Предатель (ЛП) - Райан Энтони - Страница 16

— Тогда, — сказал я, — скоро мы узнаем, настолько ли они преданны, как утверждают.

С самой встречи с Даником Тессилом в Жутком Схроне я знал, что он окажется умелым противником. Человека с опытом ветерана и инстинктами разбойника не стоило недооценивать. И всё же, его первый гамбит в этой войне, как ни стыдно это признавать, сумел застать меня врасплох.

Войску Священного похода Леди потребовалось ещё три дня, чтобы добраться до Атильтора на расстояние удара. Перекрёсток, на котором я надеялся встретиться с силами Суэйна, оказался пуст, а небольшая деревушка вокруг него была тихой и выглядела заброшенной. Примечательно, что не было телег, которых в обычное время заполняли бы это место пересечения торговых путей. Как не было и тех, кто продавал товары и выпивку погонщикам и торговцам. Я уже знал, что люди, не желающие участвовать в неминуемой битве, в нужное время обладали сверхъестественной способностью исчезать в любом убежище, которое только могли отыскать среди холмов или в лесах. За годы войны для многих такая миграция стала привычной — такой же частью жизни, как сбор урожая или заготовка запасов на зиму. Я находил в этом некоторое утешение, полагая, что если какая страна и нуждается в мире, так это Альбермайн. Когда Эвадина возвысится и наденет корону, кто, кроме безумцев, захочет бросить ей вызов? Таковы, мой дражайший читатель, ошибки тех, кто блуждает в лабиринтах любви.

Разведрота отправилась на поиски Суэйна, и мне пришлось заставить всадников Уилхема исполнять обязанности по патрулированию, отправив две трети его сил на разведку подходов к Атильтору. Ещё я на совесть постарался с организацией лагеря, проследив за тем, чтобы хаос в нём не заходил слишком далеко, и установил плотную линию пикетов. Эвадина заняла самое большое здание в деревушке — постоялый двор, служивший одновременно борделем, — и поэтому нам досталось несколько удобных кроватей. Но теперь, вернувшись в ряды священного похода, у нас не было никаких шансов провести с ней эту ночь вместе со всеми удобствами, к нашему обоюдному разочарованию.

— Никого? — с необычной резкостью в голосе спросила она у Эйн. — Совсем ни одного нового рекрута?

Эйн крепче сжала свои журналы и опустила глаза. Её позвали в постоялый двор рассказать о нашей численности, и это задание она исполнила с обычной бесхитростной честностью.

— Нет, миледи, — неожиданно тихо ответила она. — Их уже несколько дней не было. — Бросив на меня встревоженный взгляд, она добавила ещё тише: — А ещё другие… уходят. Людей у нас теперь на пятьсот восемьдесят три меньше, чем на прошлой неделе.

— Как? — В голосе Эвадины послышалась острота. — Куда они ушли?

— Дезертировали, — встрял я, поскольку Эйн съёжилась под взглядом Помазанной Леди. — Так бывает с любой армией, когда приближается битва: те, кто считали себя храбрыми и полными веры, часто обнаруживают, что они ни те, ни другие. А что до недостатка рекрутов, то надо помнить: на этих землях уже долгое время не было ни года без войны. Люди устали от постоянных раздоров, миледи.

От этих слов её лоб разгладился, и она с извинением взглянула на Эйн.

— Благодарю, рядовой, — сказала ей Эвадина, натянуто улыбнувшись. — Твоё усердие как всегда делает тебе честь. Ступай и отдохни.

— Мы не можем ждать здесь, — сказал я, когда ушла Эйн, оставив нас одних в комнате с низким потолком, служившей питейным притоном. — Мало шансов, что наша численность увеличится, и каждый новый день всё больше уменьшает наши силы. Я бы предпочёл соединиться с ротами Суэйна и Офилы, но к тому времени, как они придут — если придут — у нас уже может не остаться армии.

— Тогда идём дальше на Атильтор, — заявила Эвадина. — Потребуем капитуляции Арнабуса и возьмём город штурмом, если он откажется.

— С едва обученными солдатами штурм подготовленных траншей приведёт к катастрофе. Тессил, конечно, жестокий командир, но он далеко не дурак.

Эвадина покачала головой.

— Жестокий или глупый, это не имеет значения. — Она замолчала, со знакомой уверенностью посмотрев мне в глаза. — Я видела это, Элвин. Этим походом мы возьмём священный город.

— Видение? — спросил я, и она кивнула в ответ.

— Оно явилось мне прошлой ночью. Несомненно, день будет кровавым, но мы победим. И там, на ступенях священного собора мученика Атиля восходящая-королева объявит о своём возвышении.

Если её и радовала перспектива предстоящего царствования, то это никак не отразилось на её озабоченном лице, когда она рухнула на шаткий стул.

— Видения, — прошептала она, приложив руку ко лбу. — Иногда это такое бремя.

— И мы разделим это бремя, — пообещал я и подошёл, чтобы обнять её за плечи. — Я здесь. И всегда буду. Знай это превыше всего.

Она посмотрела на меня, сжала мои пальцы, и отдёрнула руку, услышав топот сапог снаружи, говоривший о том, что стражники занимают посты на ночь.

— Пойду осмотрю пикеты, — сказал я, сжав её руку в ответ, а потом поклонился и направился к двери.

— Шесть ему не удержать, — сказала Эйн, глядя, как Адлар Спиннер демонстрирует свои навыки, и её недоверчивый голос контрастировал с восторженным восхищением на лице. Его представления стали ежевечерним ритуалом после марша — люди собирались возле палатки, которую он делил с Квинтреллом, посмотреть на зрелище, как в воздух по танцующей дуге взлетают различные предметы. Любопытно, что теперь исчезла вся неуклюжесть, которую он демонстрировал в зале Лорайн, а его удивительно ловкие руки совершали такие подвиги, которые иные люди приписали бы колдовскому воздействию, настолько невозможными они казались. Одним из любимых трюков у него стало собрать из толпы разные предметы — амулеты, оружие или разные безделушки — и жонглировать ими с тем же мастерством, какое он демонстрировал с шарами или жезлами. Сегодня он вращал блестящий круг ножей: начал с трёх, и каждые несколько поворотов выхватывал ещё по одному с пояса, увеличивая общее число.

— На это я готов поспорить, дорогуша, — сказал Квинтрелл, пуская дым изо рта, и протянул трубку Эйн.

— Леди запрещает играть в азартные игры, — ответила Эйн, нахмурившись, хоть и ненадолго — настолько её восхищали выходки жонглёра. Меня удивило, а по правде говоря и поразило выражение её лица, на котором читалось нечто большее, чем просто удовольствие от нового зрелища. Я-то считал, что подобный интерес ей не свойственен, и нашёл его внезапное появление неприятным.

— Все девчонки любят Адлара, — пробормотал сидевший на табуретке Квинтрелл, наклонившись ко мне. Сначала я подумал, что в его комментарии скрыта какая-то колкость, но его лицо выражало мягкую доверительность. — Но их всегда ждёт разочарование. А вот с парнями всё наоборот. Не волнуйтесь за свою подопечную, милорд.

— Ничья она не подопечная, — ответил я, но от облегчения мой голос прозвучал мягко. — По крайней мере, не придётся предупреждать его о том, как опасно распускать с ней руки. — Раздались крики, а Эйн захлопала от восторга — это Адлар вытащил с пояса очередной нож и добавил в круг пляшущих клинков. — Для парня, который выхватил оплеуху от матери из-за неуклюжести, — заметил я Квинтреллу, — он, кажется, приобрёл удивительную уверенность.

— Герцогиня предупреждала меня о вашей подозрительности. — Квинтрелл выдохнул трубочный дым и наклонился поближе. — Вы думаете, что он её агент, которого я пропихнул в вашу роту благодаря ловкому спектаклю. — Он прикусил мундштук трубки и криво усмехнулся. — Как необычно встретить человека, ум которого склонен к хитрости ещё больше моего. Хотя, осмелюсь предположить, что по этой части леди Лорайн обставит нас обоих, а?

Моё внимание снова вернулось к Адлару, который уже поворачивался в медленном пируэте, а ножи взмывали ещё выше.

— Если он не её шпион, то кто же?

— Парень, который мне нравится, и которому, к тому же, надо было сбежать из плохого места: из семьи. Его мать — злобное, бесконечно критикующее создание, а отец — её трусливый раб. За эти годы я много раз с ними сталкивался. Мы, артисты, так часто пересекаемся на ярмарках и во дворцах этих земель, что во многом составляем свой слабо сплочённый народ. Адлара я то и дело встречал на протяжении всей его жизни, и каждый раз, как видел, он выглядел всё более несчастным и неуклюжим. Постоянные поучения и побои лишат уверенности любую руку, даже настолько искусную, как у него. Ему надо было уйти. Такова жизнь, все дети рано или поздно должны вырваться из объятий семьи, иногда из страха, что их могут раздавить.