Изъ Москвы с любовью. Том 2 (СИ) - Кусков Сергей Анатольевич - Страница 10

— А-а-а-а… Саш, а сейчас ты с кем говоришь?

Шикарная у неё фраза, когда чего-то не понимает. Возьму себе на вооружение.

— Да нет, просто технику очень люблю, — добавила девушка нормально, немного смутившись. — Ковыряться в железе. Что-то крутить, подкручивать… Вот и прозвали. Это там прозвали, ещё в Нагатино. Мы лом собирали — там рядом свалка была для всякого эдакого, что выбросить проще, чем переработать. Выпаивали, выкручивали, чтобы по частям как цветмет сдать можно было. Там и прозвали, да так со мной и осталось.

— То есть ты пришла в Кремль, в мастерскую, и представилась: «Гайка, очень приятно. Очень приятно, Гайка!» Так?

Она рассмеялась.

— Нет. Но когда в разговоре призналась, что меня в детстве так прозвали… А я тогда уже проявила себя, показала фанаткой всяческих механизмов. Вот и прицепилось — заново. А кто такие эти… Кого ты сейчас перечислял?

— Мультик один детский есть, — грустно вздохнул я, думая о своём, о больном. — Чип и Дэйл — бурундуки. А Гайка — мышка, разбирающаяся в технике. А ещё с ними толстая австралийская крыса Рокки, которая любит сыр, и маленькая муха Вжик. Они летают на сконструированном Гайкой самолёте, который машет крыльями, и помогают разным зверькам в беде. Так и назвали себя, «спасатели-рейнджеры» (1) А ещё когда смотрел на твоё лицо, когда тебе не понравилось, то поймал себя на мысли, что в пилотном шлеме и с мышиным носиком и ушками тебе было бы здорово. Хочешь сниматься в мультике?

— Мультик? Это что, правда такой мультик сняли?

— А чего мне врать?

Рассмеялась.

— Да уж! Не знала, что такой есть. А где его можно посмотреть?

А вот тут уже смутился я, и сильно. Ибо врать нехорошо.

— Он на экраны не вышел… У нас. Его в Содружестве сняли. Он на англицком.

— А-а-а-а… Жалко, — потянула она.

(1) Так и называется, «Чип и Дэйл — спасатели рейнджеры». Наш перевод, где они спешат на помощь — решение отличное, но и оригинал надо уважать.

Так и добрались до нашего местного посконного ГУМа.

Что могу по нему сказать?Неплохо. Когда рассматриваешь со стен, здание Красных рядов казалось каким-то огромным, монструозным. Вблизи же… Да как ГУМ и есть. Только форма стен и вид корпуса с главной аркой другие. И внутри хоть отличаются, но концепция общая. Три параллельно идущих «ряда»-пассажа, в которых в три яруса магазины, на втором и третьем этажах там и сям соединённые перекинутыми мостиками. Нормальное устройство и для мира Альтер-эго, видимо, оно в самом деле оптимальное для торговых центров. Бутики, бутики, бутики… Кстати, у нас это слово тоже есть. А вот слова «Лакшери» нет, у нас говорят просто «элитный сегмент».

Белоснежная плитка под ногами — ощущение чистоты. Фонтаны. Много фонтанов, через каждые сто метров. Тут вообще, как посмотрю, их любят — на бульварах они тоже постоянно там и сям. И тут пусть маленькие, совсем крошечные, но устройства, поднимающие ввысь струи воды. И глазу приятно, и воздух влажный. Красиво разукрашенные двери торговых точек, вывески с завитушками. Стильные разноцветные витрины. Манекены в витринах. Вроде всё привычное по ТАМ, но… Ни одной надписи на английском! На французском — есть, Франция и тут — лидер в производстве духов и разных модных сумочек. Всё же остальное — сугубо на русском.

«Мѣховая лавка купцовъ Артѣмовыхъ» — гласила реклама заведения с манекенами в витрине, одетыми в роскошные полушубки. Или вот: «Крокодиловыя и другiя сумочки от дома Пѣрѣсвѣтовыхъ». А сам магазин носил вывеску: «Пѣрѣсвѣтъ» Не скажу, что роспись «под Хохлому» в стилях оформления, никаких девушек-зазывал в кокошниках и сарафанах, медведей, балалаек и самоваров, но чем-то старорусским отдавало. Местные не очень жалуют заграницу, в отличие от ТАМ у нас на троне не сидели немецкие варяги, тащившие в страну всё тамошнее европейское говно, насаждавшие слепое преклонение перед условным Западом. Да, западнофилов и тут хватает, но даже наши местные русские немцы (Прибалтика) кривят нос от сородичей из фатерлянда, считая их дикими, чересчур меркантильными и ненавистными сволочами. Так что «дух Руси» в стилях и оформлениях витал, но поскольку и он не был самоцелью, никто не вкладывался в продвижение старорусской повестки; он просто был. «Я» внутри меня ликовал, он, кажется, впервые встретил мир, где никто ничего из себя не строит в плане стиля, где люди просто живут, не копируя чужое, не отрицая родного. Я же поймал себя на мысли, что как можно было до такого докатиться, чтобы всё-всё своё предать и отринуть в угоду чуждому? Что ж за народ такой в мире «я» и как его до той жизни довели? Как он с собой позволил такое сделать?

Под щебет что-то рассказывающей Гайки, прошлись по Боярскому ряду, перешли по перемычке на Дворянский, поднялись на второй этаж.

— Кажется, вон туда.

Притормозил её, дав вначале в ту сторону пройти двум девочкам охраны. Девочки хорошие, красивые, и даже стильные… Но здесь смотрелись стрёмно. Место слишком шикарное, они же походилина родственниц из Бердянска, случайно затесавшихся на праздник жизни в самое дорогое торговое заведение столицы. Это не недоработка, просто группа сопровождения заточена для работы в городе, чтобы сливаться с толпой… Да например как вчера, на бульварном кольце! И одета соответствующе. А я их в ГУМ повёл. Сам я настолько вороной себя не ощущал — всё же в словах «гардероб попроще для царевича» более весомым было слово «царевича», а не «попроще». И снова эти запонки — на сей раз бижа с маленькими аметистами. Совсем без камней, видно, принцу зашквар. Гайка же оделась… А вот тут я обалдел слегка, ибо она не стала париться и нацепила рабочую спецовку. Чистую, глаженную, но спецовку. Синий рабочий комбинезон х/б, х/бшная же куртка, и в руку взяла портфельчик с моим прибором — что мы там нахимичили. Туда же закинула паяльник, плоскогубцы, другие инструменты и что-то своё девичье. Выглядела, как приехавший на вызов сантехник из классического (любого) порнофильма. И хоть я поначалу прибалдел от такого и хотел попросить переодеться, но она отрезала:

— Ваше высочество, я на работе! И это… Вы увидите сами, это лучшая одежда, чтоб слиться с толпой в торговом центре такого уровня.

Нет, мне не было «западло» идти и разговаривать с девочкой-сантехником в спецовке. И нет, на нас не косились — разве что в рамках парадигмы «о, какой симпатичный мальчик, наверное по делам?» А тут, по месту, ещё больше убедился: люди не смотрят на спецовку вообще! Я могу с тем же успехом идти и разговаривать с пустотой, спутницы ни для кого рядом со мной не существует. При этом раз она тут, значит надо по работе, и никаких насмешек, никаких подтруниваний, в отличие от телохранов, на которых, как уже сказал, смотрели криво, как на родственниц из глухой провинции.

— А ты знаешь толк в маскировке! — похвалил я.

— Отец научил. — Она расплылась от похвалы в улыбке. — Он всегда говорил, пока ты в форме — ты функция. А на функцию люди не обращают внимания. И ты можешь пойти куда угодно и сделать что тебе надо, и никто не задаст глупых вопросов, куда и зачем. Ну, не надо утрировать, охраняемые и режимные объекты такие, что так просто не пустят, но если надо починить, скажем, кран в Малом дворце, я просто пойду и починю, на входе только проводят, где именно он сломался. А если по-гражданке приду… Пропуск, кто выписал, какое время…

— То есть ты с этим сталкивалась, — констатировал я. — И чинила кран в Малом дворце.

— Почему краН? Я много чего чинила, и в Малом, и в Большом, и вообще по всей крепости. Это я сейчас в мастерских по сути отца подменяю на некоторых направлениях. А пока была сопливым стажёром… Я, наверное, как ты была возрастом, или даже чуть младше. Вот тогда только и слышалось: «Аля, подай-принеси, в сто тридцать втором кран потёк, прокладку поменяй, а в клинике на первом в туалете канализация засорилась, пробей».

— И пробивала?

— А что делать! Я простолюдинка, Саш. — Она нахмурилась, но не погрустнела. — И всю жизнь жила с этим. И это для меня — работа, туалеты прочищать. А работа не бывает плохой, бывает лишь малооплачиваемой. Но даже тогда я своей гордилась.