КОМ 7 (СИ) - Войлошникова Ольга - Страница 27

И обе, более не сговариваясь, выпрыгнули в заклиненный дверной проём.

Эта подпёртая дверь, между прочим, была нашим единственным способом хоть как-то ориентироваться в происходящем. Окном во внешний мир, так сказать.

Я упёрся плечами в проём (медведю, понимаете ли, довольно сложно выпасть в тесную дверь) и немного осмотрелся.

Юрта, у которой оказалось довольно много ног (штук восемь, не меньше, судя по тому, что я смог рассмотреть), бодро летела уже напрямик через какие-то поля и буераки. Где-то далеко позади звенели пожарные колокола, мигали фонари жандармских машин и происходило какое-то движение, но по колдобинам машины не очень-то умеют…

Гулко раздалось «бздын-н-н-н!» — и корпус юрты как будто споткнулся и дрогнул.

— Одна есть! — проорали лисы, просвистев мимо меня.

Но юрта выправилась и даже почти не снизила скорости.

Ладно.

Я вернулся внутрь. Князья усердно обшаривали салон в поисках признаков скрытой кабины или двери — ничего.

— Сокол!

— М? — спросил он меня, сосредоточенно заглядывая за обгорелые драпировки.

— Если бы ты здесь что-то ценное прятал, куда бы положил?

Он отвлёкся от своего занятия и уставился на меня.

— Барная стойка⁈

— Как вариант.

Мы сунулись туда. В луже перемешанного дорогого алкоголя, присыпанный битым стеклом, в самом углу под стойкой трясся бармен.

— Жить хочешь? — ласково спросил я.

Тот закивал головой так активно, что аж зубы заклацали.

— Будешь. Показывай: где вход к хозяину?

— Т-т-т… — указательный палец крупно дрожал. — Т-т-т… Ты-а-а-а…

— Там? Где «там»? — я проследил по линии пальца и упёрся глазами… — Шкаф? Шкаф с бутылками — это дверь?

— М-м-м! — утвердительно закивал бармен.

— Ладно, живи. — Я подцепил когтями край шкафа, потянул… и он просто поехал в сторону! Тут уходящий вниз коридорчик был совсем узеньким и невысоким, пришлось мне вернуть человеческий вид. Ибо уступать кому бы то ни было право первым спуститься вниз я был не намерен. — Прошу следовать за мной, господа!

В СВОЕОБЫЧНОЙ ПСИХИЧЕСКОЙ МАНЕРЕ

Маленькая лестница из двух коротких пролётов, узких и крутых, словно чердачные, упёрлась в стальную плиту очередной двери.

Ну это мы уже проходили. Какая бы тут сталь ни была, а всё ж у японского «Кайдзю» броня покрепче… Была! А когти я всё равно втыкал. И тут воткну! Даром я, что ли, частичной трансформации учился?

— А ну, братцы, отступите-ка маленько назад, дайте место для замаха…

Ну, понеслась! Броня двери с мерзким скрежетом принялась рваться. Воткнуть, вытащить, воткнуть ниже, ещё раз — с омерзительным «гандж-ж-ж — гандж-ж-ж — гандж-ж-ж!» — потом рвануть! И, смотри-ка — есть дыра! Прямо лицензированный вскрывальщик консервов на половинном жалованье. Самое забавное, что в тех лязге и скрежете, что доносились до нас снизу, всего моего варварского разрушения могли и не услышать. А вот надо было своевременно смазывать опоры!

Вскоре я вырвал три стержня, удерживающих пластину двери, и, просунув руку, открыл её. Вновь маленькая лестничка и — вуаля! — мы упёрлись в две спинки пилотских кресел.

— Дядя Стива, эти гадские собачки скоро открутят нам третью ногу! — прозвучал протяжный, и такой, знаете, капризный голосок.

— Не отвлекайся, душечка! Нам нужно удалиться от этого городишки на максимальное расстояние, а потом… — ответил ему мужской голос с правого сидения.

Я перегнулся через спинки. На левом сидении обнаружилась пристёгнута девчонка лет пятнадцати. А вот на правом сидел худой, словно скелет, мужчинка. Так его подбородок я когтями и приподнял:

— Вот сейчас обидно за Иркутск стало. Приезжают, гадят, а потом — на тебе! — «городишко», ядрёна колупайка! Тормозим машину, а то кое-кто головы лишится… Быстро!

— Душечка, ты не могла бы выполнить просьбу этого господина? — прохрипел субтильный.

— Вот ещё! Не дождёсся, дядечка! Сам сказал, нужно бежать!

— Но…

Тут из-за моей спины высунулась рука Витгенштейна и ткнула пальцем в девчонку:

— Спи!

А в ответ она издевательски захохотала:

— Что, не сработало? И что вы будете делать, сильномогучие герои?

— Да ладно? — рыкнул я. — А если так?

Я отпустил шею мужичка и двумя взмахами отхватил паршивке кисти, лежащие на рычагах управления. Госсподи, как она орала! И, что характерно, мужичок тоже орал. И даже в драку полез через спинку сидения. И кто после этого ему доктор? Тоже пришлось руки укоротить, чтоб не выскакивал.

— Петро, быстрее тащи её к Огонь. Я этого возьму. У Огонь стяжки были — перетянем, до суда доживут!

Когда мы протискивались с дёргающимися пленниками мимо Сокола, я крикнул ему:

— За рычагами никого! Тормози эту дуру!

— Есть! — почему-то по-военному коротко откликнулся Иван. И честь мне отдал. Это он чего?

В зале всё осталось по-прежнему. Только появился ряд из восьми лежащих мордой в пол гавриков. И руки, и ноги у которых были стянуты сиреневыми лентами.

— Руки перетяни этим. Кажись, хозяева.

Тряска медленно замедлялась. Похоже, Иван успешно останавливал бег этой огромной машинерии. В этот момент гулко и очень громко металлически бздынькнуло, заскрежетало, и всю конструкцию, словно карусель, со страшной скоростью крутануло против часовой стрелки. Эффект усилился за счёт перекошенного (опять же, с уклоном влево) пола.

Была такая карусель в тех восточных аттракционах, — мелькнула шальная мысль и исчезла в лавине воплей. Покатились люди, полетела оставшаяся мебель, стёкла, щепки, горелые тряпки…

Это нам ещё повезло, что мы не на правый борт завалились. Как пить дать, кто-нибудь в заклиненную дверь бы вылетел.

Из-под потолка, из какого-то невидимого динамика понёсся отборный Соколовский мат.

Конструкция плавно замедлила скорость и выправилась. Тряска ослабла… прекратилась! Замерла.

Всё, финита!

Сейчас главное — дождаться подкреплений. Только вот Смитами я делиться с жандармами не хотел. Такое добро нужно самому. Сначала вдумчиво поспрошаем, потом с Эдвардом да с оставшимися Смитами поторгуемся. Нужны им родственники или нет? Ежели не нужны — тут тоже несколько вариантов вырисовывается. Или прикопать в лесочке по-тихому. Причём не обязательно мёртвыми. А что? Закон — тайга, прокурор медведь! Или предать их, опять же, в государственные структуры. Чтоб на каторге поднимали экономику Российского государства…

В люк заскочила Хотару. Какая же она неприятно-страшненькая в боевом виде, Боже ж ты мой! В который раз я порадовался, что эти тварюшки на нашей стороне.

— Хотару, зови маму и сестру!

— Есть, дядя герцог Илья Алексеевич!

О, как Огонь-то дернулась!

— Вы действительно герцог? — она впилась в меня глазками. — А подданный чей?

— Российский подданный, — усмехнулся я. — Удивляете вы меня, княжна. Будто не знаете, что безосновательное присвоение себе титулов и звание — дело, чреватое каторгой. Так что я — герцог со всеми вытекающими.

— И втекающими, — устало хмыкнул Петя, переворачивая себе в нормальное положение кресло и усаживаясь на него. — А в звании он — так вообще казачий войсковой старшина.

— Ну извините, — развёл руками я, — такая вот сборная солянка получилась.

— Ой, да-а, — протянула Дашкова, глядя на меня совсем иначе, чем ранее. — Кому расскажешь — не поверят!

Нас прервало появление влетевших лис.

— Айко, Сенго, Хотару, драгоценные вы наши лисички! — обрадовался я. — Объявляю вам искреннюю благодарность! И в качестве награды…

— Хотим сладкого! Сладкого! Вкусного! Сладкого!

Три оторвы принялись отталкивать друг друга и прыгать передо мной.

— Отлично! Сам, своими руками привезу вам сегодня грузовик сладостев!

— Два грузовика! Не, три! Три! Каждой по грузовику сладкого!

— Мне не жалко, но вы же столько не съедите!

— Съедим, съедим! — продолжили прыгать младшие лисы. А Айко, смотрю, остановилась, пальчик в подбородок упёрла. По-любому прикидывает…