Страх и ненависть в Лас-Вегасе - Томпсон Хантер Стоктон - Страница 1

Хантер С. Томпсон

Страх и ненависть в Лас-Вегасе

Hunter S. Thompson

FEAR AND LOATHING IN LAS VEGAS

© The Estate of Hunter S. Thompson, 1971

© Школа перевода В. Баканова, 2024

© Издание на русском языке AST Publishers, 2025

Часть первая

1

Когда наркотики начали действовать, мы были где-то в районе Барстоу, на самом краю пустыни. Я помню, как сказал: «У меня немного кружится голова, лучше ты сядь за руль…» Внезапно со всех сторон раздался страшный рев, и небо потемнело от существ, смахивающих на гигантских летучих мышей. Они с верещанием пикировали на автомобиль с открытым верхом, несущийся в Лас-Вегас на скорости сто шестьдесят километров в час. Чей-то голос заорал: «Господи! Что это за чертовы твари?» Потом опять все стихло. Мой адвокат, сняв рубашку, поливал грудь пивом, чтобы ускорить загар.

– Какого хрена ты разорался, – пробормотал он, глядя на солнце прищуренными глазами сквозь изогнутые линзы испанских солнечных очков.

– Не обращай внимания, – ответил я. – Твоя очередь вести машину.

Я нажал на тормоз и направил Большую Красную Акулу к обочине. «Насчет летучих мышей лучше пока промолчать, – подумал я. – Бедняга сам их скоро увидит».

Почти полдень, а нам ехать еще больше ста пятидесяти километров. Изматывающих километров. Я знал, что очень скоро нас обоих начнет плющить. Но обратной дороги нет, как нет и времени на отдых. Придется перетерпеть в пути. Регистрация журналистов на знаменитых гонках «Минт-400» уже началась. Чтобы получить звуконепроницаемый люкс, надо успеть к четырем часам пополудни. О номере и заодно о громадном красном кабриолете «шевроле», который мы взяли в прокате на бульваре Сансет, позаботился модный спортивный журнал из Нью-Йорка. Как-никак я профессиональный журналист и кровь из носу обязан выдать статью о гонках.

В редакции отдела спорта мне выдали триста долларов командировочных, и бо́льшая часть суммы была уже истрачена на чрезвычайно опасные наркотики. Внутренность багажника смахивала на передвижную полицейскую наркологическую лабораторию. С собой у нас было два мешка травы; семьдесят пять гранул мескалина; пять листов мощнейшей «промокашки»; солонка, до половины наполненная кокаином; целое созвездие разноцветных таблеток – взбодриться, успокоиться, поорать, поржать; а также литр текилы, литр рома, ящик «Будвайзера», пол-литра чистого эфира и две дюжины ампул амилнитрита. Все это мы закупили накануне вечером, как ужаленные гоняя по округу Лос-Анджелес от Топанги до Уоттса. Хватали все, что шло в руки. Многовато для одной поездки, но, когда начинаешь всерьез запасаться наркотой, бывает трудно остановиться.

Беспокойство вызывал только эфир. На свете нет существа более беспомощного, безответственного и порочного, чем человек, погрузившийся в бездну эфирного выхлеста. И я знал, что мы скоро нанюхаемся этой дряни. Возможно, уже на ближайшей заправке. Мы почти всё перепробовали, и теперь настал черед нюхнуть эфиру. Потом – сто пятьдесят километров пути в состоянии жуткой, слюнявой, тупой прострации. Единственный способ не вырубиться под эфиром – принять кучу амилнитрита, но не всю сразу, а постепенно, ровно столько, чтобы, проезжая через Барстоу, удержать машину на дороге на скорости сто сорок километров в час.

– Чувак, вот это я понимаю путешествие под дурью! – воскликнул адвокат. Он наклонился, чтобы увеличить громкость радио, мурлыча в такт и мямля припев: «Обкурился сгоряча, ну и дела…» Обкурился? Вот дурила! Ты еще чертовых летучих мышей не видел!.. Радио я почти не слышал. Перегнувшись через сиденье, возился с магнитофоном, орущим на всю громкость «Сочувствие к дьяволу» «Роллинг Стоунз». У нас была только эта запись, и мы крутили ее снова и снова как безумный контрапункт орущему радио. И еще чтобы поддерживать дорожный драйв. Движение с постоянной скоростью экономит бензин. На тот момент эта мысль почему-то казалась важной. В такой поездке надо следить за расходом горючки и не делать резких ускорений, от которых кровь приливает к затылку.

Адвокат увидел голосующего раньше меня.

– Давай подвезем пацана, – предложил он и затормозил прежде, чем я успел что-то сказать.

Бедный увалень из Оклахомы подбежал к машине с улыбкой до ушей, выпалив:

– Ни хрена себе, ни разу в жизни не ездил в кабриолете!

– Неужели? – процедил я. – Ну что, готов?

Малец закивал, и мы рванули с места.

– Мы хорошие, – сказал адвокат. – Мы не такие, как все.

О Боже, что он несет?

– Кончай базар, – сказал я. – А то пиявок напущу.

Адвокат ухмыльнулся, словно понял намек. К счастью, шум в машине – от ветра, радио и магнитофона – стоял такой, что пацан на заднем сиденье вряд ли мог расслышать хоть слово. Или мог?

Долго ли мы так продержимся? Сколько пройдет времени до того, как один из нас начнет бредить и грузить мальца всякой лабудой? Что он о нас подумает? Именно в такой безлюдной пустыне жила семейка Мэнсона. Не свяжет ли паренек этот факт с нами, когда адвокат начнет вопить о пикирующих на машину громадных летучих мышах и морских скатах? Если свяжет – что ж, придется отрезать ему голову и где-нибудь закопать тело. После такого его нельзя отпускать. Он немедленно настучит в логово полицаев-наци какого-нибудь местного захолустья, и те зачморят нас, как последних собак.

Господи! Я сказал это вслух или только подумал? Реально сказал? И он услышал? Я искоса глянул на адвоката, но тот как будто ничего не заподозрил, следил за дорогой, вел нашу Большую Красную Акулу на скорости сто семьдесят в час или около того. С заднего сиденья не доносилось ни звука. «Может, лучше поболтать с парнем? – подумал я. – Если все объяснить, глядишь, успокоится».

Ну, конечно. Я откинулся на спину и одарил юнца широкой улыбкой. Мне понравилась форма его черепа.

– Кстати, – произнес я, – есть одна вещь, которую тебе надо знать.

Мальчишка смотрел на меня, не мигая. Зубами заскрипел. Или показалось?

– Ты меня слышишь? – рявкнул я.

Он кивнул в ответ.

– Вот и хорошо. Я хотел сказать, что мы едем в Лас-Вегас за Американской мечтой. Вот для чего мы взяли напрокат эту машину. Другая для этого не годится. Сечешь?

Парень опять кивнул, но в глазах у него промелькнула тревога.

– Я хочу, чтобы ты видел полную картину. Нам поручена жуткая миссия, пахнущая большим риском для здоровья. Черт, совсем забыл про пиво. Хочешь пива?

Пацан отрицательно замотал головой.

– А как насчет эфира?

– Чего?

– Не бери в голову. Давай сразу к сути. Видишь ли, ровно сутки назад мы еще сидели в баре «Поло» отеля «Беверли-Хиллз», во дворике, конечно. Короче, сидим мы там под пальмой, и к нам подваливает карлик в ливрее с розовым телефоном и говорит: «По-видимому, это тот самый звонок, сэр, которого вы ждали все это время».

Я засмеялся и вскрыл банку пива, залив пеной сиденье.

– И знаешь что? Он попал в точку! Я ждал звонка, хотя не знал, от кого он поступит. Врубаешься?

На лице пацана застыла маска нескрываемого ужаса и замешательства. Меня понесло дальше:

– Имей в виду: человек за рулем – мой адвокат. Это не псих какой-нибудь, которого я подобрал на бульваре. Бля, ты только посмотри на него! Он совсем не похож на нас с тобой, верно? А все потому, что он иностранец. Кажется, из Самоа. Но это неважно, правильно? Ты случаем не расист?

– Нет, что вы! – вырвалось у него.

– Я так и подумал. Потому что, несмотря на его национальность, он для меня представляет невероятную ценность.