Знакомьтесь, Черчилль - Маккей Синклер - Страница 50

Все же он сел за письмо и на этот раз использовал язык, максимально понятный Черчиллю:

Для Бора «разрешить ситуацию» означало поделиться секретом атомного оружия со Сталиным, а этого Черчилль принять не мог, даже при ограниченном на тот момент понимании, на что способна атомная бомба.

По иронии судьбы, как мы сегодня знаем, ситуация тогда уже разрешалась и без их участия: физик Клаус Фукс, работавший в Великобритании, но откомандированный в Лос-Аламос, тайно и предательски передавал сведения о ядерных исследованиях в Советский Союз через шпионку Урсулу Бёртон.

На Нормандию!. Алан Брук, 12 июня 1944 года

[121]

Через шесть дней после Дня Д — исторической военной операции, в рамках которой около 133 тысяч солдат высадились на пляжах Нормандии под вражеским огнем, — Черчилль решил во что бы то ни стало увидеть происходящее во Франции собственными глазами. Многие из его окружения считали эту идею крайне неразумной, но его было не отговорить. В том походе на эскадренном миноносце «Кельвин» премьер-министра сопровождал фельдмаршал Алан Брук.

Костюм Черчилля в тот день был, как всегда, тщательно подобран: бушлат и яхтенная кепка, как и когда-то в Плимуте. Фельдмаршал Алан Брук, товарищ Черчилля, на протяжении всей войны буквально разрывался в своих чувствах к нему. «Никогда в жизни я так не восхищался и не ненавидел одного человека, — признавался он. — Без него мы наверняка потеряли бы Англию; с ним Англия вновь и вновь оказывалась на грани катастрофы».

В тот солнечный день, 12 июня, — пока их корабль пересекал Ла-Манш, а небо над головой вибрировало от бомбардировщиков союзников, — и Черчиллю, и Бруку, вероятно, приходило мимолетное воспоминание о серьезной стычке между ними, которая произошла несколькими неделями ранее на Даунинг-стрит, 10.

Джоан Брайт, личная помощница генерала Гастингса Исмея, сделала следующую запись:

Во время войны Брук не раз становился свидетелем того, что Черчилль мало переживал, как выглядит со стороны. Например, однажды Брук и Черчилль что-то увлеченно обсуждали в личных апартаментах Черчилля на Даунинг-стрит, в какой-то момент Черчилль выплыл из ванной комнаты в «белом шелковом» жилете и нижнем белье «белого шелка», при этом он разительно напоминал Шалтая-Болтая из детской сказки. Другим вечером в Чекерс-хаусе Черчилль — порядком освежившись виски — прямо в главном зале решил похвастаться перед генералом приемами штыковой атаки. «Я впервые видел Уинстона настолько расслабленным и беззаботным, — писал позже Брук. — Меня просто трясло в конвульсиях от хохота, когда я наблюдал, как он демонстрирует в холле Чекерс-хауса упражнения со штыком, одетый в свой комбинезон. Помнится, я тогда подумал: а как бы справился с такой демонстрацией навыков владения оружием Гитлер?»

Однако, несмотря на комедийность, в мужестве у Черчилля недостатка не было, что он и доказал на борту миноносца «Кельвин», приказав экипажу нацелить орудия на немецкие артиллерийские позиции, которые заметил на французском побережье. Их с Бруком доставили на берег на машине-амфибии, где прибывших встретил фельдмаршал Бернард Монтгомери. Несмотря на серьезные — и обоснованные — опасения многих по поводу присутствия премьер-министра в зоне боевых действий, та его поездка в Нормандию стала событием фантастического исторического символизма.

Когда их везли в прибрежный городок Крелли, где размещалась штаб-квартира Монтгомери, Черчилль, глядя в поля, с удивлением указал Бруку на «откормленные стада на сочных пастбищах». Он явно ожидал увидеть более мрачные картины, скорее, похожие на то, что видел в годы Первой мировой войны.

До линии фронта было рукой подать. Воздух вдалеке казался синим и плотным от дыма битвы, бушевавшей в Кане. Премьер-министр видел, как по реке Орн перебрасываются свежие войска и перевозится огромное количество боеприпасов. Солдаты приветствовали его с огромным воодушевлением. Как заметил еще один наблюдатель тех событий, адмирал Каннингем, Черчилль «выглядел довольно возбужденным» и «временами вел себя немного по-детски». Надо полагать, юношеское ликование почти семидесятилетнего мужчины — в тот ответственный момент истории — было скорее восхитительным, чем неприглядным.

Однако по возвращении премьер-министра жестко раскритиковали в парламенте за то, что он рисковал собой, отважившись так близко подойти к линии фронта. В его защиту выступил тогда Брендан Брэкен, единственный друг Черчилля среди депутатов парламента:

Союзникам предстояло пролить еще много крови, поскольку продвижение союзнических войск к Рейну и дальше в Германию встречало отчаянное сопротивление вермахта. Однако теперь волна, развернувшись в противоположную сторону, превратилась в бурный поток. После зимних боев в замерзших лесах, и вместе с Красной армией на ее уверенном марше с востока на запад, Черчилль — и его народ — уже ощущал вкус победы.