Элитные спецы - Самаров Сергей Васильевич - Страница 10

– Так точно и появимся… – обещает Сохно, звонит Басаргину именно он. – Все равно мы раньше не доберемся без машины Тобако и тем более без него самого в качестве водителя…

– Андрей Вадимович у нас как раз и проводит сегодняшние занятия, – сообщает Басаргин, руководитель антитеррористического бюро, отсекая всякие попытки заказать транспорт, и добраться до офиса быстро и с удобствами.

Про собранный по заказу Интерпола «БМВ» с форсированным двигателем, который разве что летать не умеет, пока его хорошо не попросишь, и про умение Андрея Вадимовича Тобако ездить по переполненной машинами Москве так, словно у него на каждом углу крыши стоит по мигалке, спецназовцы слышали уже много раз. Теперь им предстоит толкаться в метро, что энтузиазма, естественно, не вызывает. Тем не менее они и без энтузиазма направляются к ближайшей станции…

– Что касается отпуска, – на ходу хмуро размышляет Кордебалет, – я думаю, про него следует уже забыть… Накрылся…

– А я вот так думаю, что стоит догулять отпуск вместе… – предлагает Сохно.

– Да… Совершить небольшую экскурсию… – поддерживает полковник Согрин.

– Вот-вот… Рекогносцировка на местности… – Сохно уточняет свою мысль.

– Кто туда экскурсантов пустит… – Кордебалет, как обычно заведено в их группе, не отрицает возможность, он просто ищет через отрицание наиболее вероятный вариант.

– А нам надо действовать быстро… Пока еще противоположная сторона хватится и проработает план мероприятий по пресечению наших попыток…

– Значит, будем действовать… Я могу и просто так сходить… – предлагает Сохно. – Где пешком, а где ползком…

– Так рискуем сразу засветиться… Выход один… – решает полковник. – Надо придумать такой повод, чтобы не просто пустили, а приняли бы с распростертыми объятиями…

– С хлебом-солью… Кстати, в какие-то годы что-то я слышал про Столбов интересное и к случаю, кажется, подходящее, но не слишком хорошо помню, что именно… – Сохно морщит лоб. – Вернее, совсем не помню… Помню только, что подходящее… Но это уж точно…

– Такие города не афишируют свое существование.

– Даже в энциклопедии данных не найдешь… – сетует Кордебалет.

– Мне кажется, это как-то связано с церковью… Я вспомню, когда перестану думать… – убежден Сохно. – Может, выпить по этому поводу? И лбом в стену… Тогда и мысли остановятся…

– За неделю еще не напился?.. – в свое время Согрин долго отучал Сохно от чрезмерного потребления «останавливателя мыслей».

– Если нет в современной энциклопедии, возможно, стоит поискать в дореволюционной… У Брокгауза и Ефрона… Я где-то видел в продаже компьютерный диск… Надо поискать… Столбов – город старинный, с традицией…

– Толик правильно говорит… – полковник тоже морщит лоб, стараясь что-то вспомнить. – Это как-то связано с религией… То ли там монастырь какой-то знаменитый был… То ли еще что-то подобное…

– Может, на такси поедем? – предлагает Кордебалет, показывая на желтую машину, стоящую у тротуара.

– Тогда приедем только через три часа… – говорит Сохно. – Нехорошо заставлять уважаемых коллег ждать… Ищем, где можно купить компьютерный диск… «Брокгауз и Ефрон»…

Привычка Сохно сначала заходить, а потом стучать с офисом Интерпола не проходит. Дверь здесь основательная, металлическая, замок крепкий и вообще какой-то нестандартный – просто так, даже в совершенстве владея отмычкой, не войдешь при всем желании. Приходится звонить. Но в другом привычка подполковника срабатывает точно. Он по своим швейцарским часам проверяет, дожидается, когда пройдут оставшиеся пять секунд, и только тогда звонит. Точность – вежливость королей и спецназовцев. Согрин с Кордебалетом, посмеиваясь, молча ждут исполнения этого ритуала.

Дверь открывает «маленький капитан», как зовут друзья отставного капитана спецназа ГРУ Виталия Пулатова. Впрочем, чаще его зовут просто Пулатом.

– В кои-то веки… Заявились в полном составе… – приветливо улыбается Виталий, распахивая дверь и пропуская гостей в коридор. – Дверь налево – офис, прямо – квартира нашего командира.

Но офисная дверь открывается сама. На порог выходит Басаргин, с которым спецназовцы за долгое время сотрудничества и даже при проведении нескольких совместных операций пока общались только по телефону, но лично не встречались.

– Знакомьтесь, – представляет их Пулат. – Это и есть те самые наши постоянные друзья…

– Через порог не здороваются, – Басаргин отступает в сторону и только в прихожей пожимает каждому из гостей руку.

– С остальными мы, кажется, знакомы… – говорит Согрин и с улыбкой пожимает руку каждому, кто выходит встретить их. Улыбка идет его неулыбчивому загорелому лицу. – Столько операций совместно проводили, а такой вот сложный рейд – к вам в гости! – совершаем впервые… Да и то по делу… Чтобы время не терять, может, сразу и начнем?

Все проходят в большую комнату офиса.

– Ты, Игорь Алексеевич, стал очень деловым человеком… – баском посмеивается двухметровый гигант Доктор Смерть. – В соседней квартире хозяйка старается, стол накрывает, а ты только дела признаешь… Для нас такие гости – всегда праздник… А праздники у нас, признаюсь, случаются не часто…

– Я же говорил, что вспомню, когда выпью… – Сохно довольно потирает руки. – Я знал, я чувствовал заранее… Все к тому и идет, что мне придется-таки вспомнить…

Согрин вздыхает и жалеет хозяев – знает, что, если в один строй встают Сохно и Доктор Смерть, местным запасам спиртного угрожает реальная опасность…

К искреннему удивлению Игоря Алексеевича, хорошо помнящего привычки своих друзей, и отставной майор медицинской службы, а нынче интерполовец Доктор Смерть, и даже подполковник Сохно за столом весьма сдержанно употребляют спиртное. Более того, Сохно после первой же рюмки становится непривычно задумчивым и даже в разговор вступает только после того, как к нему обращаются. Полковник относит это к влиянию хозяйки – жены Александра Басаргина Александры, которая заводит разговор об искусстве, что с хорошей выпивкой не слишком совмещается. Чуть погодя она садится в стороне от общего стола и начинает колдовать с угольным карандашом над большим прикрепленным к планшету листом бумаги. Александра – профессиональная художница. Все видят ее взгляд, обращенный на Сохно, видит его и сам Анатолий, понимает, что это именно его изображают, а не кого-то другого, и потому ведет себя до неприличия смирно.