В поисках рая. Экспедиция «Кон-Тики» - Хейердал Тур - Страница 15

У этих полинезийцев — лучших в мире мореходов — есть что-то общее с древними викингами. Но пока что их исконная родина неизвестна. Их собственные легенды о происхождении народа неясны. Эти люди очень необычным способом увековечивали свои родословные: сплетали веревочки из кокосовой пеньки, обозначая каждое поколение узелком. У каждого рода была своя родословная. Европейцы еще застали этот обычай и, считая узелки, пришли к выводу, что предки островитян заняли эти земли около семисот лет назад.

Мы смотрели на каменные плиты, словно исписанные неведомым шифром. Впервые в этих местах были открыты наскальные изображения. Тщательно приглядевшись, мы увидели среди них не только человеческие фигуры, но и рыб, черепах, магические маски, большие, широко раскрытые глаза.

Некоторые рисунки остались непонятными для нас. Что это: тысяченожки, раки или длинные ладьи с веслами? Кое-что было стерто временем. И какое же тут множество изображений!

Рядом в зарослях мы нашли каменную платформу, окаймленную стеной, на которой были высечены огромные глаза. Может быть, это развалины древнего храма?

Вечерело. Островитяне торопились домой, мы отпустили их, вознаградив за помощь. Косые лучи еще освещали грани каменных плит, придавая гротескным фигурам особую рельефность.

Когда над лесом взошла луна, мы уже лежали на своих бамбуковых нарах. Спать не хотелось. Мы думали о безжизненных изображениях, которые исполняют свой танец при свете луны… Думали о вымершем народе, который некогда владел островами — от Маркизского архипелага до Пасхи. И что-то подсказывало нам, что можно найти еще немало скрытых следов древней культуры в глухих дебрях Фату-Хивы — острова, забытого наукой.

Лежа на спине каждый в своей заводи, мы уписывали апельсины. Огромные листья, свисающие над рекой, защищали нас от жгучих лучей полуденного солнца. Кругом был мир пышной тропической зелени. Высоко-высоко в небе косматые кроны венчали замшелые стволы кокосовых пальм. Солнечные лучи переливались на белом оперении двух диких голубей, которым ветер никак не давал сесть на кроны.

Мы наслаждались прохладой в журчащем горном потоке. Приметив на воде плывущие из чащи борао желтые цветки, спорили, какой из них быстрее доплывет. И собирали к обеду крадущихся раков, которых привлекли в заводь наши белые ноги.

Бодрость после купания и упоение жизнью в чудесном пальмовом лесу переполняли душу, когда мы, выйдя на берег, пошли домой, в нашу бамбуковую лачугу. По дороге мы выдернули из земли несколько клубней таро: гарнир к ракам.

Неожиданно на тропе показался всадник. Он ехал в лес за плодами хлебного дерева, а заодно прихватил для нас из деревни кусок свинины, который завернул в большие листья. Почти две недели мы не видели людей. Всадник выглядел очень скверно, и нас пронизал холодок, когда он спросил — не дошла ли и сюда чума? Оказалось, что шхуна «Моана», зайдя за копрой в соседнюю долину Ханававе, принесла на остров болезнь. Теперь там все хворают, и в долине Омоа тоже. Многие умерли, сам он только на днях выздоровел…

— Сюда болезнь позже придет, вы на отшибе живете. — Бледный островитянин улыбнулся нам и причмокнул, подгоняя лошадь вверх по тропе.

Мы глядели на свои руки, на завернутое в листья мясо… Вот тебе и тропический рай! Эпидемия. Скоро и до нас доберется.

Обед никак не хотел лезть в глотку.

День проходил за днем, мы ждали чумы. И она явилась. Мы приготовились к самому худшему. Но все ограничилось болью в горле (у меня) и расстройством желудка (у Лив). Лив поминутно бегала в пальмовую рощицу поодаль. А затем «чума» и вовсе прошла. Мы смеялись: подумаешь, легкий грипп, только и всего!

Но вот однажды к нам в дверь постучался наш друг, звонарь Тиоти. Он был очень бледен, сильно кашлял, глаза блестели от жара. Мы не узнали долговязого весельчака.

— Мсье не мог бы спуститься, сфотографировать последнего сына Тиоти? Их всех унесла чума.

Понурившись, он побрел впереди меня вниз по долине.

В деревне дела были совсем плохи. Всюду резали свиней: чуть ли не в каждой хижине шли поминки. Настроение у всех было мрачное.

Врачей на острове не было, и некуда ехать за помощью. Никто не рассказывал фатухивцам о микробах и вирусах, и они мало заботились о чистоте. С болью в сердце входил я в темные лачуги, где рядом со здоровыми лежали, кашляя, умирающие.

Белые сбывают островитянам самые скверные товары, прививают им свои худшие пороки, а хорошие стороны европейской культуры сюда не доходят. Полинезийцы обречены на гибель. У них не было иммунитета против болезней, которые сюда завезли европейцы. В этом белых трудно винить. Теперь иммунитет выработался — зато нет знаний, которые помогали бы бороться с болезнями. В этом виноваты белые.

Если бы мы жили так, как островитяне, мы бы очень скоро все повымирали. Большинство из них поражено болезнями, которые нас бы тотчас скосили. Но островитяне привычны к ним с детства. Для них болезнь — нечто неизбежное. Лишь когда ко всему еще добавится грипп или пьянство, организм не выдерживает. Вот почему легкий грипп на этих островах — та же чума.

Старик Иоане трудился без передышки. Он был местным столяром и гробовщиком. Когда болезнь валила с ног кого-нибудь из его односельчан, Иоане приходил к нему в дом и прямо у постели больного сколачивал гроб. Говорите про полинезийцев что хотите, но смерти они не боятся. Для них смерть — возможность встретиться с предками, очевидцами славного прошлого острова, увидеть своих умерших друзей.

При жизни островитяне никогда не обувались. Даже на званый обед, когда полагалось надевать соломенную шляпу, шорты и пиджак, они приходили босиком. Возможно, дело в том, что у них очень широкие ступни. Но после смерти, когда тесная обувь уже не страшна, их обували в чистые белые тапочки. На тот свет покойника сопровождали гармонь, колода карт и прочие земные предметы. Хоть они и считали себя католиками, старая вера в то, что после смерти предстоит путешествие в страну предков — Гаваики, сохранилась. То-то будет весело — сыграть на гармошке для древних людоедов!

Между тем наша жизнь в бамбуковой лачуге текла по-старому. Беспечные дни помогли быстро забыть трагедию в деревне. То ласково светило солнце, то дождь барабанил по крыше нашего дома. Луна выходила в ночной обход, играя бликами на лаково-черных листьях заколдованного леса…

После первого знакомства с таинственными каменными плитами мы увлеклись поисками следов древности. До нас дошел слух об удивительных находках, которые островитяне сделали в дебрях. Будто бы в гротах и в тайниках среди развалин лежали старинные изделия искусства. Большинство островитян безумно боялось этих памятников старины. Собственность мертвых охранялась страшными заклинаниями, и когда фатухивцы что-нибудь находили, они нередко разбивали находку вдребезги и выбрасывали осколки в море, чтобы утопить злых духов. Так гибли предметы огромной ценности, навсегда исчезали важнейшие ключи к познанию прошлого.

Нам удалось договориться с некоторыми островитянами посмелее и купить у них коллекцию древних изделий; в том числе такие предметы, о которых думали, что они давно исчезли. Причудливые изображения богов из черного и красного камня, всевозможных размеров и видов. Резные деревянные чаши, украшенные орнаментом, фигурами, инкрустацией из зубов и человеческой кости. Подлинно художественные изделия людей каменного века, у которых из инструментов были лишь каменные топоры, ракушки да крысиные зубы.

Вот изящные серьги из человеческой кости: цепочка крохотных древних богов во всевозможных позах, выполненных с мельчайшими деталями. Такие серьги обычно находили внутри черепов.

А однажды нам рассказали про старое святилище на горе, возвышающейся у самого моря. Мы тотчас отправились туда. Но чтобы попасть на узкую тропку, которая вела к святилищу, нужно было сперва пройти через деревню, а там, как только смекнули, куда мы собрались, следом за нами отрядили лазутчика.