Обнажённый Бог: Феномен - Гамильтон Питер Ф. - Страница 36

— Да, хотя он и немного изменился.

— Тогда не понимаю, отчего вы позвали именно меня?

— Это его решение. Большая часть жителей, освободившихся от одержателей, сейчас ни на что не годны. Ты же видел их в парке. Так что сейчас ты лучше других.

— Черт бы все побрал!

Спустившись в вестибюль, Толтон попытался оживить процессорный блок. Его дидактическая память не содержала инструкции о принципах работы процессора. Такая инструкция ему никогда и не требовалась. Он пользовался блоком для записи и прослушивания аудио— и видеокассет, для переговоров да для простых команд медицинским нанопакетам (обычно это бывало при похмелье).

Дариат подавал Толтону советы, но и ему приходилось все время консультироваться с личностью. За двадцать минут они втроем довели маленький прибор до приемлемого уровня.

Еще пятнадцать минут диагностики (гораздо медленнее, чем раньше), и они узнали, чего можно добиться с помощью нанотехники в этой антагонистической обстановке. Новость была не из приятных. Волокна, вплетающиеся в человеческую плоть, действовали на молекулярном уровне. Можно было с успехом соединить края раны, ввести необходимые дозы лекарства, но удалить отдельные раковые клетки сейчас не представлялось возможным.

— Мы не можем больше тратить на это время, — заявила личность.

Толтон сгорбился над блоком. Дариат помахал перед его лицом рукой: единственный способ привлечь его внимание. Здесь, в парковой зоне, поэт его уже почти не слышал. Дариат подозревал, что его «голос» являлся, по всей видимости, разновидностью слабой телепатии.

— Пора, — сказал Дариат.

Толтон снова нахмурился на ужасную мешанину значков, застилавших дисплей блока.

— Они ее вылечат?

— Нет. Опухоли нельзя убрать, пока обиталище не вернется к прежнему состоянию.

— Ладно. Тогда заканчиваем.

Дариат почувствовал легкую вину, заслышав печаль в голосе Толтона. Разве не трогательно, что уличный поэт проникся таким сочувствием к судьбе женщины, с которой общался всего-то пять минут?

Они миновали полуразвалившиеся дома и вошли в окружившее их кольцо человеческого несчастья. Дариата прожигала ненависть людей, обративших па него внимание. Разъяренные чувства наносили удары по нему — существу, состоявшему ныне, пожалуй, из одной только мысли. Удары эти, каждый в отдельности, были не такими сильными, какими наградили его призраки, по кумулятивный эффект ослаблял его с каждой минутой. Дарнат догадался, что недавнее избиение не прошло для него даром: он стал гораздо слабее и ранимее.

Насмешки и улюлюканье достигли высшей точки, когда к гонению подключилось большинство. Дариат зашатался и застонал от боли.

— Что это? — удивился Толтон.

Дариат покачал головой. Сейчас ему стало по-настоящему страшно. Стоит ему споткнуться и упасть, став жертвой поднявшейся волны, и ему никогда уже больше не подняться. Неистовая толпа будет танцевать на его могиле.

— Ухожу, — простонал он. — Надо уйти.

Заткнул пальцами уши (будто это могло помочь) и, спотыкаясь, опрометью кинулся под тень деревьев.

— Я тебя подожду. Кончишь — приходи ко мне.

Толтон в недоумении посмотрел ему вслед. И ощутил, что ненависть теперь перекинулась на него. Опустив голову, он поспешил туда, где оставил женщину.

Она по-прежнему сидела, прислонясь к дереву. Подняла на него тусклые глаза, полные страха, надежды уже не было. Чувства ее выдавали лишь глаза. Лицо с туго натянутой кожей было абсолютно неподвижно.

— Что там был за шум? — пробормотала она.

— Кажется, поблизости был призрак.

— Они его убили?

— Не знаю. А разве можно убить призрака?

— Святая вода. Надо побрызгать святой водой.

Толтон присел возле нее и тихонько разнял ее руки, сжимавшие края одеяла. В этот раз, когда он снял одеяло, постарался не сморщиться. И было это нелегко. Он наложил медицинские нанопакеты ей на грудь и живот так, как научил его Дариат, и с помощью процессора включил загруженные программы. Нанопакеты слегка зашевелились и стали взаимодействовать с ее кожей.

Она тихонько вздохнула от счастья и облегчения.

— Все будет в порядке, — пообещал он. — Они остановят рак.

Глаза ее закрылись.

— Я вам не верю. Но с вашей стороны было любезно сказать это.

— Я вас не обманывал.

— Святая вода, вот что уничтожит этих ублюдков.

— Я запомню.

Дариат прятался за деревьями. Дух никак не мог успокоиться. Нервно оглядывался по сторонам, ожидая нападения.

— Не бойся, приятель. Они о тебе и не вспомнят, пока ты не покажешься им на глаза.

— Этого я делать не собираюсь, — проворчал Дариат. — Пойдем, путь неблизкий.

И пошел.

Толтон пожал плечами и последовал за ним.

— Ну как женщина? — спросил Дариат.

— Нервная. Хотела побрызгать тебя святой водой.

— Глупая корова, — фыркнул, развеселившись, Дариат. — Это же для вампиров.

По приказанию Киры ячейки ноль-тау разместили в глубоких подземельях, у основания северной оконечности полипа. Здесь было много туннелей и пещер. Помещения использовались исключительно для астронавтики. Расположенные тут мастерские и заводы поставляли все необходимое для флотилии черноястребов «Магелланик ИТГ». Ничего не скажешь, задумано разумно: и оборудование под рукой, да и Рубра здесь не так опасен, как в звездоскребах.

Узнав от Дариата, где находятся ячейки ноль-тау, Толтон решил воспользоваться джипом. Возле звездоскреба размещалось агентство, выдававшее такие автомобили напрокат. Сейчас машины стояли заброшенные. Джип полз на пешеходной скорости. Останавливался. Снова шел. Прополз еще немного и окончательно остановился.

Поэтому пришлось идти пешком. Несколько раз в течение дня Толтон замечал, что призрак, оглядываясь, изучает оставленную позади тропу. В конце концов Толтон, не выдержав, поинтересовался, что он пытается разглядеть.

— Следы, — ответил толстый призрак.

Толтон решил, что после всех испытаний Дариат приобрел легкую форму паранойи. Когда они спустились в пещеру, свет фонаря стал немного ярче. На машинах, стоявших там, мигали индикаторные лампочки. Спустившись ниже в недра обиталища, увидели, что там горят электролюминесцентные лампы. Пусть не так ярко, как прежде, но, по крайней мере, стабильно.

Толтон выключил фонарик.

— Знаешь, я даже чувствую здесь себя лучше.

Дариат не ответил. Он и сам заметил разницу. Здешняя атмосфера напомнила ему о бесконечных, ярких солнечных днях тридцать лет назад, когда жизнь была божьим благословением. Рубра оказался прав: зловредная потусторонность этого мира полностью себя здесь еще не проявила. Поэтому машины вели себя так, как должно.

Они добрались до ноль-тау. На стенах длинной пещеры размещались когда-то не то машины, не то полки: об этом свидетельствовали маленькие металлические скобы, выступавшие над поверхностью темно-золотистого полипа. Судя по глубоким царапинам, отсюда уходили в спешном порядке. Теперь пещера была пуста, за исключением ряда черных саркофагов, стоявших вдоль стены. Все они были взяты с черноястребов.

— С чего начать? — спросил Толтон.

Процессор в его руках подал сигнал, прежде чем Дариат пустился в мучительный и длительный процесс объяснений.

— Неважно. Начинай с любого.

— Ого! — улыбнулся Толтон. — Ты вернулся.

— Слухи о моей кончине оказались сильно преувеличены.

— Ну, пожалуйста, — сказал Дариат.

— Что с тобой? Мы на правильном пути. Радуйся.

В Дариата потихоньку вливался оптимизм. Он чувствовал себя словно животное, просыпающееся после долгой спячки. Сомнения все же оставались, и он внимательно наблюдал за Толтоном. Тот пошел к ближайшей ячейке. Личность выдала несколько простых команд, и Толтон застучал по клавиатуре.

Крышка отошла в сторону, и Эренц испуганно приподнялась. За миг до этого коварно улыбавшийся китайский офицер обещал ей пытку и одержание. А в следующее мгновение на нее сверху с озабоченным видом смотрел полноватый большеглазый мужчина с давно не бритыми щеками. Кричать она стала, как только двинулась крышка, и сейчас кричала что есть мочи.