, пока.

– Спасибо.

Внезапно Антонио потянулся к ней почти в отчаянии. Палома обняла его и крепко прижала к себе. Ей так хотелось, чтобы ему было хорошо, и она обнимала его все сильнее, всю свою нежность вкладывая в прикосновения своих рук. И Антонио, казалось, что-то почувствовал, потому что тревожное выражение на его лице уступило место спокойному и умиротворенному. Так они сидели, обнявшись, и вскоре Палома ощутила, что по телу ее прокатилась теплая волна. И это не было признаком страсти, как накануне. Нет, та уязвимость, которую она впервые подметила в Антонио, наполняла ее сердце трогательной нежностью и желанием всегда быть рядом с ним. А это уже подозрительно напоминало любовь.