Каюр (СИ) - Панченко Андрей Алексеевич - Страница 14

Усталость пробирала меня до кишок, до горла, доводила до изнеможения, подавляла все мысли. У меня ломит поясницу, тупая боль накатывает волнами от лодыжек к голове. Колени дрожат, в желудке — спазмы, в груди, давит, ломит плечи и шею, на которых весит ставшее почти неподъёмным ружьё. От непривычки хождения на лыжах, ноги забиты так, что кажется, что я сегодня только и делал, что приседал со стокилограммовым мешком на плечах. Я парень не слабый, всегда занимался спортом, но так я не выкладывался ни на одной тренировке! От усталости даже страх притупился. Сколько я уже брожу по туману? Долго! Я думаю, что прошло не меньше трёх часов, как на ледник опустилась эта напасть.

Усталость, слезящиеся глаза и боль в мышцах и сыграли главную роль в окончании этой истории. Я почти не заметил, как собаки стали сильнее тянуть сани, возбужденно и азартно подлаивая, я попросту не обратил на это внимание, а когда они резко остановились, я не успел воткнуть в снег жердь, которую использовал на нартах в качестве тормоза. Благо ехали мы не быстро, и собаки прыснув в сторону не попали под нарты, которые проехав по инерции совсем не много, воткнулись то ли в сугроб, то ли в торос на льду. Удар был не сильный, и даже какой-то мягкий. Я снова грохнулся на снег, не удержавшись на ногах, а когда я попытался встать, то опёрся на что-то мягкое, теплое и волосатое. Собака что ли?

Это была не собака. Я опирался на шею белого медведя, который лежал без движения на спрессованном снегу ледника, а под ним была красная, огромная, но уже почти замёрзшая лужа крови. Собаки как раз сейчас и собрались возле этого зловещего мороженого, жадно поедая окровавленный снег.

Заорав в ужасе, от чего собаки бросились в сторону подальше от своего безумного каюра, я прямо как был, на карачках рванул назад, но мои лыжи запутались в поводе саней, и я растянулся на одном месте, скользя руками по льду, не в силах скрыться от того кошмара, что лежал позади меня…

Медведь был мертв, но умер он совсем недавно. Он попросту истёк кровью, пока обходил препятствие на своём пути, в попытках добраться до своего обидчика. Моя пуля, выпущенная наугад, побила ему шею и разорвала артерию. Судя по всему, дробь до него даже не долетела, так как никаких ран кроме сквозного ранения в шею у него не было.

Успокоился после неожиданной встречи с давним знакомым я с большим трудом. Меня била истерика, я рыдал и причитал, жалуясь на свою судьбу прямо там, возле нарт, уткнувшихся в труп полярного гиганта, в упряжи которых запутались мои лыжи. Собаки больше не подходили к луже крови и медведю, опасливо на меня поглядывая. Мол чего ты хозяин? Ну подумаешь немного красненького пригубили, добыча твоя, никто же не спорит!

Мне полегчало. Вот реально, я буквально высказал в белый туман покрывающий ледник всё, что у меня наболело за эти два дня, и мне стало легче. Наступила какая-то апатия, меня резко отпустили все мрачные мысли, что крутились в моей голове. Всё это были мелочи, по сравнению с тем, что я жив! Пусть я в прошлом, пусть я почти на полюсе и мне придётся зимовать тут несколько месяцев в компании урода Соверса, но зато я жив! Теперь я знал, что я сделаю всё, что в моих силах, чтобы так оно и оставалось дальше! А для этого мне нужно будет сильно постараться. Я ничего не умею, хотя и много знаю в теории, этот небольшой поход, который продлился всего несколько часов, показал, что я ещё и слаб физически и морально. Я больше не хотел повторения того, что случилось сегодня…

Отдыхая, сидя на нартах, я смотрел на труп медведя и думал, что же мне делать дальше. Медведь был огромен, по моим прикидкам он весил не менее трёх-четырех сотен килограмм. Это была добыча, за которой и шли охотники, и теперь мне предстояло как-то дотащить её до лагеря.

Нужно было торопится, пока, туша не закоченела окончательно, и я, собрав остатки сил и свою волю в кулак, вынул свой нож и приступил к разделке.

Да, свежевать огромного медведя в одиночку, это не то же самое, что вскрытие хомячка на парах по анатомии производить! Да и с бараном не сравнить. Я умел снимать шкуру и разделывать мелкий рогатый скот, благо почти все наши выезды на практику проходили на скотоводческие фермы, где будущих ветеринаров использовали не совсем по назначению, и в своих выездах для сьёмок блога я мелких диких животных разделывал, но это… С трудом, с помощью отвязанных от нарт собак, перевернув медведя на спину и как можно шире разведя его лапы в сторону, я приступил к снятию шкуры.

Сколько времени прошло? Много. Часов у меня не было, солнце находилось в одной точке и не двигалось, так что определить, сколько я часов потратил на то, чтобы снять шкуру, выпотрошить и разрезать мясо медведя по суставам, я точно не мог. Когда я закончил, нарты битком были забиты мясом, мои руки были в медвежьей крови, а сам я был в полуобморочном состоянии. Кому было хорошо сейчас, так это лайкам, за которыми я не смог уследить, так как был сосредоточен на работе и которые вволю наелись медвежьих внутренностей. Зря я их обратно не привязал, когда перевернул медведя… Как их теперь заставить работать был большой вопрос. Они едва таскали своё брюхо, прежде чем завалились спать. Из плюсов, которые я мог отметить для себя, было то, что за время пока я работал, туман начал редеть, а мои глаза, несколько часов смотрящие на кроваво красную плоть медведя, более-менее отдохнули и теперь я смог нормально видеть.

— Встаём бездельники! — Чтобы поднять собак мне пришлось прибегнуть к насилию. Сонно щурясь и зевая, они никак не хотели просыпаться, удобно свернувшись калачиками на льду, и закрыв свои морды хвостами.

Хлыст каюра… Только он помог мне заставить собак тянуть нарты. Наказывая собак, я кусал губы от жалости и раз за разом повторял себе обещание не допускать таких ошибок в будущем. Зря я не послушался Иохана! Надо, надо было обязательно привязать собак подальше от разделываемой туши! Свист и щелчки длинной плетки, которые шумели над головой псов заставляли их прижимать уши к голове и поджимать хвосты, но шли они всё равно с трудом. Груз, что тянули собаки был большим, но не запредельным, тем более, что я даже не пытался ехать на нартах, а катился рядом с ними на лыжах, но набитые под завязку желудки и физическая нагрузка — для собак вещи не совместимые.

Через полчаса пути все четыре собаки избавились от излишков пищи — их попросту всех вырвало. Это не прибавило ни скорости, ни настроение псам и мне, но всё же теперь сани шли увереннее и равномерно. Я вел нарты назад, вдоль берега моря, не приближаясь к исчерченной трещинами кромке ледника, ориентиром мне служила скала, что высилась над фьордом, где располагался лагерь американцев. Как раз перед этой скалой расположен тот самый холм, где лежат разбитые нарты. Поднявшийся ветерок разогнал остатки тумана, и я отлично справлялся с передвижением по пересеченной местности, больше не глазея по сторонам, а тщательно выбирая дорогу.

К холму я доехал на остатках силы и воли. Теперь предстоял только спуск на берег по уже знакомому пути, и я заранее воткнул шест тормоза нарт в снег, как следует примотав его кожаным ремнём к грузовой платформе, чтобы тяжёлые сани не подавили собак и не разбились на склоне. Этого хватило, чтобы сохранить приемлемую скорость, и вскоре моя упряжка уверенно неслась вниз, а я катился на лыжах рядом. Склон был пологий, и потому я ехал только слегка согнув ноги, немного отведя лыжные палки назад, и время от времени меняя направление движения, чтобы снизить скорость.

— Стоять! — Доехав до того места на берегу, где заканчивался снег, я криком остановил нарты, и сам эффектно остановился рядом, затормозив поворотом лыж.

Собаки с готовностью выполнили команду и тут же, тяжело дыша и вывалив языки повалились на снег. Езда после сытого обеда не прибавила им здоровья, собаки чувствовали себя неважно. К нам уже спешили едва-ли не все участники экспедиции, они буквально бежали ко мне. Среди встречающих я разглядел и Ричарда с Чарли, которые были одеты совсем не по-походному. Очевидно они вернулись на много раньше меня. Самым последним, не особо торопясь, шел Соверс, и по его лицу ничего не было понятно. То ли он рад моему возвращению, то ли не доволен…