Брак с чудовищем, или Хозяйка хлебной лавки - Дворцова Инна - Страница 2

Я успела пригнуться к столу и закрыть голову руками. Тяжёлый удар ремнём опустился мне на плечи. Ещё один и ещё. Эдуард нашёл в себе силы остановиться. Он никогда не бил меня по лицу, скрывая от окружающих следы своих уроков хороших манер, как это он называл.

Даже сегодня муж нашёл к чему придраться, причём он искренне считал, что прав. Я обязана была не сводить глаз с кухарки. Большую часть своего времени я провожу на кухне. Мне кажется, что я сама смогла бы уже приготовить не хуже поварихи.

― Так где ты была, когда Мэгги готовила мне баранину? С кем шлялась? ― отшвырнув ремень в сторону, он тряс меня за плечи словно тряпичную куклу. Ноздри его раздувались, а глаза приобрели неестественно жёлтый цвет. От ужаса я потеряла дар речи. Мне казалось, что сейчас он разорвёт меня голыми руками.

Он даже не потрудился понизить голос, чтобы слуги не были в курсе наших разборок.

Все скандалы сводились к одному: Эдуард подозревал меня в измене.

Хорошая жена не даёт мужу поводов для ревности, а я… Каждый мой вздох, каждый взгляд, каждое движение вызывали у него болезненную подозрительность. Он ревновал меня к каждому дереву в саду.

― Я была на кухне, ― тихо, с нотками раскаяния, чтобы не разозлить его ещё больше, ответила я. ― Мне показалась, что баранина идеальна. Если тебе не нравится, можно отрезать другой кусок.

Эдвард уже нависал надо мной, давя своей массой, а я, как обычно, сжалась, чтобы стать как можно незаметнее.

― Ты вообще ничего не соображаешь в ведении домашнего хозяйства, ― ещё больше свирепел Эдуард. ― Вот что значит взять в жёны нищенку. Только и умеешь хвостом вертеть.

Ему хотелось побольнее задеть меня. Знал же, что я без его разрешения даже в сад не выхожу, но мучить меня беспочвенными подозрениями доставляло ему удовольствие.

– Это неправда, ― не выдержала я пустых обвинений. ― Я верна тебе.

― Ах, ты дрянь, ― муж наградил меня оплеухой. ― Жалкое ничтожество, которое я возвысил.

Голова дёрнулась, больно ударившись о массивную спинку кресла. Я на мгновение потеряла сознание, придя в себя уже от новой пощёчины. Лицо пылало не только от ударов, но и от унижения.

– Эдуард, помилуй, ― только и смогла я прошептать разбитыми губами.

От моей просьбы муж рассвирепел ещё больше. С горящими безумием глазами он схватил меня за руку, больно выворачивая её. Стащил меня с кресла, бросив, словно тряпку, себе под ноги. Глотая слёзы, я обняла его ноги, в немой мольбе подняв к его лицу заплаканные глаза. Он пнул меня, чтобы освободиться. А я вцепилась в его ногу, будто от этого зависела моя жизнь.

– Отпусти меня, Алисия, ― его голос был устрашающе холоден, похрустывал словно лёд под ногами.

Я отползла от него и закрыла руками голову. Я не питала иллюзий и знала, что сделала только хуже. Эдуард бил меня ногами, стараясь не попасть по лицу. Разбитые губы можно объяснить, а вот синяки на лице могут вызвать много ненужных вопросов. Великому инквизитору должно сохранять холодную голову в любой ситуации, а я стала его испытанием.

– Как ты смеешь мне перечить, безродная тварь, ― его глаза полыхали безумием, он не ведал, что творил.

Я опять довела его до приступа агрессии. Глотая слёзы боли и унижения, мне хотелось крикнуть ему: “Я не безродная. Род Алисии Вельской гораздо древнее твоего”. С какой радостью я бы посмотрела, как безумие уступит место страху.

Вельские ― это смерть. Только проклятая слава сестёр Вельских, о которой не знал мой муж, примиряло меня с существованием в этой жизни. Эдуард Лобо, барон Райвосо был родом из Корнуола и ему не было дела до родословных аристократов Лорингии.

Именно поэтому тётке удалось выдать меня за него замуж. Но если он узнает правду, то я позавидую тем мёртвым ведьмам, которых он отправлял на костёр.

Я закрыла голову руками, пытаясь уберечься от побоев, но от своей полной безнаказанности Эдуард лишь распалялся.

Слуги отводили глаза, не смея вмешиваться. Уже больше полугода я служила буфером между ними и хозяйским гневом.

Выплеснув на меня свой гнев, Эдуард, как ни в чём не бывало, поднял меня с пола, покрывая поцелуями распухшее лицо.

― Прости меня, Алисия, опять не смог сдержаться, ― его голос был полон раскаяния, а у меня шумело в голове, и взгляд никак не мог сосредоточиться в одной точке. ― Ты же знаешь, что у меня бывают вспышки гнева, зачем провоцируешь меня?

― Прости, ― еле-еле пробормотала я разбитыми губами. ― Я не хотела. Не подумала.

― Вот в этом всё и дело, ― с сожалением произнёс мой муж, уже раскаиваясь в своём поступке. ― Ты не думаешь, а страдаю я. Давай закончим обед. У тебя же сегодня день рождения. Отпразднуем на славу.

Он усадил меня за стол, а у меня всё плыло перед глазами.

– За твоё здоровье и красоту, Алисия, ― поднял бокал Эдуард, и я поспешила сделать то же самое.

Сделав пару глотков вина, он с аппетитом принялся за артишоки и пересушенную баранину с картофельным пюре. Теперь уже она не казалась ему отвратительной.

А я молилась лишь об одном, чтобы боги послали побыстрее смерть одному из нас.

Подняв руку с бокалом, я почувствовала сильную боль в боку, такую, что аж звёздочки перед глазами заплясали. Но я должна продержаться до конца ужина как ни в чём не бывало.

В моей комнате меня ждал настоящий подарок, который я так долго ждала. Только бы Эдуард не узнал о нём.

Глава 4

Я едва могла дождаться окончания ужина. В комнате меня ждало долгожданное письмо от Аманды. Первое с той самой встречи на болотах. Его мне сегодня передала Бонни, моя личная служанка. Лучший подарок на день рождения и придумать сложно.

План сестры я начала выполнять, уже перетянула на свою сторону служанку. Она до ужаса боялась хозяина, но и меня ей было жалко. А главное, я пообещала взять её с собой, когда буду убегать из этого дома.

У меня подрагивали руки от возбуждения и чувства опасности. Если муж узнает о письме Аманды, то мне несдобровать.

Улыбка, как приклеенная не сходила с лица. Лишь бы у Эдуарда не изменилось настроение.

― Благодарю, дорогая, за прекрасный ужин, ― удовлетворённо откинувшись на спинку кресла, произнёс муж. ― Надеюсь, ты не обидишься, если я съезжу в клуб в городе.

Он не спрашивал. Он утверждал. Я не могла обижаться на него. Эдуарду бы это даже в голову не пришло, что мне может быть обидно за испорченный день рождения. Он всегда прав, а я виновата.

― Нет, конечно, ― на этот раз искренне обрадовалась я. ― Тебе необходимо развлечься.

Эдуард подошёл, чтобы поцеловать меня перед выходом, а я с трудом сдерживала тошноту.

Его прикосновения вызывали омерзение. Если он сегодня напьётся в клубе, то полезет исполнять супружеский долг. Что б его!

Жене не положено мечтать о чём-то таком, но я мечтала. Мечтала и неистово молилась, чтобы он нашёл себе любовницу и не приходил ко мне в спальню. С каждым разом выносить его становилось всё труднее.

Но я знала, что Эдуард успокоится только тогда, когда я объявлю о том, что ношу под сердцем его наследника. И горе мне, если это окажется девочка.