Искупление варвара (ЛП) - Диксон Руби - Страница 31

Я хватаюсь за один конец веревки и вытаскиваю ее из грязи, издавая звук отвращения. Я снова бросаю ее на снег и вытираю руки. Она не только покрыта грязью, но я уверен, что там также есть свежий навоз.

— Чистка веревки — это не то, как я хотел бы провести остаток своего дня.

Эл-ли издает тихий звук в знак согласия и берет конец веревки, наматывая его на руку, не обращая внимания на грязь, которая растекается по ее коже.

— Оставь это, — говорю я ей.

Она игнорирует меня, продолжая поднимать веревку.

— Просто грязь, — говорит она мне.

Я хочу сказать ей, что грязь все испортила, но я также не хочу задевать ее чувства на случай, если она подумает, что это комментарий, направленный против нее. Поэтому я ничего не говорю, наблюдая, как она ступает в грязь, чтобы собрать больше веревки. Ее ботинки издают хлюпающий звук на берегу, и она снова поднимает веревку, хмурясь, когда понимает, что она застряла на куске камня у берега реки. Она знает, что нельзя подходить близко к воде из-за опасных пожирателей лиц, и я наблюдаю, как она сильно встряхивает веревку, а затем дергает за нее.

— Позволь мне сделать это, — говорю я ей, двигаясь вперед.

Эл-ли еще раз яростно дергает ее. Прежде чем я успеваю подбежать к ней, она теряет равновесие и с громким шлепком падает на спину.

— Эл-ли! — кричу я, бросаясь к ней. Я сам поскальзываюсь в грязи и плюхаюсь на землю рядом с ней в месиве конечностей. — Уф. — Я поднимаю свой хвост из грязи и позволяю ему упасть обратно на землю, вне себя от раздражения.

Мой хвост шлепает по грязи, и еще больше грязи попадает мне на лицо.

Эл-ли приподнимается на локтях, широко раскрыв глаза. Она смотрит на меня. Моргает.

И смеется.

Звук тихий и застенчивый, как будто она не хочет издавать такой звук вслух, но ничего не может с собой поделать.

Это самая прекрасная вещь, которую я когда-либо слышал. Я с удивлением смотрю на свою пару. Она снова хихикает, а затем со смехом плюхается обратно в грязь. Это первый раз, когда я вижу, как она смеется или улыбается, и я очарован. У меня вырывается тихий смешок. Ее искренняя радость заразительна.

— Ты должна была позволить мне взять веревку, — говорю я ей.

Элли издает еще один фыркающий смешок и хватает пригоршню грязи, а затем кидает ее прямо мне на нос.

Я потрясенно смотрю на нее.

Она слегка отшатывается, выражение ее лица неуверенное. Как будто она каким-то образом сделала что-то не так и будет наказана. Видя этот страх на ее лице, у меня болит сердце, и я хочу, чтобы он исчез навсегда. Я снова поднимаю свой хвост из грязи и взмахиваю им в ее направлении.

— Ты думаешь, это смешно? — говорю я, стараясь, чтобы мой голос звучал легко и поддразнивающе.

Мгновение спустя ее лицо покрывается брызгами, и она издает восторженный вскрик. Напряжение спало с ее плеч, и она смеется, хватая еще одну пригоршню грязи и втирая ее в мою гриву. Я притворно рычу, затем сам набираю пригоршню грязи. Я никогда не стану выплескивать это на нее, но я буду играть в эту игру. Я просто позволю ей победить.

Борьба с грязью продолжается еще несколько ногновений, а затем Эл-ли снова плюхается обратно в грязь, задыхаясь. Ее зубы ярко белеют на перепачканном грязью лице, а грива представляет собой не что иное, как жидкую грязь, прилипшую к голове. Мне нравится это зрелище. Меня не волнует, что она покрыта грязью — и, возможно, навозом — и слоями грязи из своего прошлого. Если бы она позволила мне, я бы расцеловал ее всю в этот момент.

— Ты самое прекрасное создание, которое я когда-либо видел, — говорю я ей, не в силах удержаться от улыбки.

Смех Эл-ли медленно затихает, но ее улыбка остается.

— Слишком много грязи, — застенчиво признается она через мгновение, садясь и вытирая свои руки. Ее одежда пропиталась грязью и прилипла к телу. Она бросает взгляд на близлежащий ручей и вздрагивает при виде всех этих тонких длинных трубок, протянувшихся вдоль берега. Она так же хорошо, как и я, знает, что в конце каждого из них находится пожиратель лиц.

— У меня нет с собой мыльных ягод, — говорю я ей. — Мы можем растопить снег и помыться в пещере. — Мой разум наполняется образами того, как я помогаю ей мыться, провожу мокрыми руками по ее нежной коже и прикасаюсь к ней со всех сторон. Мне приходится подавить свой стон желания, мой кхай поет настойчивую песню.

Она прикусывает губу, размышляя. Ее руки снова скребут по грязным штанинам.

— Ты боишься? — спрашиваю я, поднимаясь на ноги. Я немного поскальзываюсь, мои ботинки не могут зацепиться за грязь, но мне удается выпрямиться, а затем предложить ей руку.

Эл-ли рассматривает мою руку.

— В безопасности? — спрашивает она через мгновение.

Я чувствую, что в этом вопросе есть нечто большее. Безопасно ли брать меня за руку? Безопасно ли купаться? Так вот почему она никогда не моется? Потому что так безопаснее в ее глазах? Является ли ее вонь формой защиты?

У меня болит грудь при этой мысли. Я киваю ей.

— В безопасности.

Независимо от того, как сильно мой кхай хочет этого, я не прикоснусь к ней. Она должна захотеть этого первой.

ЭЛЛИ

Драка в грязи.

Я все еще улыбаюсь этому, даже если из-за прилипшей вонючей грязи обратный путь в пещеру становится ужасно холодным и неуютным. Теплая грязь сразу остывает, и к тому времени, когда мы возвращаемся в долину, моя одежда замерзает и становится жесткой, а идти становится трудно. Мои зубы стучат от холода, пока Бек не предлагает понести меня, чтобы я могла засунуть руки под его жилет и разделить его тепло. Я практически бросаюсь в его объятия, засовывая руки ему под одежду. За последние несколько дней я преодолела свой страх перед Беком. Он не хватается и не кричит, и он всегда очень осторожен со мной. Я доверяю ему и, не раздумывая дважды, бросаюсь к нему и позволяю ему нести меня.

Мои руки находят его кожу, и это похоже на то, как будто я нашла личный обогреватель. Боже, какой он теплый. Так очень, очень тепло. Я стону от облегчения и хватаюсь за его твердый, мускулистый живот, пытаясь впитать его тепло в свое собственное тело.

Я поднимаю взгляд на его лицо, и вижу, что его зубы стиснуты, а глаза чуть больше щелочек.

— Прости, — шепчу я, гадая, злится ли он на то, что я заставляю его мерзнуть, или на грязь.

Его губы слегка поджимаются, когда он смотрит на меня сверху вниз, и я напрягаюсь.

— У тебя грязь на носу, — вот и все, что он говорит.

Я морщу нос, пытаясь очистить его, не убирая рук с его теплого тела.

— Думаю, у тебя еще и грязь в носу, — замечает он.

— Придется оставить, — говорю я ему и прижимаюсь ближе к его теплу, радуясь, что он не злится.

Бек хихикает и притягивает меня чуть ближе.

— Пусть остается.

К тому времени, как мы добираемся до пещеры, у меня сильно стучат зубы, но потом мы скрываемся от ветра, и все не так уж плохо. Бек осторожно ставит меня на ноги и закрепляет кожу над входом в пещеру, затем быстро разводит огонь. Когда становится тепло, я подхожу вперед и протягиваю руки к огню.

— А? — говорит он с неодобрением в голосе.

Я замираю.

— Что?

Он просто качает головой и встает на ноги. Он хватает самый толстый мех со своего спального тюфяка и протягивает его мне.

— Ты подпрыгиваешь каждый раз, когда я говорю. Я не причиню тебе вреда, Эл-ли. Никогда.

Я с трудом сглатываю и забираю у него мех.

— Прости.

— Перестань извиняться.

— Прости.

Он бросает на меня раздраженный взгляд.

— Я почти предпочел бы твое молчание.

Это так? Я показываю ему язык.

Бек хихикает и указывает на меня пальцем.

— Так гораздо лучше. — Он поворачивается спиной и машет рукой в воздухе. — Теперь раздевайся. Я не буду оборачиваться.

Раздеваться? Быть без одежды?

— Я все еще слышу, как стучат твои зубы, — говорит Бек, повернувшись ко мне спиной. — Разденься и завернись в одеяло. Иначе ты никогда не согреешься.