Инженер Петра Великого 3 (СИ) - Гросов Виктор - Страница 10

И шведы не заставили себя ждать. Их штурмовые колонны, прорвав нашу внешнюю оборону, ринулись в город, надеясь на легкую победу. Но не тут-то было. Нарва встретила их плотным ружейным огнем из каждого окна и баррикады.

Я носился между опорными пунктами, стараясь быть там, где припекало сильнее всего. На Спасском спуске, крутом и узком, уже пустили в дело «ежей». Несколько подожженных просмоленных бочек с грохотом покатились вниз, прямиком на шведскую колонну, которая пыталась прорваться к центру. Крики ужаса, вопли обожженных, дым, смрад…

Атака захлебнулась.

На Ратушной площади завязалась настоящая свалка. Шведы, неся потери, упрямо лезли вперед, пытаясь сбить наших с баррикад. Я сам схватил фузею и вместе с солдатами отстреливался, стараясь бить по офицерам. Воздух звенел от пуль, от нашего «Ура!» и шведского «För Gud med Kungen!». Кровь заливала булыжную мостовую.

Мои саперы, обученные уже здесь, под огнем закладывали небольшие пороховые заряды — самодельные мины — на предполагаемых путях продвижения противника. Несколько таких мин сработали, разметав шведские штурмовые группы и вызвав минутное замешательство.

Но шведы были упорны. Они несли потери. Их было просто больше. Наши опорные пункты таяли один за другим.

Шведы перли, как тараканы, изо всех щелей, отжимая наших все глубже в город. Уличные бои — это та еще мясорубка, где вся тактика летит к чертям, остаются только ярость да отчаяние. Я видел, как Брюс, со шпагой наголо, сам водил солдат в контратаки на одном из флангов, но силенки-то были явно не равны. Нужно было что-то такое, что выбило бы у шведов землю из-под ног. И у меня имелись кое-какие сюрпризы на этот случай, припасенные еще когда город к обороне готовили.

— Яков Вилимович! — заорал я, кое-как продравшись к нему сквозь дым и адский грохот боя. — Пора запускать! А то сомнут, и мокрого места не останется!

Брюс, с лицом черным от пороховой гари, еле отдышался.

— Думаешь, выгорит? Рисковое дело, капитан, своих же можем погубить.

— Я все просчитал. Заряды заложены так, чтоб накрыть главные направления их прорыва. Давайте отмашку!

Он помедлил всего секунду, прикидывая что к чему. Шведские гренадеры уже ломились к Рыночной площади, вот-вот грозя рассечь нашу оборону пополам.

— Валяй! — выдохнул он. — С Богом!

Я махнул своим саперам, которые уже ждали сигнала в условленных местах. Мы заранее заложили в подвалах нескольких домов, которые выходили на главные перекрестки, да под участками мостовой, где ожидалось столпотворение противника, специально подготовленные «адские машины». Мощные пороховые заряды, обложенные камнями, кусками чугуна, всем, что могло нанести максимальный урон. Фитили были проложены загодя, выведены в безопасные места.

И вот, один за другим, с разницей в несколько секунд, город тряхнули три мощных взрыва. Земля подо мной заходила ходуном. Из-за угла, где только что кипела драка, донесся такой нечеловеческий вой, что кровь в жилах стыла. Я выглянул — улица, по которой перли шведы, превратилась в кромешный ад. Клубы дыма, пыли, летящие камни, изуродованные тела… Эффект был что надо. Атакующие колонны шведов буквально перемешало, их ряды поредели, а те, кто уцелел, в ужасе шарахнулись назад.

— Теперь дым! — скомандовал я. — Жги склады!

Еще одна моя заготовочка. На нескольких небольших складах в разных частях города, которые мы все равно бы не удержали, были свалены сера, смола, мокрые тряпки, старое сено — все, что могло дать густой, едкий дым. По моей команде солдаты с факелами кинулись выполнять приказ. Вскоре Нарву начало затягивать плотной, удушливой пеленой. Ветер, к счастью, дул в сторону шведов. Видимость упала до нескольких шагов. Кашель, крики, матерщина — все смешалось в этом рукотворном тумане.

Замысел был прост: сбить противника с толку, нарушить его управление, заставить его силы распылиться, а нашим дать передышку и возможность собраться с силами. И это сработало! Шведы, ослепленные дымом, оглушенные взрывами, потеряли кураж. Их атаки стали какими-то дергаными, неуверенными. Наши же солдаты, знавшие город как свои пять пальцев, получили преимущество.

Да, это было жестоко, это было страшно, но это война. И мои, с точки зрения классической тактики, «негуманные» методы давали результат. Мы выигрывали драгоценное время, нанося врагу тяжелейшие потери.

Но война — баба капризная и непредсказуемая. В тот самый момент, когда казалось, что мы сумели переломить ход событий, когда шведское наступление захлебнулось в дыму и крови, грохнул новый, еще более чудовищный взрыв. Меня швырнуло на мостовую, как какую-то куклу. Перед глазами полыхнуло оранжевое пламя, и последнее, что я успел сообразить, прежде чем померк свет, — это сокрушительный удар чего-то тяжелого по голове и нарастающий рев. Похоже, какой-то шальной снаряд, или искра от наших же пожаров, угодил в один из пороховых погребов, который мы не успели полностью опорожнить или как следует укрыть.

Ирония судьбы, чтоб ее… Накрыло своим же добром.

В себя я приходил медленно, рывками, будто из какой-то липкой жижи выныривал. Башка трещала, в ушах звенело, а во рту стоял мерзкий привкус гари вперемешку с кровью. Кое-как продрав глаза, увидел над собой закопченное небо, сквозь которое пробивались огненные языки. Вокруг громыхало, трещало, орали люди. Я валялся на чем-то твердом и бугристом, присыпанный какими-то обломками.

Первая мысль — живой. Вторая — где я, и какого лешего тут вообще творится? Память нехотя подкинула картинку: взрыв, слепящая вспышка…

Пороховой погреб. Наш погреб. Вот же угораздило!

Кое-как, морщась от острой боли в затылке и плече, я попытался подняться. Огляделся. Картина была — хоть кино снимай про конец света. Часть улицы, где я очутился, превратилась в дымящиеся развалины. Несколько домов полыхали вовсю. В воздухе висела такая плотная завеса из дыма и пыли, что солнечный свет едва пробивался. Но самое главное — бой не прекращался. Сквозь грохот и треск пожара доносилась ружейная пальба, лязг железа, яростные вопли.

Кое-как выбравшись из-под завала, я почувствовал, что правая рука болтается как плеть, а по лицу течет что-то теплое и липкое. Голова шла кругом, мысль, что надо что-то делать, гнала вперед. Опираясь на стену полуразрушенного дома, я доковылял до угла и выглянул на соседнюю улицу.

То, что я увидел, заставило сердце замереть. Наши солдаты, остатки гарнизона, дрались как черти, но их теснили. Шведы, оклемавшись от первого шока, который им устроили наши фугасы да взрыв погреба (он, похоже, и нашим, и чужим поддал, но и шведское наступление в этом секторе спутал, вызвав пожары уже у них в тылу), снова лезли вперед, как одержимые.

В этот момент я заметил Якова Вилимовича. Он, со шпагой наголо, почерневший от копоти, пытался сколотить оборону у какой-то полуразрушенной церквушки. Вокруг него сбилась горстка солдат — преображенцы, семеновцы, кто уцелел.

— Яков Вилимович! — гаркнул я, стараясь перекричать шум боя.

Он обернулся, увидел меня, и на его лице промелькнуло что-то похожее на облегчение.

— Петр! Жив! А мы уж тут грешным делом… Ну, как ты?

— Не дождетесь, — попытался я сострить, хотя вышло так себе. — Но еще повоюем. Что у нас?

— Худо, — коротко буркнул Брюс. — Шведы прут. Резервов почти шиш. Если сейчас не переломим, сомнут.

Я посмотрел на измученных, окровавленных солдат вокруг.

— Яков Вилимович, — сказал я. — Надо контратаковать. Всеми, кто еще может оружие в руках держать. Другого шанса у нас не будет, это как пить дать.

Брюс посмотрел на меня, потом на своих солдат.

— Контратаковать? Этой кучкой? Против целых полков? Это безумие…

— Безумие — сидеть сложа руки и ждать, пока нас поодиночке перебьют! — я хмыкнул. — Мы должны им показать, что русские не сдаются! Даже когда кажется, что все, приплыли! За Царя! За Отечество! Вперед!

Не знаю, что на меня в тот момент нашло. Может, контузия так сказалась, может, отчаяние сил прибавило. Но я выхватил из-за пояса шпагу (левой рукой, правая не слушалась) и, шатаясь, попер вперед, прямо на шведов, которые уже подбирались к церковной ограде.