Призраки Пянджа (СИ) - Март Артём - Страница 15

Хусейн заглянул мне в глаза. И добавил:

— И то, и другое, если переводить на русский язык, означает «Призраки из Пянджа». Или… — он поджал губы, — «Призраки Пянджа».

— И почему все отморозки так любят звучные названия? — заворчал Мартынов. — То тебе «Черный аист», теперь вот «Призраки Пянджа». Тфу…

— Как зовут командира вашего отряда? Его имя Тарик Хан? — спросил я.

В первый раз я увидел, как блестящие в темноте глаза Надима слегка расширились.

— А ты неплохо осведомлен, сержант Селихов. Откуда тебе известно это имя?

— Ты не в том положении, чтобы задавать вопросы, — покачал я головой.

Надим немного помолчал. Потом ответил:

— Справедливо.

— Ты ж говорил, что ничего нам не расскажешь, — сказал Мартынов. — Чего язык развязал?

Надим медленно перевел на него свой холодный взгляд.

— Я хочу выжить. А чтобы выжить, придется убить Молчуна. Но в одиночку я с ним не справлюсь. Только в команде получится уничтожить Зубаира. — Потом он взглянул на меня. — А команда предполагает минимальный уровень доверия.

— Слышал такую поговорку? — спросил я холодным тоном. — Собака, сменившая хозяина, лает на оба двора.

Надим моргнул.

— Я не силен в русских афоризмах.

— Это значит, что предатель хоть на своей, хоть на чужой земле остается предателем, Хусейн, — пояснил Мартынов.

Надим неожиданно для меня поджал губы и засопел. Тем не менее, удивления я не выдал. Казалось, это самая яркая эмоция, что проявил он с момента нашей встречи.

— Я это понимаю, — сказал Надим. — И готов заплатить такую цену, чтобы дать моей семье шанс на более-менее благополучную жизнь.

— А что с твоей семьей? — хмыкнул Мартынов. — Сидят себе, небось, в Пакистане. Жируют на харчах тамошнего правительства. Мне кажется, что ты им только хуже сделаешь тем, что сбежал. Кончатся у них сытые деньки.

Надим ответил не сразу. Он явно задумался. Думал долго, но все же заговорил:

— Операция «Пересмешник». Она поменяет многое. А еще заберет много жизней. Жизней тех, кто не должен участвовать в этой войне.

Глава 9

— Что еще за «Пересмешник»? — недоверчиво спросил Мартынов.

Хусейн бросил ему едва уловимый, мимолетный взгляд. Но промолчал.

— Что ты знаешь о «Пересмешнике»? — спросил я.

А вот теперь Марджара удивился. Я заметил, как его темная густая бровь вопросительно поползла вверх.

Витя Мартынов же, еще более удивленно, принялся водить взглядом от меня к Хусейну.

— Ты слышал это название раньше, — догадался лазутчик.

Мартынов озадаченно нахмурился, явно не понимая, о чем речь.

— Ведь слышал же? — спросил Надим.

— Да.

— Откуда?

— Это не важно, — я отрицательно покачал головой. — Ответь на вопрос.

Хусейн поднял взгляд над моей головой. Он не смотрел больше на меня. Уперся им в стену шалаша. Я понимал — Марджара размышляет. Взвешивает все за и против. Перебирает в голове то, что может рассказать, и что не может. И наконец решает — стоит ли нам рассказывать вообще хоть что-то.

— Операция «Пересмешник», — начал все же Надим, — амбициозный план правительства Мухаммеда Зия-уль-Хака по укреплению геополитического влияния Пакистана в регионе. Посредством «Пересмешника» они надеются получить гарантированную военную и экономическую помощь от США и НАТО. Объединить нацию против нового «внешнего врага» и тем самым укрепить собственную власть. А еще…

Теперь Марджара пристально посмотрел на меня. Закончил:

— Ослабить влияние СССР в Афганистане и переправить советские ресурсы на новый фронт.

В шалаше на некоторое время воцарилась тишина. Мартынов в недоумении уставился на Марджару и просто молчал.

А я обдумывал услышанное.

— «Внешнего врага»? — нарушил я тишину. — Новый фронт? Поясни.

— ISI готовит ряд провокаций, — безэмоционально, словно чеканя заученный текст, продолжил Хусейн. — Провокаций на советско-афганской и пакистанской границах. На территориях этих стран. Убийства мирных жителей, подложные документы, антисоветская пропаганда. И все это только с одной целью — спровоцировать СССР вторгнуться еще и в Пакистан.

— Саша, ты чего его слушаешь? — не выдержал Мартынов.

— Тише, Витя, — осадил я его. — Ты своим криком выдашь наш лагерь.

— Да ты его слышишь? Он бред какой-то несет! Какое вторжение в Пакистан? Какие провокации?

— Чтобы ты ни думал на этот счет, старший сержант Мартынов, — проговорил ему Марджара спокойным тоном, — это будущее, которое может ждать всех нас.

— Молчи, вражина! — Мартынов аж поднялся. — Саша, ты слыхал его? Вон че выдумывает, лишь бы в доверие нам втереться!

— Витя, сядь, — сказал я холодно. — Тебе сидеть еще пятнадцать минут. Потом я тебя сменю. Отдохнешь.

— Саша, ты ему что, веришь⁈ Он же чешет! Думает — нашел парней доверчивых! Таких, которые сходу поверят во все эти его бредни!

— Сядь.

— Саша, ты…

— Сядь, Витя, — перебил его я, добавив тону офицерского напора.

Знакомые нотки в моем голосе заставили Витю удивленно замолчать. Он поднял брови. Быстро-быстро заморгал.

— Да, — сказал я ему, — я слышал про «Пересмешник». Слышал от Искандарова. Он рассказывал мне перед отъездом.

Мартынов округлил глаза, но ничего не ответил.

— Мне-то ты поверишь? — спросил я.

Витя, напряженно вцепившийся в цевье автомата, медленно переложил оружие в другую руку. Потом так же медленно уселся на место. Отвернулся к выходу.

Я глянул на Хусейна.

— Ты простой офицер пакистанского спецназа. В полях работаешь. Откуда ты знаешь такие подробности о «Пересмешнике»?

— Я знаю не все, — помедлив немного, сказал Надим. — Но кое-что мне известно. В «Призраках» я не просто радист. Не просто боец. Я стратег отряда. Участвую…

Надим осекся, но быстро поправил себя:

— Вернее, участвовал в планировании локальных операций на советско-афганской границе. Кроме того, я отвечаю за координацию отряда с ISI.

Снаружи дул ветер. Порывистый и сильный, он выл в скалах. Доски нашего укрытия трещали под его нажимом. Порывы волновали маскировочную сетку. Она колебалась на входе. Снаружи хлопали тряпки, что составляли часть нашей маскировки.

— Я был убежден, — продолжал Марджара, — что служу правому делу. Патриотической миссии. Патриотической даже несмотря на то, сколько крови будет на моих руках, если Зия-Уль-Хак воплотит «Пересмешник» в жизнь. А потом…

Вдруг Хусейн замолчал. Сглотнул. Несмотря на то что он выглядел холодным и совершенно безэмоциональным человеком, чем больше он рассказывал, тем сильнее эмоции прорывались сквозь его напускную маску флегматичности.

— А потом в дружеском разговоре с Тариком Ханом, когда мы отмечали день рождения одного из наших, узнал одну вещь. Хан перебрал с алкоголем и в неформальной обстановке рассказал об одном агенте ISI. Его самого и его семью уничтожили. Уничтожили даже после того, как он успешно выполнил задание. И все потому, — взгляд Надима стал жестче. Его большие глаза на мгновение едва заметно прищурились, — потому что знал слишком много. Я знаю не меньше. И у меня есть основания опасаться за себя и своих близких.

Я задумался.

Складывалась интересная ситуация. В моей прошлой жизни я не слышал ничего ни о каком «Пересмешнике». Никогда не слышал о том, чтобы какие бы то ни было части или соединения Советской Армии участвовали в операциях по пресечению чего-то подобного.

Возникал вопрос: «Пересмешник» — это часть новой реальности, новой истории, в которую я попал? Или же той… Которую я создал?

— А Тарик Хан? — спросил я. — Я слышал о нем. Знаю, что он одна из важных фигур во всей этой игре.

Мартынов нервно засопел, вглядываясь в темноту. Он не смотрел на нас. Казалось, просто изолировал себя воображаемой стеной, через которую все же прорывались наши с Марджарой слова. И когда некоторые из них особенно нервировали простого старшего сержанта, он реагировал соответственно — раздражался.