Аспирант. Москва. 90-е (СИ) - Советский Всеволод - Страница 15

Между нашими общагами и спорткомплексом можно было проскочить окольными тропами — правда, не на Рязанку, а на улицу Хлобыстова, но это несущественно.

Я ослабил хватку, но еще не поднялся. Катя послушно млела подо мной.

— Ты видела? — негромко спросил я.

— Того мужика? Который бежал? — ответила она шепотом.

— Да.

— Видела, понятно. Так вот: никому ни слова, уразумела? Ничего не видела, не слышала… Хотя не слышать невозможно, ладно. Топот, рев мотора… Но видеть ничего не видела. Поняла⁈

— Да, — кротко согласилась она. — Но почему?

— Потому что я сам знаю, к кому идти и чего говорить. Это мое дело. Ясно?

И встал. Катя тоже поднялась.

Истеричные женские крики вроде бы стихли, но теперь с той стороны доносился разрозненный многоголосый гомон.

— Итак, Катерина! — внушительно сказал я. — Еще раз: что слышала, то слышала, но не видела ничего и никого.

Она кивнула.

— Ладно. А я пойду посмотрю, в чем там дело.

И двинул в сторону шума. Там уже растерянно топтались какие-то люди, а еще пара человек спешила в ту сторону, инстинктивно сутулясь, как это бывает, когда человек встревожен.

Я тоже поторопился, и уже на подходе различил женские восклицания:

— Ужас! Ужас! Среди бела дня!..

— Ну, чего там ужас, — солидный мужской голос. — В какое время-то живем… Сейчас это нормально!

Не знаю. На мой взгляд это ненормально везде, даже на войне. Вернее, там-то как раз нормально, но сама война — вопиющая ненормальность.

Здесь было небольшое крыльцо — один из непарадных входов в Академию. И на ступеньках этого крыльца вниз головой распростерся мужчина, одетый «дорого-богато». Мертвый, естественно.

Покойник был в расстегнутой кожаной коричневой куртке с меховым воротником, в темно-сером шикарном костюме, в черных лакированных ботинках. Белая рубашка, галстук. Вместо левого глаза на лице зияла жуткая кровавая размазня.

— Какой ужас! Нет, какой ужас! — никак не мог угомониться женский голос.

А я вдруг понял, чей труп вижу…

Глава 8

ГЛАВА 8

Это ведь не кто иной, как председатель профсоюзного комитета нашего вуза.

Это было и в «прошлой жизни». Точно! Не помню дату, но именно вот осень девяносто пятого, незадолго до того, как в нашу жизнь ворвалось несчастье. Тогда я не свидетелем не оказался, но событие-то громкое, оно всколыхнуло всю академию, поднялись всяческие пересуды. Причем лейтмотив не был сочувственным, а нашлись и те, кто открыто злорадствовал: за что боролся, на то и напоролся!.. Я от этого был далек: в принципе не люблю мстительности, хотя бы и абстрактной. Справедливость — да, пусть и жесткая. Но не злопамятность.

Тем не менее должен признать, что доля правды как таковой в словах злопыхателей имелась. Данный персонаж активно боролся за кассу профкома, точнее, за возможность незаконного обогащения из нее, из этой кассы. Это, в общем, понятно: профсоюзы с момента их создания — заманчивые легкие деньги. Недаром в США с давних времен чуть ли не все профсоюзные организации гласно ли, негласно контролируются мафией, а председатель одного из крупнейших тамошних профсоюзов — «Братства водителей грузовиков» или как-то так — Некто Джимми Хоффа таинственно пропал без вести в 1975 году, и его исчезновение сделалось одной из самых знаменитых американских легенд…

Ну вот и наш местный горе-Аль Капоне, сев на денежный поток, начал в нем сильно мутить воду. Да так, что потерял берега. Домутился.

Я еще раз взглянул на убитого, слегка вслушался во взволнованный ропот — зевак становилось все больше и больше, и городили они лютую чушь — и по-тихому отчалил. Пошел к Кате.

У палатки топталась пожилая супружеская чета, нудно выпытывая у Кати какой-то номер журнала «Здоровье», которого у нее в продаже не было. Но умница Катя говорила так доброжелательно, так компетентно, что впарила старичкам газетенку «Целебные травы» или что-то в этом роде.

— Ну ты даешь, Катерина, — с одобрением сказал я, когда супруги пошли к метро. — Маркетолог по призванию!

Катя смущенно заулыбалась, слегка закривлялась, кокетничая:

— Да, я и сама замечаю, есть у меня такое… Умею товар продать!

У меня завертелась на языке двусмысленность: а смотря какой товар?.. Но вслух, конечно, не сказал. Тем более, что Катя спохватилась:

— Да, а вы…

— Ты. Давай на «ты».

— Да?.. Ну ладно. Ты посмотрел, что там произошло?

Взгляд стал тревожным.

— Именно то, — сурово ответил я. — Заказное убийство.

Кратко и точно я описал ей увиденное и выдал заключение. Собственно, повторил уже сказанное:

— Катя! Надеюсь, ты поняла: ты ничего не видела. Это на тот случай, если тебя будут расспрашивать оперативники или следователь. А что слышала — об этом говори смело. Я это к тому, чтобы тебя зря не таскали по инстанциям. А я вопрос решу сам. Как это делать, я знаю. Не сомневайся. Ясно?

— Ясно.

— Ну и приглашение в гости остается в силе.

— Тоже ясно, — она улыбнулась.

— Тогда до встречи!

И я зашагал к ларькам, думая о том, как же Кате идет улыбка, сразу превращая ее из простушки в принцессу. С этой мыслью, вернее чудесным девичьим обликом в зрительной памяти, я побродил вдоль ларьков, закупился товаром, не забыл и пива. И пошел домой. По пути можно было и перемигнуться с Катей, перекинуться словечком… Но у палатки оказалось народу неожиданно много, маркетолог трудилась в поте лица, и я решил ее не тревожить.

А вдали, на месте убийства, я разглядел милицейский УАЗ с включенной красно-синей мигалкой, серые милицейские куртки среди штатской толпы — и решил, что отсвечивать незачем. Поскорей свернул к общаге.

По пути думал о предстоящем в понедельник разговоре с Гриневым. Конечно, райотдел, или как он теперь называется, поставят на уши в связи с этим покушением. Событие наверняка городского уровня, будет на контроле в ГУВД, в МУРе… В отделе все будут в запарке. Но мне есть, что им сказать.

В 1994 году в России был введен современный трехзначный формат номеров, на которых регионы страны обозначались цифрами. Москва — 77, Московская область — 50. Но естественно, большее число машин колесило еще со старыми, четырехзначными советскими номерами с буквенным начертанием регионов. Сочетания букв МЕ, МЖ, МЗ, МЛ — относились к Московской области, серии МК, ММ, МН, МО, ИТ — к Москве.

Так вот, бежевая «восьмерка» была с подмосковными номерами: а 1914 МЕ. Это я запомнил четко, историк все-таки. Год начала Первой мировой войны. Да, не факт, конечно… Но все-таки.

Размышляя на подобные темы, я пообедал, осушил бутылку «Балтики», вторую оставил на вечер. Надо бы и поработать, конечно, да после приема пищи потянуло на кровать, какая тут работа… Прилег, задремал, продолжая мыслить, но вот постепенно сознание соскользнуло в сон…

Проснулся я от стука во внутреннюю дверь:

— Юра! Ты дома?

Это был Петя.

— Да, Петь, входи, не заперто.

— Ага, — он открыл дверь. — Погоди, сейчас башмаки сниму…

И разувшись, прочапал в комнату в носках.

— Разбудил? Извини.

— Нет, так вздремнул. Уже пора вставать. Вставай, поднимайся, рабочий народ… Ну, еще минут десять поваляюсь — и подъем.

Петя присел на соседнюю кровать. Вид у него был несколько ошарашенный.

— Слушай, — сказал он, — ты знаешь, я вот только что от охранника узнал… У нас днем председателя профкома расстреляли. Насмерть. Представляешь⁈

Я мгновенно прикинул — и решил не делиться данными.

— Да, — равнодушно ответил. — Краем уха слышал. Выходил за продуктами с час назад, вижу, на улице движуха нездоровая. Милиция… Ну, думаю, что-то случилось. Тут, смотрю, магистр знакомый идет. Ну, шапочно знакомый, толком и не знаю, как зовут. Вот он мне и поведал, что профсоюза нашего завалили. Но я, знаешь, не удивился. Уж больно он в дрянные игры играл. Тут немудрено доиграться. Как будто не соображал, чем занимается.

Сосед сумрачно пожал плечами: