Князь Серебряный (СИ) - Шопперт Андрей Готлибович - Страница 20

Встречал Пётр Иванович князя Углицкого насупленным и прямо на сходнях начал ему выговаривать за самоуправство и самого Юрию Васильевича, и его сотника Ляпунова.

— Пётр Иванович, открою тебе страшную тайну. Даже государственную тайну, только ты никому не говори, — остановил его Боровой, дождался утвердительного кивка и сдвинутых в усердии брежневских косматых бровей, и продолжил, — Я глухой. И то, что ты сейчас говорил, я не услышал.

Боярин плюнуть хотел, но одумался.

— Всё. Хватит дуться, князь. Мне нужно видеть, как будет новое оружие работать. К тому же, эвон я какое пополнение привёл. Шесть десятков лучших воинов царевича Касимовского и все отменные лучники. Да мы одни с той Казанью справимся. Нас теперь три сотни почти. Завтра с самого утра и выходим. Может и догоним наших до Казани. Ну, а нет, так много воев у Сафа-Гирея, на всех хватит.

Как-то кисло улыбнулся Петр Иванович и рукой махнул, дескать, о чём с мальцом этим гутарить. Самому князю за сорок далеко, и часть бороды седая, и волосы на висках все в серебре. И всю жизнь при войске. С литовцами ратился не раз, с татарами всех мастей. Но глядя на людей, которых привёл сюда Юрий Васильевич, Репнин гордость испытывал, что служит у этого мальца. Так снаряжённых воев он ещё не видел. Все при пищалях, все в кольчугах, сабли добрые, алебарды кованные, луки составные. Хотел если бы кто лучше снарядить ратников, так не получится. Всё что можно у них есть. Плюс фальконет и мортирка на носу каждой лодьи. А теперь ещё и татаровей — лучников с собою привёл, правду говорит Юрий Васильевич — триста таких воев и в самом деле сами по себе — сила. Эх, в той войне с Великим княжеством Литовским десять лет назад ему бы такой полк, и они бы точно до Вильно дошли. В той войне Пётр Иванович был первый воевода полка правой руки. А сейчас? Этот полк даже и не засадный. Понижение как бы для него. Хотя, теперь он при брате Великого князя.

Размышления Петра Ивановича, наблюдавшего, как татары сходят на берег и сиротливо жмутся к большим амбарам на берегу, прервал сотник Ляпунов.

— Пётр Иванович, ты не серчай на нас за самоуправство. Видишь, всё, как я и говорил. Привёл подкрепление Юрий Васильевич и сам явился. Завтра с самого утра выступаем. Юрий Васильевич всегда в палатке своей ночует. Не терпит клопов и вшей всяких, что в чужих домах. Ты же сам решай, где ночевать будешь. Только как свет — тронемся. Может и догоним основное войско.

— Я тоже в палатке переночую. Теперь за князя головой отвечаю.

Событие двадцать девятое

Посады Казани пылали. Слава богу, ветер был с юго-запада и весь дым и чад сносило на сам город.

А вот там, за стенами, народу было не сладко. Ворог пришёл неожиданно и с обеих сторон. Еле успели перед самым носом у урусов ворота затворить. Даже всех беженцев не смогли запустить, несколько тысяч остались перед запертыми уже воротами и были пленены русскими.

Теперь припасов толком нет, весна, всё подъели и главное — не успели из посадов и окрестных сёл увез скот и зерно в город. Если русские осадят Казань, то долго она не продержится. Известия о набеге урусов пришли почти одновременно с самими урусами. Олуг карачибек правительства Сафа-Гирей хана Булат Ширин предложил хану провести переговоры с русскими и заплатить дань, если те потребуют.

— Не бывать этому! Им не взять стен Казани. Беи докладывают мне, что урусы пришли на лодках малых и, значит, у них нет пушек. Нужно послать гонцов к моему тестю Юсуфу — нурадину и командиру правого крыла в Ногайской Орде. (Юсуф — будущий бий Ногайской орды и отец Сююмбике — жены хана Сафа-Гирея). Он пришлёт помощь или даже сам придёт во главе большого войска и разгонит русских. А пока нужно готовить наше войско к выступлению. У нас не меньше двух тысяч всадников, они должны разбить русских, у которых нет ни одной лошади. Готовь воев и возглавь эту вылазку. Воин, бряцая железом доспеха, поклонился и продолжая кланяться вышел, пятясь, из тронного зала, выполнять поручения хана.

Юрий Васильевич стоял на носу третьей в строю лодьи и смотрел на клубы дыма, поднимающегося на горизонте. Выходит, они опоздали. Ну, ничего страшного, не грабить же плыли. Целей было несколько, и ни одна из них не была тупо бегать от одной крестьянской избы к другой и искать чего ценного. Что там может быть такого ценного? Мешок зерна? Отощавшая к весне до выпадения пера курица, не менее тощий баран и пара — тройка овец? Подкова над дверью и сломанная секира. Ничем не богаче русских крестьян живут крестьяне в Казани. Разве попадутся дома купцов, ювелиров и прочих оружейников, вот там ещё будет чем поживиться, хоть и в этих домах всё особо ценное унесут с собой.

Ну, теперь чего про это думать. Русские уже целый день в посадах, и раз подожгли их, то значит вынесли всё ценное.

Сам город за стенами находится на левом берегу Волги и на левом же берегу реки Усть-Казани, что в будущем назовут просто Казанка. Видно было, что десятки лодей русского войска приткнулись к пологому берегу, но воинов вокруг не много, они все дальше под стенами.

— Навались! Там бой идёт! — выкрикнул Юрий Васильевич, увидев, когда они поворот в Казанку прошли, что над людьми вспухают дымы от выстрелов из пищалей. Татары были на более высоком месте. Они конной лавой спускались от городских ворот. Русские полки стояли коробочками, ощетинившись копьями и бердышами. Количества не разобрать, далеко, но силы вроде как равны, если в квадратных метрах измерять.

Боровой прикинул расстояние по реке, потом по берегу. Это им не меньше часа потребуется, чтобы к месту боя у ворот добраться. Там всё кончиться к тому времени должно. Но поспешить стоит, если русские полки попятятся, то они смогут огнём из пищалей их поддержать и отогнать татарскую конницу.

— Навались! Раз! Раз! — стал выкрикивать он, задавая ритм гребцам. Голос тут же сорвал, но видимо кто другой подхватил, гребцы упёрлись ногами в упоры и гребли так, что казалось вёсла гнутся. Лица раскраснелись, по вискам с головы капельки пота побежали.

И чего делать? Бежать туда в свалку? Толку, они за спинами русской рати окажутся.

— Тимофей! Сотник! Готовьте миномёты. Сто пятьдесят саженей до татар. Ставьте угол в сорок пять градусов и полный заряд пороха. Главное — своим на голову не забросить. Одну мину пока. Посмотрим. Если нормально будет, то поднимай флаг «делай как я».

Юрий Васильевич флажковую азбуку не разработал. Придумал только три сигнала. Красный флаг — наступление или вперёд. Синий отступление или назад. И жёлтый — делай как я. Навыдумывать команд много можно и флаги под них подобрать. Не обязательно же однотонный должен быть, вон флаг Хорватии пойди не заметь, яркий и ни с чем не перепутаешь, или Баварии, тоже необычный. А чем плох чёрный флаг, который поднимали некоторые иррегулярные части Армии КША как символ того, что они не собираются ни давать, ни просить пощады; противопоставлялся белому флагу капитуляции? Вроде бы ещё старый флаг Афганистана черным был. Кстати, есть один малоизвестный факт про чёрный флаг. После капитуляции гитлеровской Германии во Второй мировой войне немецким подводным лодкам было приказано поднять чёрный флаг, прибыть в порты Союзников и сдаться. Не белый, бляха-муха, а чёрный. И что удивительно, в порты СССР не спешили эти лодки. Союзникам и сдавались.

Ушкуи ткнулись о пологий берег Казанки и почти сразу на всех одиннадцати лодках, на которых были установлены на носу миномёты стали их расчехлять. Зарядили только на лодке, где Ляпунов был старшим.

Бух! Серым дымком окутался нос ушкуя, и люди, даже привычные к этому, вжали головы в плечи. Юрий не видел куда попала мина, но взобравшийся, как обезьянка, на мачту Егорка свалился с неё, подбежал к Тимофею Михайловичу и закричал на него, руками размахивая. Пушкарь зарядил вторую мину, а пацан вновь стал карабкаться на мачту.

Бабах. Эх, жаль глухой, скрипнул зубами Юрий Васильевич. Так хочется услышать, как мина воет, падая на головы татаровьям. Егорка слетел вновь с мачты и прокричал что-то Ляпунову. Тот выкрикнул команду на соседнюю лодью и поднял над головой флагшток с жёлтым флагом, стал им размахивать. Бах. Бах. По очереди окутывались дымом носа ушкуев.