Беглый (СИ) - Шимохин Дмитрий - Страница 16

Совершив сделку и получив от профессора его драгоценный фарфор, тщательно упакованный в стружку и циновки, я поспешил откланяться. Поблагодарил за чай и выгодную коммерцию, пожелал больших успехов в раскопках. Нужно было уходить, пока этот эксцентричный тип с торчащими усами не вздумал немедля отправить своего слугу тратить полученные деньги на местный базар. Хоть Изя и божился, что его фальшивки неотличимы от настоящих, проверять это на себе мне совершенно не хотелось.

Мы с Лопатиным, который все это время молча присутствовал при торге, с видом знатока кивая, вышли от профессора Гетца. Я нес в руках большой сверток с фарфором, а в душе моей кипела пьянящая радость от удачно провернутой аферы. Одно было ясно: мы избавились от бесполезных и опасных бумажек, превратив их в ценный и компактный товар, который можно попытаться выгодно продать уже в России.

Глава 9

Лопатин проводил нас до зала, понимающе хмыкнул, глядя на сверток:

— Ну, Иван, голова у тебя варит, нечего сказать! Этого немчуру ты ловко вокруг пальца обвел. Фарфор — товар хороший, хоть и не для здешних мест. В Иркутске аль в Кяхте за него могут дать хорошие деньги. Удачи тебе!

Мы распрощались, и он поспешил по своим делам, а я вернулся к товарищам, которые уже с нетерпением ожидали меня в нашей пыльной каморке.

— Ну что, Курила, выгорело? — первым делом спросил Захар, едва я переступил порог. Его глаза горели любопытством. Я молча раскрыл сверток на шатком столе. Фарфоровые вазы и изящный конь с чашками тускло блеснули в мутном свете, проникавшем через бумажное окно.

— Вот, — сказал я. — Обменял наши «фантики» на это. Думаю, в России за такой товар можно будет выручить куда больше, чем за те проклятые бумажки.

Изя тут же подскочил к столу, его глазки за очками алчно заблестели. Осторожно взяв одну из ваз, наш финансовый гений внимательно осмотрел ее, покрутил, даже постучал по ней ногтем… Разве что не обнюхал!

— Таки да! Тонкая работа, я вас умоляю! Немец не обманул, это настоящий фарфор, и весьма старинный! Если не битый и без трещин, то в Кяхте за него могут отвалить кругленькую сумму! А если найти ценителя…

— Вот именно, Изя, — прервал я его. — Теперь главный вопрос — как нам этот фарфор, да и остальное наше добро, в Россию доставить и там сбыть. И, что еще важнее, как самим туда добраться, не угодив снова в лапы правосудия или еще куда. Нужно уезжать отсюда, и как можно скорее. Пока наш немецкий профессор не обнаружил, что его «местные деньги» — всего лишь хорошо нарисованные картинки! Да и англичанин этот не совсем уж дурак…

Мы расселись на полу и на единственном кане, и начался наш военный совет.

— Возвращаться надо, это ясно, — начал я. — Товар есть, и его надо продать. Вопрос — как и куда?

— Первое, что на ум приходит — Нерчинск, — подал голос Софрон, потирая подбородок. — Места знакомые, хоть и не самые гостеприимные!

— Нерчинск отпадает сразу, — отрезал я. — Во-первых, там нас уже ждут. Рукавишников, будь он неладен, наверняка все уши прожужжал местному начальству о беглых каторжниках. Нас там повяжут еще на подходе к городу. Во-вторых, кому мы там продадим этот фарфор? Купцов, способных оценить такую вещь и заплатить за нее реальные деньги, там днем с огнем не сыщешь. Это тебе не Ирбитская ярмарка. А в-третьих, и это главное, — как туда добираться? Снова через Аргунь? Вы что, забыли, как нас казачки потчевали свинцом? Они там, поди, до сих пор в засаде сидят и каждого переправляющегося разглядывают. Нет, братцы, соваться снова в ту мышеловку — чистое самоубийство. Вряд ли они там успокоились и забыли про нас, да и людей мы там не знаем.

Все согласно закивали. Аргумент был железный.

— Тогда куда? — спросил Левицкий, до этого молча слушавший наши прения. — Если не Нерчинск, то что остается? Иркутск? Но это еще дальше, и путь туда неблизкий и не менее опасный.

— Иркутск — это крюк порядочный, — согласился Захар. — Да там и своих купцов хватает, чужаков не больно жалуют. Нам бы место побойчее, где народу много разного. Чтобы затеряться можно было и товар пристроить без лишнего шума.

— Кяхта! — вдруг осенило Изю, и он хлопнул себя по лбу. — Таки Кяхта, я вас умоляю! Это же главные ворота в Китай из России! Торговля там кипит денно и нощно! Купцов — видимо-невидимо, и русских, и китайских, и бухарских, и каких хочешь! И товар там всякий ходит. Вот где наш чай и фарфор может пойти на ура! Можно будет потихоньку пристроить людям, которые не будут лишних вопросов задавать, если цену хорошую предложишь. И народу там столько, что в такой толчее затеряться будет проще простого. Опять же, граница! А где граница, там всегда есть лазейки.

Идея Изи показалась мне здравой. Кяхта… Главный центр русско-китайской торговли. Там действительно могли найтись ценители фарфора, да и вообще, в большом торговом городе всегда легче раствориться и провернуть свои дела, чем в глухой провинции.

— Кяхта, говоришь… — задумчиво протянул я. — А это не слишком ли… Таможня, пограничники, начальство… Как бы нам там не влететь.

— Так мы же не с пустыми руками едем, а с товаром! — горячо возразил Изя. — Фарфор этот — чем не прикрытие? Скажем, приказчики купца какого-нибудь, везем образцы. Или сами по себе, мелкие торговцы. В Кяхте таких пруд пруди. Главное — документы какие-никакие справить, хоть бы и фальшивые. А это мы уже умеем. — Он многозначительно сверкнул стеклами своих окуляров. — Да и не обязательно в саму Кяхту соваться. Можно и в окрестных слободах остановиться, там тоже такой торг идет — это что-то! Одесса-мама отдыхает, когда идет торг в Кяхте на чай и камку! А там уж разберемся, что и как дальше. Таки главное — выбраться из этой дыры, дойти до русской земли, а там мы уже не пропадем!

Мысли мои лихорадочно скакали. План с Кяхтой выглядел наиболее разумным из всех возможных. Да, рискованно. Да, далеко. Но он давал шанс не только продать товар, но и затеряться, а там и начать новую жизнь.

— Что ж, — сказал я после недолгого молчания, обводя взглядом лица своих товарищей, на которых читалась смесь надежды и тревоги. — Пожалуй, Изя прав. Кяхта — это наш лучший шанс. Путь неблизкий, и опасностей на нем будет не меньше. Готовимся к отъезду. И поторапливайтесь! Что-то мне подсказывает, что наш немецкий «друг» профессор Гетц может скоро обнаружить, что его надули. И тогда он поднимет такой шум, что мало не покажется. Нам нужно исчезнуть из Баин-Тумэна до того, как это случится.

Сборы наши были недолгими. Упаковали фарфор как можно тщательнее, используя старые циновки и тряпье. Распределили остатки серебра и провизию. Проверили оружие. Очир, наш верный проводник, которому мы объяснили новый маршрут, лишь молча кивнул — ему, похоже, было все равно, куда идти, лишь бы платили исправно. Выезжали из Баин-Тумэна мы на рассвете, стараясь не привлекать лишнего внимания. Мы были «на палеве», и каждый шорох заставлял вздрагивать. Впереди лежала неизвестность и долгая дорога на север, к русской границе, к Кяхте, нашей новой призрачной надежде. Благо Очир знал дорогу.

Сборы были лихорадочными. Мы наняли у местных еще несколько верблюдов и пару повозок для чая, оставив себе только самых выносливых лошадей для верховой езды. Выезжали из Баин-Тумэна затемно, стараясь не привлекать лишнего внимания. Но мне все время казалось, что за нами следят. Сердце колотилось, как тогда, под Шатоем, когда мы попали в засаду… но все обошлось.

Мы гнали караван почти без передышки, стремясь как можно дальше убраться от города. Каждый из нас был напряжен, как натянутая струна, ружья не выпускали из рук. Левицкий, хоть и старался шутить, то и дело бросал тревожные взгляды назад. Захар и Софрон молча сканировали местность. Тит и Сафар ехали чуть в стороне, готовые к бою. Даже Изя на этот раз молчал, воздерживаясь от порядком поднадоевшего всем одесского юморка.

Когда мы отъехали от Баин-Тумэна едва ли на полдня пути и как раз пересекали довольно узкое, скалистое ущелье, мои худшие опасения оправдались. Очир, ехавший впереди, резко вскинул руку. Из-за крутого поворота, перегораживая дорогу, выскочило несколько всадников. Рваные халаты, бараньи тулупы, блеск кривых сабель и пик. Хунхузы!