Чудесные рисунки боярышни-актрисы (СИ) - Мельницкая Василиса - Страница 15

— Нет. — Мира ее остановила. — Я с ней поговорю.

Они присели на ближайшую скамью.

— Я предполагала, что вы посетите курган, — сказала Аглая Ильинична. — Не знаю, почему. Не спрашивайте. У меня есть дар предвидения, но очень слабый. Я могла и ошибиться, но…

— Вы что-то хотели мне сказать? — спросила Мира, так как она замолчала.

— Да. Скорее, передать. — Аглая Ильинична вынула из сумки что-то небольшое, прямоугольное, обернутое бумагой. — Вот. Это дневник вашей матери, Любомира. Или что-то вроде дневника.

— Но… почему… — растерялась Мира.

— Я знаю правду. Знаю, почему вы сбежали из дома. Ваш отец, мой муж… — Аглая Ильинична вздохнула. — Мы обе знаем, каким человеком он был. И все вещи вашей матери он сжег. А это… Мы перестраивали дачу, незадолго до его смерти. Тайник нашли в стене. А там — это. Так получилось, что рабочие отдали дневник мне. А я спрятала его, не показала мужу. И вот… получилось отдать. Он для вас. Она писала это для вас.

Мира разорвала бумагу, заглянула в маленькую книжечку, исписанную убористым почерком.

«Милое мое дитя, любимая малышка, Любочка…»

Она захлопнула дневник, прижала его к груди.

— Спасибо, — сказала Мира. — Я очень вам благодарна!

— Не стоит. — Аглая Ильинична покачала головой. — Я вернула то, что принадлежит вам. А еще хочу отдать вам часть состояния, вашу долю наследства.

— Отец не мог ничего мне оставить, — возразила Мира. — Он вычеркнул меня из родовой книги.

— Я знаю. И да, он не оставлял. Это мое решение. Нам с Саввушкой хватит и половины. Остальное — ваше.

— Нет. — Она отрицательно качнула головой. — Я не приму.

— Любомира, послушайте…

— Нет. — Она решительно поднялась. — За дневник мамин спасибо. Этого достаточно.

Мира поклонилась Аглае Ильиничне, подхватила под руку Лидию Алексеевну и устремилась вперед по аллее.

— Любаша, может, ты поторопилась отказаться? Все же твой отец поступил некрасиво, и часть его состояния — твоя по праву.

Лидия Алексеевна попыталась ее вразумить.

— Не нужны мне его деньги! — чуть не взвизгнула Мира. — Я вместе с ними проклятие рода принимать не хочу!

— Ну, если ты так к этому относишься…

— Я мамино наследство приму, — уже спокойнее сказала Мира. — Я теперь точно решила.

А в дневнике могут оказаться подсказки о тайне рода Загорских. И вот к нему-то Мира точно принадлежит по праву рождения.

Глава 16

Глава шестнадцатая, в которой Владимир везет в Лукоморье хранительницу и Ко

Дела Владимир уладил быстро: подписать бумаги — дело нехитрое. И странно. В любое другое время передавать компанию брату, сбегать от ответственности, показалось бы Владимиру чем-то неправильным, если не сказать больше — предосудительным. А сейчас он чувствовал, что все так и должно быть. И к лучшему: и для Яра, которому срочно нужно заняться делом, и для него, потому что главное — не деньги. И даже не репутация. Главное — это Мира. Он нужен ей.

И предстоящее путешествие уже не пугало. Лошади? Ехать дольше, а в дороге он будет ближе к Мире. Матушка? Она на его стороне, и Мире с ней комфортно. Котик? Если Мире хочется, пусть берет с собой хоть зоопарк.

Поедут с удобствами: свой экипаж, свои лошади, свои слуги. Выбор горничной Владимир доверил матушке. Ей лучше знать, кто из ее служанок расторопнее и трудолюбивее остальных. Он же взял Еремея. Тот и с лошадьми легко управлялся, и с инструментами. И, самое главное, с оружием, умение в дальней дороге полезное и нужное.

Разрешение для Миры на выезд из столицы оформилось на удивление легко. Отец бумаги выдал, где подтверждалось ее право на наследование Лукоморья. А владелица этих мест обладала неприкосновенностью, вроде как посол иного государства. Так что следователю ничего не оставалось делать, кроме как расписаться в отказе от привлечения Миры к ответственности за убийство подьячего.

А вот собственные сборы Владимира утомили. Кроме одежды, пришлось упаковывать книги и тетради с записями и чертежами. Оборудование для исследований и опытов. И множество всяких артефактов, что могли пригодится и в дороге, и на месте.

Так что вернуться в матушкин дом Владимир едва успел к ужину. Его ждали. То есть, матушка-то всегда радовалась его приходу. И Яр заметно оживлялся, хоть и старался этого не показывать. Но теперь еще и Мира. Она не вскочила с места, не бросилась навстречу. Лишь голову повернула, когда Владимир переступил порог гостиной. И улыбнулась. А ему показалось, что подул легкий теплый ветерок, избавляя от усталости, от дурных мыслей.

На коленях у Миры лежал все тот же рыжий… Оскар? И Владимир чуточку пожалел, что он — не кот. Чуточку, не всерьез. Кто же в здравом уме будет всерьез завидовать твари бессловесной и неразумной!

За ужином Владимир узнал, что и матушка времени даром не теряла. И сборы организовала, и гардеробом Миры занялась. Рассказали ему и о встрече с вдовой генерала Яковлева.

— Покажи, — потребовал Владимир. — Покажи, что она тебе дала.

— Но это мамин дневник, — возразила Мира. — Это личное.

— Я не буду читать. Проверю на ведовство.

Ладно, Мира! Но матушка могла бы и подумать, что с тетрадкой этой можно гадость какую передать. Будто забыла, как Владу книгу с проклятием подсунули!

Дневник был артефактом. Родовым, на крови. Но неопасным для Миры. Владимир видел, как теплая аура, окутывающая страницы, ручейком перетекает Мире на руки, и обратно. Вот если кто чужой в него заглянет, тот, в ком нет крови Загорских, тогда…

Владимир не стал проверять, какое проклятие для чужака хранится в дневнике. И не сказал Мире, что тайн в нем больше, чем чернилами на страницах писано. Успеется.

— Все в порядке. — Он вернул дневник Мире. — Он для тебя написан, верно.

Она так и просидела весь вечер, в одной руке сжимая дневник, а другой начесывая уши коту. Владимир попробовал сесть рядом, но согнать рыжего наглеца не удалось. И вот чем его, Владимира, уши хуже⁈

Заниматься дорожными делами пришлось еще два дня. Газетчики угомонились и перестали осаждать матушкин дом, но исключительно потому, что Мира дала интервью. Идея пришла в голову Яру.

— Даже если вы уедете, найдутся те, кто следом увяжется, — сказал он. — Хвост надо рубить.

А Мира согласилась. И рассказала всю правду: почему она сбежала из дома, как жила под чужим именем, отчего теперь не хранит молчание.

Владимир понимал, что сплетников это не остановит, но обществу понадобилось время, чтобы переварить новости, неожиданно получившие подтверждение со стороны Аглаи Ильиничны. Под шумок Владимир, Мира, матушка, Оскар, Еремей и Отрада, выбранная горничной, покинули столицу.

Ехали…

Долго ехали. Лошади свои, загонять их не было смысла. Ехали днем, останавливались на обед в придорожной станции, ехали дальше. Ночевали на станциях же, давая лошадям отдых.

Мира не жаловалась, матушка — тоже. Оскар путешествием определенно наслаждался. Во время остановок он шлялся неизвестно где, но неизменно возвращался к моменту отбытия. С мордой, перемазанной… Владимир надеялся, что женщины не замечают кровь и налипшие перья и шерсть. А чем еще хищнику питаться? Птицами и грызунами, вестимо.

Оскар дураком не был. По возвращении он шмыгал под лавку в экипаже, там вылизывался дочиста, и лишь после этого залезал на колени к Мире. Или к матушке, если Мира была занята чтением.

Дневник матери она, пожалуй, выучила наизусть. Из рук не выпускала. И читала всякий раз, стоило матушке задремать или заняться каким-нибудь рукоделием.

А Владимира Мира игнорировала. Безусловно, они общались. Вежливо, в рамках приличий. Сближения же, на которое рассчитывал Владимир не случилось. Мира держала его на расстоянии. И матушка ей потворствовала. Она Миру ни на секунду не оставляла!

Так что Владимир страдал. Всю дорогу. Молча. Скрытно. Но…

Из документов, что передал отец, о Лукоморье удалось узнать немногое. Границы территории, населенные пункты. Примерная карта местности. Точной, как описал составитель, нет, ибо местность имеет привычку меняться по собственному усмотрению. Или по велению хранительницы. Не глобально, разумеется, но вместо озера может возникнуть болото, вместо холма — овраг, вместо песчаного берега — скалы.