"Фантастика 2025-91". Компиляция. Книги 1-35 (СИ) - Мельницкая Василиса - Страница 101

Челюсть Великого Князя поползла вниз. Брови сошлись в одну линию. И Влад, пожалев его, добавил:

- Пока Василисе лет пять-шесть не исполнится. Мы с Марьяной так решили.

И батюшка кивнул, признавая за сыном право самому решать, где и как ему жить.

Так что семейный ужин, в целом, прошел вполне по-семейному. Без пафосных речей, прилюдных покаяний, без упреков, без ссор. Мы пили чай – с медом, с личной пасеки Великого Князя. И верили, что будущее принесет светлые дни, хотя понимали, что и без темных не обойдется.

В дорогу с нами увязалась Фрея. Она так и не отбыла в Галлию. Как выяснилось, собиралась, но ждала, когда освободится Добрыня.

- Балора надо к фейри отвезти, - сказала она. – Не факт, что они дорогу в холмы откроют, но я хотя бы попытаюсь.

Тело фейри сожгли, а пепел запечатали в керамическом сосуде.

- Добрыня тебе зачем? – строго спросил у нее Влад.

- Попрошу сопровождать. Если откажется, так тому и быть. – Фрея вздохнула. – Откажется, наверное.

Добрыня согласился. Влад после рассказал мне, что спрашивал друга о Фрее, о намерениях. Добрыня ответил, что пока ни в чем не уверен, но в путешествие отправиться не прочь. Я же была уверена, что Добрыня едет с Фреей лишь потому, что любит ее. Неможно смотреть на женщину таким горячим взглядом и сомневаться в чувствах к ней. А что не хочет говорить до поры, до времени, что опасается подвоха… Пускай. Фрея сама виновата.

Фрея и Добрыня уехали, а мы с Владом остались.

Я переживала, что Василисе заново придется ко мне привыкать, но она ни мгновения не сомневалась, что я – ее мама. Похоже, это еще один подарок богини Лады. Последний.

Обряд имянаречения мы провели в храме Лады. А где еще, если наша дочка жива ее стараниями? Имя Василиса решили оставить детским, а тайным выбрали имя Ладослава. Позже Влад даст ей и родовое имя. Тут так принято.

А наследство Марьяны Богдановой нашли. И даже частично вернули. Только браслет с камнем-артефактом исчез. О потере я не сожалела, но…

Такие артефакты, как Палач, не исчезают бесследно. И, возможно, когда-нибудь мы о нем услышим.

Василиса Мельницкая

Чудесные рисунки боярышни-актрисы

Глава 1

Глава первая, в которой Любомира совершает глупый поступок

Мира стояла перед дверью, силясь унять охватившую ее дрожь. Глупый поступок. Не следовало сюда приходить. Но и уйти, потому что не хватило храбрости нажать на кнопку звонка, глупо.

Она так волновалась, что не услышала шагов того, кто поднимался по лестнице.

- Вы ко мне? – спросили за спиной.

Мира вздрогнула. И с облегчением поняла, что избежать встречи с прошлым уже не получится.

- Да, - ответила она, поворачиваясь к Вольке.

Ей хотелось, чтобы голос звучал уверенно, но… получилось ли? Кровь стучала в висках, сердце бешено колотилось.

Узнает? Прогонит?

Мира с жадностью рассматривала Вольку. Так близко она не видела его много лет, с тех самых пор, как он уехал на практику в степи. В Курай, где артефактом может стать любой камень. Тогда он учился в университете. Ему – двадцать два, а ей едва исполнилось шестнадцать…

- Сильно изменился? – поинтересовался Волька.

Спокоен, невозмутим. И, значит, узнал. Но остался равнодушен.

- Ничуть, - заверила его Мира.

- Не лги.

- Если ты о внешности, то да, ты повзрослел. – В сердце полыхнула обида. – В остальном же…

Мира осеклась, прикусила язык. Она и без того выдала себя, явившись незваной гостьей. Признаться, что до сих пор ощущает Вольку по-особенному? Благодать или очарование, как ни назови, а рядом с ним у Миры сбивается дыхание, сердце стучит чаще, слабеют ноги и щемит в груди. И не потому, что Волька – все тот же блондин с васильковыми глазами и приятными чертами лица. Не потому, что он все так же высок и широкоплеч. Просто она не забыла. Ничего не забыла: ни детской влюбленности, ни первой любви. Не забыла его особенного отношения, его доброты и заботы. И, если задуматься, Волька – единственный, кто…

- Ты права. – Он по-своему расценил ее молчание. – Неподходящее место для беседы.

- Пригласишь в дом? – Мира кивнула на закрытую дверь. – Можешь отказать, если считаешь, что визит такой, как я, тебя скомпрометирует.

Когда-то давно Мира принадлежала к роду, что считался древнее великокняжеского, и Волька был неподходящей партией. Он и теперь бастард, но все же княжич, ведун, известный артефактор. А она… всего лишь актриса, женщина полусвета.

- Придется пригласить. – Губы его тронула усмешка. – Умру от любопытства, если не узнаю, что тебя ко мне привело.

Любопытство лучше, чем равнодушие.

Мира осматривалась, не стесняясь. Ей тоже любопытно: как Волька живет, один или с женщиной. Холост, это она знала. Однако для мужчины его возраста, наверное, обычно иметь любовницу? Если она и была, в этой квартире не появлялась. Мира заметила бы присутствие женщины: запах, случайно забытую вещь, попытку сделать гостиную уютнее. Но ничего похожего. Наоборот, разбросанные вещи, пыль на мебели, крошки и грязные чашки на столе.

- Прости. – Волька проследил ее взгляд. – Я недавно вернулся, некогда было заниматься уборкой. И гостей я не ждал.

- Ты сам моешь полы? – спросила Мира, устраиваясь на диване.

Глупый поступок. И о чем она думала, явившись сюда? Нет, понимала, что Волька навряд ли обрадуется ее визиту. Или все же надеялась, что…

Он поспешно убрал со спинки дивана какую-то тряпку. Кажется, подштанники?

- Нет, конечно. – Заодно Волька сгреб одежду с кресла и стульев, приоткрыл дверь в соседнюю комнату, кинул туда вещи. – Но никого не пускаю в дом, когда меня здесь нет. Привычка.

Мира кивнула. И… что дальше? Она не знала, что сказать, а Волька помогать не спешил.

Волька…

Мира все еще называла его про себя тем детским именем, милым ее сердцу. Но он давно из него вырос. И как теперь? Володя? Наверное, все же Владимир.

- Не знаю, что тебе предложить, - произнес он. – Пожалуй, справлюсь с чайником. Будешь чай?

Мира представила, как он кипятит воду, достает жестяную коробочку с чаем. И заваривать, наверняка, будет в кружке, потому что чайного сервиза в его доме нет. Как ищет чистую чашку – обычную, без рисунка. И предлагает сахар, колотый на кусочки. Мира готова была поклясться, что нет ничего вкуснее этого чая.

- Ничего не нужно, спасибо, - ответила она.

- Тогда я тебя слушаю.

Волька сел напротив, облокотился на спинку стула, закинул ногу за ногу. Расслабленная поза, но это обман. Он напряжен. Не понимает, зачем она явилась. И, кажется, чего-то опасается.

Грустно.

- Честно говоря, не знаю, о чем говорить, - призналась Мира.

Волька удивленно приподнял бровь.

- Любаша, но это ты пришла ко мне, а не наоборот, - напомнил он.

На глаза навернулись слезы. И Мира пожалела, что отказалась от чая. Можно было бы перевернуть чашку, отвлечь внимание, чтобы он не увидел… не заметил…

Надо же! А она считала, что давно разучилась плакать вот так, искренне, не для роли. Любаша! Она забыла это имя.

- Прекрати, - попросил Волька. – Терпеть не могу женских слез.

А он решил, что она играет. Возможно, подумал, что Мира так напоминает ему о прошлом. О том, как они познакомились.

Как же стыдно.

Она достала из сумочки платок, промокнула им глаза.

- Прости. Воспоминания нахлынули. Я давно уже не Любомира. Отец лишил меня родового имени.

- Мирослава Чарская? – Волька сцепил на колене руки. – Не знал, что это ты. Я нечасто хожу в театр. Фамилия мужа?

- Сценический псевдоним. Я никогда не была замужем.

Он себя выдал. Мира не говорила, и он не мог знать, если не видел ее раньше, на сцене. Значит, узнал. Еще тогда, когда она заметила его в ложе. И это… плохо. Волька не искал встречи. А Мира явилась к нему домой.

- Так зачем ты пришла? – спросил Волька.

Холодно-то как. Похоже, в квартире не работает отопление. Мира поежилась. Она поступила глупо. И единственное, что должно сделать – это уйти и забыть. Хотя бы попытаться.