Аспирант. Москва. 90-е (СИ) - Советский Всеволод - Страница 12

— Не будь уверен, — процедил он, — я бы о том и слова не сказал…

К этому времени веселье стало гаснуть. Его программа, похоже, не предполагала больше ничего, кроме ухарских плясок вокруг лимузина, а это весело примерно полчаса, потом начинает поднаедать. Нет, конечно, есть люди, способные скакать так хоть всю ночь, хоть всю жизнь… Но для этого надо совсем уж безмозглым быть, а наши все были народ как-никак образованный. Первое упоение от «дольче виты» схлынуло. Восторг не может быть бесконечным без информационной подпитки.

Впрочем, кое-какой новый мотив возник. Антоныч вдруг отловил трех девушек провинциального вида — из краткого разговора выяснилось, что они первокурсницы МГУ, психологического факультета, расположенного тут же рядом, на Моховой, в старинном здании. «Казаковский корпус» — так неофициально именовалось это здание. Второй месяц учатся.

— Что, и живете здесь же? — удивился наш толстосум.

— Нет, что вы! Живем в ГЗ, просто решили прогуляться по центру…

ГЗ — Главное здание, на Ленинских горах, то бишь, теперь на Воробьевых.

— А! — воскликнул Семен. — Тогда знакомьтесь: это ваши старшие товарищи, аспиранты Академии управления. Культурно отдыхаем у стен Кремля.Присоединяйтесь!

Девчонки были нормальные, симпатичные. Две скромные, одна явно побойчее. Эта шустрая и рванула тему:

— А что, можно?

— Конечно! — крикнул Радик, шикарно взмахнув рукой. — За содружество вузов!

Наши парни, конечно, вдохновились появлением такого цветника, чего не скажешь о девушках. Те, прямо сказать, не обрадовались неожиданному пополнению в рядах. Лица потускнели. Я уловил, как Ирина беспокойно нашла взглядом меня. Подмигнул, улыбнулся — без слов подтвердив, что волноваться нечего.

Скромницы начали отвязанную подругу притормаживать, что-то сердито шепча той на ухо. По крайней мере, одна из двоих. Но инерция гостеприимства работала, к девушкам потянулись мужские руки с бокалами. Надо отдать должное ребятам: они вовсе не собирались напоить молоденьких барышень. Налили им легкого вина.

Бойкая отмахнулась от подружек-шептуний и с удовольствием пригубила красного. Чуть помявшись, и те взялись за фужеры.

— За процветание психологической науки! — не без иронии провозгласил Вадим.

Девушки только приложились к золоченым ободкам бокалов, как за моей спиной задребезжал надтреснутый голос:

— Позор-р-р! — с раскатистым «р-р».

Я резко обернулся и увидел ветхого старца в столь же ветхом зимнем пальто с облезлым меховым воротником и в каракулевой шапке примерно такой же древности. Тяжеловесные пластмассовые очки заслоняли половину исхудалого лица, но было видно, что его выражение гневное. И что старикану очень хотелось бы потрясать тростью, а возможно, и пустить ее в ход — но передвигаться он мог, видать, лишь на трех точках опоры. Если честно, даже непонятно, как этот трухлявый гриб выполз из дому, да еще допер до Кремля… И главное, зачем⁈

— Позор! На Красной площади такое безобразие!.. Дожили! Демократы поганые до чего страну довели! Ельцин, Гайдар, Чубайс! Все предатели! Изменники! Все американцам продали!..

Какова связь между Ельциным, Гайдаром и нашим присутствием на Красной площади — дед прояснил тут же:

— Иуды! — он все-таки оторвал на секунду клюку от булыжника и потряс ею в нашу сторону. — Пляшете под дудку империалистов⁈ Где устроили пьянство, разврат? Совесть у вас есть⁈ На Красной площади, перед мавзолеем Ленина!..

Пафос в голосе взмыл до небес. Ни Минин с Пожарским, ни Василий Блаженный старика не тронули. Ну, а Ленин — святое дело!..

— Да хер с ним, дед, с Лениным твоим! — гаркнул Сергей. — Все равно его скоро отсюда вынесут!

Тут все застыли, видимо, испугавшись, что деда хватит инфаркт или инсульт. Первокурсницы прямо окоченели с бокалами в руках. Но я не растерялся, бросился к старику:

— Отец, не переживай! Пойдем-ка, пройдемся… Это они так шутят. Не очень удачно. Не расстраивайся.

Я подхватил старика под руку и повлек, на ходу поразившись его немощности. Килограммов пятьдесят если весит, то слава Богу.

Он пробурчал что-то невразумительное, однако не сопротивлялся. Я вежливо, но энергично повлек престарелого ленинца подальше отсюда, не умолкая, понимая, что главное — не молчать:

— Они хорошие ребята, ты не думай! Это молодые ученые, аспиранты. Отмечаем… отмечаем сдачу кандидатского минимума. Скинулись в складчину, вот так решили отпраздновать. Это разрешено сейчас. Ну, конечно, вам может показаться непривычно… Но времена меняются, ничего с этим не поделаешь. А насчет нас даже не сомневайся, отец! Мы патриоты самые настоящие. Наука для нас — все! И мы еще всем этим империалистам так вставим, такого фитиля! Они у нес еще от зависти облезут. Вот увидишь!..

Все это я говорил вдохновенным экспромтом, не давая старику и рта раскрыть. А в довершение психической атаки полез во внутренний карман, извлек несколько купюр — для дедухана наверняка целое состояние — и деликатно, но бесповоротно сунул ему в руку.

— Лично от меня, — произнес я тоном заговорщика и устремился к своим, не оглядываясь.

— Что там? — тревожно почему-то спросила Ирина.

— Все в порядке. Поговорили. Инцидент исчерпан.

Антоныч глянул на часы:

— Ну что, господа аспиранты, поедем дальше?.. Время еще есть, но экватор уже пройден.

— А куда поедем?.. — нетрезвым голосом протянул кто-то из девушек.

— Как скажете, — великодушно объявил Семен.

— Давайте на Воробьевы! — вскричала Татьяна. — На смотровую площадку!..

Кое-кто с энтузиазмом подхватил этот клич, но Антоныч остудил: далековато. Приедем на пять минут, и уже пора будет обратно…

— Ну, давайте тогда просто по центру прокатимся, — предложил я. — По Садовому кольцу.

Так и порешили. Стали грузиться. Антоныч, естественно, потащил за компанию психологичек-первокурсниц, и шустрая — ее, как выяснилось, звали Анжела — оказалась совсем не против, но две других, более здравомыслящие, зашипели, удерживая оторву. Не знаю уж, какими аргументами они ее обхаживали, но как-то отговорили, к ее заметному неудовольствию. Может, пригрозили сообщить родителям… Ну, долго ли, коротко ли, поехали.

Веселуха в салоне продолжилась. Ирина вновь очутилась рядом со мной, и вновь мы дружно приложились к спиртному. Моя левая рука незаметно для всех других нашла ее правую руку, удобно пристроившуюся на диване. Ладонь легла сверху на кисть девушки… и та не сделала ни малейшей попытки выбраться. Я немного подождал и нажал покрепче, так, что мои пальцы проникли между наманикюренными пальчиками, мягко стискивая их с самым недвусмысленным намеком.

Секундная пауза — и девичьи пальчики ответно сжали мои так ласково, как это может сделать только рука женщины, ожидающей от мужчины наступления и взятия ее очаровательных бастионов. Я ладонь не убрал, она тоже не сдвинула — так мы и ехали, незаметно жамкая друг друга. Я покосился влево, на лицо Ирины — и мне почудилась в нем туманная загадочность. Но, конечно, не факт. Просто мне могло так почудиться по обстановке.

Коллеги наши тоже подразмякли, и в компании наметилось деление на пары. За исключением Антоныча, которому это было на фиг не надо, и Пети Волкова, верного традиции «бухнуть в люльку». Тот уже накидался порядком и теперь мирно дремал, поникнув головой и распустив губы.

Я наклонился к Ирининому ушку с вдетой в него маленькой золотой сережкой и пророкотал обворожительным баритоном:

— Сударыня, а не пришла ли пора нам поднять бокалы на брудершафт?..

Она чуть повернула голову, прошептала:

— Ну, здесь это будет неудобно…

Чуть помолчав, я промолвил:

— Следует понимать так, что сделаем это в более удобном месте?..

Ира скромно потупила глазки, а губы чуть изогнулись в загадочной улыбке.

— Будем считать, что так и понял, — проговорил я с интонацией Марчелло Мастроянни из все той же «Сладкой жизни». — И расценил это как приглашение в гости. Верно?

Аспирантка вновь отреагировала на это улыбкой Джоконды. Я чуть сильнее стиснул ее пальцы и ощутил обратное пожатие. Но этого мне показалось мало: