Интервенция (СИ) - Вязовский Алексей - Страница 4

Граф благосклонно кивнул и отправился к своему месту в кресле у камина.

— Почему русские военно-морские флаги развиваются почти у Лондонского моста в районе доков?

— Это эскадра контр-адмирала Грейга. Тяжелое плавание в Бискайском заливе потребовало серьезных восстановительных работ.

— Но, сэр! Для этого существует Портсмут!

Граф Саффолк усмехнулся и уставился в камин, будто желал найти приемлемый ответ в игре пламени.

— Портсмут занят под погрузку экспедиционных войск… — сделал паузу он и, поколебавшись, продолжил. — К черту! Все равно вы вскоре и сами поймете. Мы загнали сюда корабли Грейга, чтобы они подольше не появились на Балтике. Ни к чему, чтобы они оказались втянуты в подобие гражданской войны в России. Пусть там все успокоится. Этим мы окажем услугу царю, о чем вы ему сообщите, когда вернетесь в Россию, чтобы договориться о закупках платины.

Джекинс обрадованно закивал и добавил:

— Полагаю, что проблема еще и в деньгах. Грейгу нечем платить за ремонт.

— Вы, как всегда, прозорливы. Мы можем себе позволить столь расточительную выходку, как предложить царю рассчитаться с нами «серебришком».

Собеседники дружно засмеялись. В который раз. Они были так уверены в несокрушимости своего положения. В силе и мощи Британской империи, которой они служили. В великих возможностях, которые открывало владычество над морями. Ничто, казалось, не могло омрачить их настроения.

До первых выстрелов в английских солдат в американских штатах оставались считанные недели.

Двухдечник «Святой великомученик Исидор», сильнейший линейный корабль русского флота, совершенно терялся в лесу мачт доброй сотни торговцев, набившихся в Доки Сюррея в районе Сити. Как и линейные «Александр Невский», «Жён Мироносиц», «Дмитрий Донской» и два фрегата, «Павел» и «Наталия», входившие в пятую эскадру. Этой дивизии русского флота все время не везло. Она прибыла в Средиземное море к моменту заключения мира с османами и славы не сыскала. Вице-адмирал Елманов отправил ее домой, на Балтику, как единственную эскадру, не требующую серьезного ремонта — и снова неудача. Ноябрь не лучшее время для плавания в Заливе — шторм в Бискае так сильно повредил такелаж, что пришлось просить англичан о помощи. Сунулись в Портсмут, но комендант порта в довольно бестактной форме выпихнул русских в Темзу. Пришли в Лондонские доки — все верфи заняты. «Ждите своей очереди».

Ждали, куда деваться? Торговцы отбывали и прибывали, зарабатывая деньги своим владельцам, — эскадра медленно, но верно разлагалась. Эль и крепкие напитки никогда не заканчивались в пабах Доклендс, где грубая матросня накачивалась, дралась и спорила из-за женщин с бесчисленной армией портовых рабочих. Число пострадавших на берегу русских моряков, а то и сбежавших росло день ото дня, несмотря на суровые наказания на баке. И некуда деться: время упущено, Балтику в ее восточной части уже сковал лед.

— Я в совершенном отчаянии, дорогой граф! Мы смогли своими силами привести в порядок четыре из шести кораблей эскадры. Закупили нужные материалы у частных подрядчиков, подготовили к походу. И все! Деньги закончились!

Грейг стоял у скошенного окна своей адмиральской каюты и всем своим видом изображал вселенскую скорбь. Даже его георгиевский крест, казалось, не гордо висел на черно-оранжевой ленте, а болтался на середине груди. Взгляд контр-адмирала был направлен не на собеседника, а на облепивших «Исидора» «остиндийцев», на которых шла активная подготовка в плаванию. Бесили! Как же хотелось бравому шотландцу их сжечь! Точно также, как он лично сжег брандерами в Чесменской бухте турецкий флот.

Роман Воронцов оторвался от дегустации средиземноморских деликатесов из капитанского погреба. Он прибыл в Лондон разведать обстановку, оставив дочь в Париже, где все уже было на мази. Катя развила кипучую деятельность среди парижских радикалов, основала свой салон, удачно подгадав момент: знаменитый салон мадам Жоффрен доживал последние дни, старушка серьезно болела, а ее дочь не жаловала энциклопедистов (3). Центр интеллектуальной жизни Парижа переместился в дом боярыни-рюс, как окрестили Екатерину Дашкову острые языки аристократов. Сие мероприятие щедро субсидировалось из России.

— Царь Петр не оставит моряков своей заботой. Я решу вам этот вопрос. В крайнем случае, возьму займ у лондонских банкиров.

Грейг резко развернулся. Всплеснул руками.

— У вас есть такие полномочия⁈ Неужели? Знали бы вы, Роман Илларионович, в каком двусмысленном положении я оказался. Капитаны не бросили мне ни слова упрека, но в их молчании я слышу намек на мое шотландское происхождение.

— Вы обесцениваете свои заслуги, контр-адмирал. Россия никогда не забудет вашего подвига! И ваш русский безупречен! — польстил собеседнику граф по-французски.

Алексей Самуилович действительно прекрасно говорил по-русски, освоил его за считанные месяцы. И не только язык, но и повадки русского барина. Его белый мундир с зелеными обшлагами и отворотами и зеленый камзол были щедро украшены золотым шитьем, не уступая в роскоши и изысканности кафтану графа.

— Расскажите мне, что происходит в России. До нас доходят весьма противоречивые слухи, а в середине лета мы перестали получать даже указания из Петербурга. Все знают, что в стране случилось большое несчастье, что династия пресеклась, что на престоле новый царь. Но кто он — самозванец? Узурпатор? Вице-адмирал Елманов отправил меня в помощь Кронштадту, а я его так подвел!

Воронцов охотно откликнулся на предложение, даже предложил позвать офицеров. Просторная каюта заполнилась моряками. Все слушали графа, затаив дыхание. Его версия событий в России не то чтобы поразила, но взволновала. Особенно известия о судьбе южной армии, коварстве шведов и предательстве поляков. Но призыв Воронцова принять как есть воцарение Петра III не вызвало энтузиазма. На борту эскадры было немало крепостных, прислуживавшим морским офицерам, своим господам.

В свое очередь, Грейг рассказал Воронцову о состоянии дел в эскадрах, оставшихся в Архипелаге. Оно было удручающим. Три линейных корабля, включая героический «Не тронь меня!», пришлось разобрать на дрова. Для ремонта остальных требовалось не менее полугода и килевание, а также до 300 палубных и до 15 тысяч обшивочных досок, достать которые можно было только в Ливорно. Фрегаты «Слава», «Наталья» и «Архипелаг», а также множество зафрахтованных торговых судов челночными рейсами, пока позволяла навигация, перевозили в Россию греческих переселенцев и пиратов-арнаутов.

— Насколько я осведомлен, — поведал по секрету Грейг, — Елманов намерен ввести в Черное море как можно больше кораблей. С такой просьбой к нему обратился наместник Румянцев в начале осени. Единственное, что останавливает вице-адмирала, — это отсутствие надежной якорной стоянки и базы для зимовки. Генерал-аншеф Долгоруков обещал заключить с крымским ханом договор аренды Ахтиярской бухты. Там уже возводятся укрепления…

Граф Воронцов покинул гостеприимных моряков в смешанных чувствах. Судя по сухому прощанию капитана 1-го ранга, командира «Исидора» Сурмина, далеко не все моряки готовы принять перемены в России.

«Пожалуй, я пока воздержусь решать финансовые проблемы нашего флота в Лондоне», — к такому выводу пришел Роман Илларионович.

Без меня меня женили!

А что мне еще могло прийти в голову, когда по возвращении в Петербург я узнал, что у меня завелась ни много ни мало… фаворитка! Таковой назначили Агату Львовну Курагину!

Кто назначил? Вот тут непонятно. То ли молва народная, то ли некие силы бывшего двора, прячущиеся пока в тени.

Об этом мне поведал Жан, пока помогал переодеваться с дороги. А ему — Антошка, бывший камердинер Павла, отбивавший чечетку каблуками своих башмаков, чтобы занять место возле моей персоны. Как ни странно, мой французик не возражал, объемы Зимнего его пугали. И среди придворной челяди он себя чувствовал белой вороной.