Страх и ненависть в Лас-Вегасе - Томпсон Хантер Стоктон - Страница 5

Адвокат снял свои бразильские очки, и я заметил, что он плачет.

– Я только что был наверху, говорил с этим Ласердой, – сказал он. – Я сказал, что мы видим его насквозь. Он назвался фотографом, пришлось упомянуть Дикого Генри, и это сработало. Он испугался: понял, что мы его раскусили.

– Парень знает, что у нас есть «магнумы»?

– Нет. Но я сказал, что мы приехали на «Винсент Блэк Шэдоу». Он чуть не обосрался.

– Отлично. Что с нашим номером? И с туфлями для гольфа? Мы сидим в самой середине гребаного вольера с рептилиями. А они еще поят этих тварей бухлом! Нас в два счета порвут на лоскуты. Господи, ты только под ноги погляди! Ты когда-нибудь видел столько крови? Сколько человек они уже загрызли? – Я обвел жестом зал и указал на группу, которая явно глазела на нас. – Черт! Посмотри на этот сброд. Они нас заметили!

– Это столик регистрации прессы, – сказал адвокат. – Нам нужно расписаться за пропуска. Давай побыстрее с этим покончим. Иди за пропусками, а я возьму номер.

4

Поганая музыка и стрельба из дробовиков

Поганая атмосфера субботнего вечера в Лас-Вегасе

В конце концов, ближе к вечеру нам дали люкс. Адвокат тут же позвонил в службу доставки и заказал в номер четыре клубных сэндвича, четыре бокала креветок с соусом, литр рома и девять свежих грейпфрутов.

– Витамина С, – объяснил он, – мало не бывает.

Я одобрил. К этому моменту выпитое начало разбавлять эффект кислоты, и галлюцинации сократились до приемлемого уровня. Официант, доставивший заказ, все еще отдаленно напоминал рептилию, зато я перестал видеть птеродактилей, бродящих по коридорам по лужам свежей крови. Осталась единственная проблема – гигантская неоновая вывеска за окном, заслонявшая панораму гор, миллионы разноцветных шариков, бегающие по замысловатым дорожкам, странные символы и ажурные узоры, издающие громкое гудение.

– Глянь в окно, – попросил я.

– Зачем?

– В небе… большая машина… своего рода электрический змей… он нацелился прямо на нас.

– Пристрели его.

– Потом. Я хочу изучить его повадки.

Адвокат отошел в угол и потянул за цепочку, чтобы закрыть шторы.

– Слушай, кончай болтать о змеях, пиявках, ящерах и прочей херне. Ты меня уже достал, – сказал он.

– Не беспокойся.

– Не беспокойся? Господи, да я чуть с глузда не съехал около бара. Нас сюда больше ни за что не пустят после той сцены, что ты устроил у столика регистрации прессы.

– Какой сцены?

– Сволочь ты! Я тебя всего на три минуты одного оставил. Ты этих людей до усрачки напугал. Размахивал чертовой свайкой и что-то орал про рептилий. Тебе еще повезло, что я быстро вернулся. Они чуть было полицию не вызвали. Я им сказал, что ты просто напился вдрызг и я сейчас отведу тебя в номер под холодный душ. Черт, нам выдали пропуска для прессы только по одной причине – лишь бы быстрее от нас избавиться. – Адвокат нервно расхаживал по номеру. – От такого зрелища я вмиг протрезвел. Мне нужно опять закинуться. Куда ты дел мескалин?

– Посмотри в чемоданчике.

Адвокат открыл чемоданчик и зажевал две гранулы. Я между тем настроил музон.

– Тебе, пожалуй, и одной хватит, – сказал он. – Ты от кислоты еще не отошел.

Я согласился.

– Надо бы прошвырнуться, пока совсем не стемнело, – предложил я. – Хотя сперва новости посмотрим по телику. Давай нарежем этот грейпфрут и сварганим классный пунш с ромом. Промокашку можно добавить… А где машина?

– Мы ее кому-то передали на стоянке. Талончик – в моем кейсе.

– Какой номер? Я позвоню, пусть помоют эту сволочь, очистят от пыли и грязи.

– Хорошая мысль.

Однако талончик не нашелся.

– Теперь нам жопа, – констатировал я. – Без квитанции нам тачку ни за что не вернут.

Адвокат немного подумал, взял трубку телефона и попросил соединить его с гаражом.

– Это доктор Гонзо из восемьсот пятидесятого. Я, похоже, потерял корешок квитанции на красный кабриолет, который оставил у вас, но я хочу, чтобы машину помыли и она была готова к выезду через полчаса. Вы можете прислать запасной корешок? Что? Вот как? Ладно. – Он повесил трубку и потянулся за трубкой для гашиша. – Никаких проблем. Чувак запомнил меня в лицо.

– Это хорошо. Когда мы появимся, они нам наверно предъявят кругленький счет.

Адвокат покачал головой.

– Как твой адвокат я рекомендую не сомневаться в моих способностях.

В новостях по телику говорили о вторжении в Лаос как о серии катастрофических событий – взрывы, искореженные обломки, бегущие люди, охваченные ужасом, пентагоновские генералы, мямлящие дебильную ложь.

– Да выключи ты это дерьмо! – рявкнул адвокат. – Хватит здесь сидеть!

Мудрое решение. Через несколько минут мы забрали машину, и адвокат, вырубившись от наркоты, проехал на красный свет по Мейн-стрит раньше, чем я успел перехватить управление. Я привел его в вертикальное положение на пассажирском сиденье, а сам сел за руль, чувствуя себя нормально и даже невероятно бодро. Я заметил, что люди во всех соседних машинах о чем-то говорят, и мне захотелось их услышать. Всех сразу. Однако направленный микрофон лежал в багажнике. Поразмыслив, я решил не доставать его. Лас-Вегас не тот город, где можно разъезжать по главной улице и целиться в людей штуковиной, похожей на базуку. Включи радио. Включи магнитофон. Смотри на закат впереди. Опусти стекла на окнах и лови лицом прохладный ветерок из пустыни. О, да, самое то. Все под контролем. Два добрых приятеля в огненно-красной открытой машине субботним вечером рассекают по главной улице Лас-Вегаса – обдолбанные, бухие, со съехавшими мозгами. Правильные парни.

Господи, это что еще за музыка?

«Боевой гимн лейтенанта Келли»[5]:

«…и мы идем. Когда пришел в последний лагерь, в заоблачном краю, и Главный командир спросил… (Что, Рыжик, он спросил?) Ты смело в бой шел иль бежал от боя? (И что ты, Рыжик, отвечал?) На выстрелы винтовок мы дали залп из всех стволов…»

Нет! Такого не могут крутить по радио! Видимо, наркотики действуют. Я посмотрел на адвоката. Он сидел, уткнувшись неподвижным взглядом в небо. Его рассудок отъехал в последний лагерь в заоблачном краю. Слава тебе, господи, что он не слышит эту песню. Она бы ввергла его в приступ расового бешенства.

К счастью, песня закончилась. Однако настроение было уже испорчено. К тому же начал действовать дьявольский кактус, отчего я погрузился в нечеловеческий депрессняк. В этот момент мы неожиданно оказались на повороте к оружейному клубу «Минт». Щит сообщал, что до клуба оставалось полтора километра. Но я даже с этого расстояния различал шумный треск двухтактных мотоциклетных моторов. Подъехав ближе, я услышал еще один характерный звук.

Дробовики! Это гулкое «блам!» ни с чем не спутаешь.

Я остановил машину. Что там, черт возьми, происходит? Подняв стекла на окнах и скорчившись за рулем, я начал потихоньку продвигаться вперед по гравийной дорожке, пока не увидел десяток фигур, с регулярными интервалами паливших в небо из дробовиков.

Стрелки стояли на бетонной площадке, обсаженной пустынными мескитовыми деревцами, в чахлом оазисе посреди пустыря севернее Лас-Вегаса. Они кучковались в пятидесяти метрах от одноэтажного здания из бетонных блоков, на которое отбрасывали тень десять-двадцать деревьев, их окружало кольцо из полицейских машин, байков и прицепов с мотоциклами.

Ну конечно, стрелковый клуб «Минто»! Разве эти психи потерпят отмену стрельб? Сотня или больше байкеров, механиков и всякого мотоциклетного планктона слонялись возле пит-стопов, записывались на завтрашние гонки, лениво потягивали пиво и оценивающе рассматривали аппараты друг друга, а прямо у них под носом стрелки с дробовиками, не теряя времени, были полностью поглощены вылетавшими из пусковой установки каждые пять секунд тарелочками.

«Ну а что такого?» – подумал я. Стрельба задавала своеобразный басовый ритм для высоких, беспорядочных звуков, издаваемых сворой мотоциклистов. Я остановил машину и примкнул к толпе, оставив адвоката в состоянии комы.