Воронцов. Перезагрузка (СИ) - Тарасов Ник - Страница 10

Запах старого дерева и свежескошенной травы окутывал как плед. Воздух… Боже мой, какой здесь был воздух! Ничего общего с тем химическим коктейлем, которым мы дышали в мегаполисе. Чистый, свежий, наполненный ароматами трав и утренней росы. От него даже слегка кружилась голова, как от хорошего вина, выдержанного в дубовых бочках. Лёгкие словно расправлялись после долгого сжатия, жадно втягивая этот нектар.

«Вжих, вжих, вжих» — доносилось со двора, мерно и ритмично. Я с трудом поднялся с кровати — каждая мышца ныла, — и, я, кряхтя, словно дряхлый старик, подошёл к окну. Половицы под ногами скрипели так, словно готовы были в любой момент провалиться.

Ставни как и вчера, поддались не сразу. Деревянные петли разбухшие от сырости, сопротивляясь моим попыткам их открыть. Но когда я наконец справился с ними, приложив немалые усилия, то увидел картину, которая меня искренне порадовала.

Митяй, засучив рукава почти до локтей, размеренно водил косой, укладывая ровные ряды бурьяна. Видно было, что с косой он знаком не первый день — движения плавные, без лишней суеты — такое приходит только с опытом. Пот блестел на его загорелом лице, но работал он легко, будто играя.

Часть двора он уже расчистил, выкосил, и теперь можно было хотя бы представить реальные размеры участка. Ещё вчера это место казалось непроходимыми джунглями, а теперь вырисовывался двор таким, какой он должен быть.

— Молодец, Митяй! — крикнул я, не сдержавшись.

Парень, прервавшись на полувзмахе, аккуратно воткнул косу в землю и поклонился, сняв картуз:

— Доброе утро, барин! Как почивать изволили? Не жёстко ли на новом месте?

— Да уж, почивал, — усмехнулся я, потирая затёкшую спину и покручивая шеей. — А ты, смотрю, времени даром не теряешь. С петухами встал?

— Так ведь не порядок это, чтоб у барина двор бурьяном был заросший, — Митяй опёрся на косу, словно на посох. — Люди что скажут? А я тут и водицы наносил, пока вы спали, умыться вам приготовил. Я вышел во двор, и Митяй, подхватив ведро, полил мне на руки. Ледяная вода аж обжигала кожу, но это было именно то, что нужно — сон буквально как рукой сняло, мозг заработал с непривычной ясностью.

— Ох, хорошо! — выдохнул я, растирая лицо и ощущая, как кровь бежит быстрее по жилам. — Давай-ка пойдём перекусим, что там у нас осталось?

Митяй бережно поставил косу к стене дома и утёр руки о рубаху:

— А много ли там осталось, барин? Вчера же почти все съели.

Мы вернулись в дом. Остатки еды, принесённые вчера вечером дочкой старосты Аксиньей — к сожалению, быстро закончились. Корка хлеба и немного молока в глиняном горшочке — вот и всё богатство. Я прикинул, что надо срочно решать вопрос с пропитанием, иначе нам с Митяем придётся затянуть пояса потуже.

Но для начала требовалось разобраться в общей ситуации, так сказать, понять, что к чему в этом новом для меня мире, где правила игры кардинально отличались от московских.

Мы вышли на улицу. Деревня уже давно не спала — отовсюду доносились звуки начавшегося дня: мычание коров, требующих дойки, кудахтанье кур, переполошившихся из-за пробежавшей кошки. Детишки носились между домами, гоняя друг друга с палками вместо сабель, их смех звенел в утреннем воздухе.

Я увидел мужиков — человек пять или шесть — которые куда-то собирались с косами на плечах, переговариваясь вполголоса и изредка поглядывая в мою сторону. При виде меня все разговоры тут же затихли, и они дружно поклонились, но как-то настороженно, исподлобья поглядывая — будто ждали подвоха или готовились к неприятным новостям.

— Доброе утро, люди добрые! — окликнул я их, стараясь говорить уверенно, но при этом дружелюбно, не слишком по-барски. — Предлагаю собраться всем, да познакомиться как следует. Отговорки не принимаются. Обсудить надо много чего, да и так — узнать как дела в деревне.

Мужики переглянулись между собой красноречивыми взглядами, явно не зная, как реагировать на такое неформальное обращение. Один из них, постарше, с проседью в бороде, даже рот приоткрыл, словно хотел что-то сказать, но не решился. Другой потоптался на месте, переминаясь с ноги на ногу.

В воздухе повисло напряжение, которое можно было резать ножом. Молчание затягивалось, становилось неловким.

И в этот самый момент со своего двора неторопливо вышел Игнат Силыч — староста.

— А, стоите, лодыри! — рявкнул он, его голос прокатился по улице, словно гром. Сено само себя-то не накосит! Зимой скотину чем кормить будете? Корой с деревьев?

Мужики сжались, словно школьники, застигнутые врасплох на шалости. Кто-то замялся, кто-то уставился в землю.

— Так барин велят собраться, — неуверенно протянул кто-то из крестьян, прячась за спины других мужиков.

— Ну да, ну да, — ехидно протянул староста, прищурив глаза. — Боярину-то виднее, как потом скотину зимой кормить будем.

Я намеренно, демонстративно проигнорировал его тон, хотя внутри всё закипело. Игра началась, и я должен был показать, кто здесь хозяин.

— Значит так, — сказал я твёрдо, обводя взглядом всех присутствующих. — Ко мне пойдём. И прихватите штук восемь поленьев, обязательно одинаковых, да досок струганных возьмите штуки четыре.

Сказав это мужикам, я не оглядываясь пошёл обратно к себе во двор. За спиной слышал приглушённые переговоры, но не оборачивался — нужно было держать марку.

Пока мужики выполняли поручение, я зашёл в пристройку флигеля. Там нашёл несколько как будто специально заготовленных металлических прутьев. Не гвозди, конечно, но сойдёт — краешек загнуть, и нормально будет. Молоток тоже прихватил. Железо здесь было на вес золота, но для дела не жалко.

Только я вышел из сарая, как увидел, что во двор уже зашли мужики. Кто-то нёс поленья, кто-то доски. Работали слаженно, без лишней суеты — видно, привыкли к физическому труду. Быстро соорудили простые лавки, на что один из мужиков — тощий, с вытянутым лицом — хмыкнул недовольно:

— Не экономит боярин железо совсем, на лавки решил потратить.

Остальные на него зашикали, мол, не твоего ума это дело. Он боярин, ему виднее. Но я заметил, как многие покосились на куски железных прутьев — действительно, расточительство по их меркам.

Мы расселись все прямо на улице, под окном, под той самой створкой, которую я с трудом открыл утром. Поглядел на неё опасаясь, что упадёт кому-то из мужиков на голову, но — будем надеяться, что обойдётся. Митяй пристроился чуть поодаль, все-таки тут взрослые мужики собрались.

— Ну что ж, давайте знакомиться, — начал я, стараясь говорить спокойно и уверенно.

Я представился:

— Егор Андреевич Воронцов — боярин. Получил Уваровку в наследство от бабушки, теперь вот жить буду здесь, с вами. А теперь расскажите мне, как Уваровка живёт, какие проблемы есть первоочередные?

Немного помявшись, побросав взгляды друг на друга — словно переговариваясь без слов, — сначала робко, односложно, но крестьяне разговорились. Один кашлянул в кулак, другой почесал затылок, третий крутил в руках шапку. Постепенно это замешательство прошло и говорить стали всё смелее.

Выяснилось, что хозяйство у них небогатое — пара коров на всю деревню, две козы, куры в каждом дворе были. А вот лошадь только у старосты — старая кобыла, которая еле ноги переставляла.

— У Степана вон свинья недавно опоросилась, — сказал один из мужиков, кивнув в сторону приземистого крестьянина с рыжеватой бородой. — Водили её аж в соседнее село к хряку. Два дня туда-обратно шли. К вечеру, уже как домой возвращались, представляете, волки увязались — до самой Уваровки по пятам шли. Ну и натерпелись тогда.

— А с инструментом беда у нас, — подал голос бородатый мужик постарше, видимо, самый опытный из них. — Косы старые, тупые, сено заготавливать тяжко. Да и серпов маловато. Жать придётся — половина поля так и останется стоять, наверное.

Я задумался. Проблемы серьёзные, но решаемые.

— Вон, — сказал я — помогите Митяю бурьян докосить во дворе, да берите мою косу, — кивнул я на инструмент, которым работал парень. — В три косы-то всё сподручнее да быстрее будет.