Оракул с Уолл-стрит 5 (СИ) - Тыналин Алим - Страница 15

Элизабет подошла к окну, глядя на ночной Нью-Йорк:

— Знаешь, что самое забавное? Я сейчас не понимаю, кто из нас кого пытается использовать. Ты меня, чтобы отвлечь от Continental Trust, или я тебя, чтобы получить информацию.

— Может быть, мы оба просто заботимся друг о друге, — я улыбнулся, заправляя прядь волос за ее ухо.

— Может быть, — она позволила себе легкую улыбку. — Хорошо, Уильям. Два месяца. Но после этого мы возвращаемся к Continental Trust. И ты не сможешь меня остановить.

— Договорились, — я наклонился и нежно поцеловал ее.

Она ответила на поцелуй, сначала осторожно, потом с растущей страстью. Ее руки скользнули по моей спине, притягивая ближе. Мои пальцы запутались в ее волосах, сбивая безупречную укладку.

Когда мы наконец оторвались друг от друга, чтобы перевести дыхание, ее глаза казались темнее в полумраке комнаты:

— Ты действительно так ценишь меня? Или это часть стратегии?

Вместо ответа я снова поцеловал ее, с такой искренностью, на какую только был способен. Мои руки скользнули по изгибам ее тела, подчеркнутым тонкой тканью платья.

— Библиотека не самое подходящее место… — прошептала она, но ее пальцы уже расстегивали пуговицы моего жилета.

— Фаулер знает, что меня нельзя беспокоить до утра, — я начал медленно расстегивать бесконечный ряд крошечных пуговиц на спине ее платья.

Она вздрогнула, когда мои губы коснулись изгиба ее шеи:

— Для консервативного финансиста у тебя удивительно смелые идеи.

— Я полон сюрпризов, — прошептал я, целуя ее в плечо.

Ткань платья скользнула вниз, обнажая плечи. Бретельки шелкового белья единственное, что удерживало платье от падения на пол.

Когда ее пальцы принялись за пуговицы моей рубашки, я почувствовал рождающееся во мне желание, не просто физическое, но глубинное, всепоглощающее стремление к близости.

Элизабет Кларк сломала мои защитные барьеры, проникла за маску успешного финансиста и заставила меня почувствовать то, чего я не чувствовал десятилетиями — подлинную уязвимость. Это пугало и восхищало одновременно.

Ее платье соскользнуло на пол, образовав изумрудный круг у ее ног. В тонком белье из кремового шелка и жемчужном ожерелье она напоминала античную статую, ожившую в отблесках камина.

— Ты прекрасна, — мой голос прозвучал хрипло.

Ее руки скользнули под мою расстегнутую рубашку, прохладные пальцы на горячей коже:

— А ты слишком много говоришь.

Она потянула меня к широкому дивану у камина, и я последовал, как завороженный. Крахмальный воротничок и галстук отправились вслед за жилетом на пол. Рубашка полетела туда же.

Когда Элизабет опустилась на диван, я на мгновение застыл, любуясь игрой света на ее коже. А затем опустился рядом, целуя каждый дюйм ее тела, как паломник, поклоняющийся святыне.

Внешний мир перестал существовать. Забылись Continental Trust, предстоящий крах, преступный синдикат и все, что могло нас разделить. Остались только мы двое, сплетенные в единое целое на фоне танцующих теней от камина.

Ее вздохи смешивались с моими, когда наши тела переплетались в древнем танце страсти. Жемчужное ожерелье холодило мою грудь, контрастируя с жаром ее кожи. Шелковое белье давно присоединилось к остальной одежде на полу, оставив нас обнаженными и уязвимыми друг перед другом.

Элизабет двигалась с той же решительностью, с которой преследовала свои журналистские расследования, целеустремленно, страстно, не упуская ни единой детали. Ее пальцы исследовали каждый дюйм моего тела, запоминая, изучая, требуя.

Мы растворились в мгновении, где не существовало ни прошлого, ни будущего. Только настоящее, только мы двое, объединенные в стремлении к абсолютной близости.

Не знаю, сколько времени прошло. Минуты или часы слились в бесконечную последовательность прикосновений, поцелуев, шепота. Реальность сузилась до пространства дивана у камина, где остальной мир перестал существовать.

Когда мы наконец замерли в объятиях друг друга, тяжело дыша, первые тени сомнений вернулись. Я ловил себя на мысли, не совершил ли ошибку, позволив себе такую близость. Не только физическую, но и эмоциональную.

Элизабет, словно почувствовав мое беспокойство, провела пальцем по моей щеке:

— О чем ты думаешь? — ее голос звучал мягко, с легкой хрипотцой.

— О том, насколько хрупок момент, — ответил я, взяв ее руку и поцеловав пальцы. — И насколько опасен наш альянс.

— Альянс? — она приподнялась на локте, глядя на меня с легкой усмешкой. — Довольно формальное слово для того, что только что произошло.

— Я имею в виду не только это, — я смахнул прядь волос с ее лица. — Каждый из нас ведет свою игру, преследует свои цели. Сближение делает нас уязвимыми.

Она внимательно изучала мое лицо:

— Знаешь, что меня всегда удивляло в тебе, Уильям? Ты говоришь как человек, несущий на плечах тяжесть, которую никто не видит.

Как точно она это подметила. Тяжесть знания будущего. Тяжесть двойной жизни. Тяжесть ответственности за решения, влияющие на судьбы многих.

— У каждого свой крест, — уклончиво ответил я.

— И свои секреты, — добавила она, проводя пальцем по моей груди, но продолжать расспросы не стала. Вместо этого Элизабет опустила голову мне на грудь, слушая биение сердца: — Иногда мне кажется, что я совсем тебя не знаю.

— Разве мы когда-нибудь по-настоящему знаем другого человека? — философски заметил я, поглаживая ее по спине. — Даже самих себя?

— Всегда уходишь от прямых ответов, — она легко укусила меня за плечо. — Даже сейчас.

Я хотел ответить, но в этот момент раздался приглушенный звонок телефона из соседней комнаты. В ночной тишине он прозвучал как тревожный сигнал.

Мы застыли. Звонок повторился.

— Кто может звонить так поздно? — прошептала Элизабет.

— Ничего хорошего это не предвещает, — я поднялся, набрасывая халат, который всегда держал в маленьком шкафу в библиотеке. — Подожди здесь.

Элизабет кивнула, натягивая на плечи плед, лежавший на спинке дивана. Ее волосы, растрепанные нашими ласками, придавали ей особенно хрупкий вид.

Я прошел в кабинет, примыкающий к библиотеке, и снял трубку с телефонного аппарата из полированной латуни:

— Стерлинг слушает.

— Мистер Стерлинг, прошу прощения за поздний звонок, — голос принадлежал Луиджи, связному Кляйна. — У меня срочное сообщение от докера.

— Говори, — я напрягся, зная, что Мэдден никогда не беспокоил бы меня посреди ночи без крайней необходимости.

— Он просил передать: «Корабль входит в гавань завтра утром. Груз должен быть осмотрен немедленно. Встреча в доках в шесть».

Шифр прост для понимания. «Корабль» означал важную информацию. «Груз» ее содержание. «Доки» наше условное место встречи, небольшой склад недалеко от доков Гудзона, принадлежавший одной из компаний Мэддена. «Шесть» — время встречи, девять вечера.

— Передай, что груз будет осмотрен вовремя, — ответил я. — Какова маркировка?

— «Красная полоса. Экстренная доставка», — ответил Луиджи, цитируя последнюю часть кода.

«Красная полоса» означала максимальный уровень важности. «Экстренная доставка» указывала на то, что информация касается непосредственной угрозы.

— Понял. Конец связи, — я повесил трубку, чувствуя, как по спине пробегает холодок.

Вернувшись в библиотеку, я обнаружил Элизабет, уже собиравшую свою одежду. Она поймала мой встревоженный взгляд:

— Плохие новости?

— Деловой звонок, — ответил я, стараясь говорить спокойно. — Срочная встреча на завтра.

— В три часа ночи? — она скептически подняла бровь. — Должно быть, что-то действительно важное.

— Биржевые операции не всегда ограничиваются рабочими часами, — я помог ей застегнуть длинный ряд пуговиц на спине платья.

— Это как-то связано с тем, что мы обсуждали? С Continental Trust?

— Возможно, — уклончиво ответил я. — Узнаю утром.

Элизабет повернулась ко мне, внимательно изучая мое лицо:

— Ты выглядишь встревоженным. Сильнее, чем должен быть из-за простого делового звонка.