Чудесные куклы барышни-попаданки (СИ) - Мельницкая Василиса - Страница 10

Влад молча обнял Владимира, братья похлопали друг друга по спинам и договорились, что Влад заберет подарок позже. Он еще не представлял, куда его пристроить. Не на улице же оставлять!

Владимир пригласил на обед, и Влад не стал отказываться. Он опять промахнулся с расписанием квартирной хозяйки, а перспектива хлебать щи в трактире не вдохновляла. На ресторацию у Влада не хватило бы денег, он сильно потратился перед выпуском.

— Я тут запамятовал вчера, — вспомнил Владимир. — На время конкурса в палаты переберешься. Там тебе комнаты уже выделили.

— А как же… — удивился Влад.

— Никак же, — перебил Владимир, угадав причину его сомнений. — Конкурс на Ладино Полетье начинается, а княгиня до праздника Рода на летней даче отдыхает. Не любит она конкурсную суету.

— Ага… — согласился Влад.

Узаконенные или нет, а батюшкина законная супруга бастардов не жаловала. И те старались не мозолить ей глаза, особенно когда их присутствие на официальных мероприятиях было необходимым. А тут… жить в палатах…

И пусть его комната будут далеко от княжеских покоев, Влад в этом уверен, риск столкнуться с княгиней велик.

— Послушай… — Владимир замялся, и Влад насторожился, ибо на лице брата читались сомнения и какая-то печаль. — Батюшка с тобой… о невесте не говорил?

— Говорил… вскользь. — Влад помрачнел. — Подробностей еще не знаю. Она вроде бы из Силлы?

— Согласишься? — поинтересовался Владимир.

— А есть выбор? — в свою очередь спросил Влад. — Хотя не понимаю. Почему я? Почему не ты или Яр? Вы старше, и жен у вас нет.

— У меня предприятие, — развел руками Владимир. — Яр в секретном подразделении, ему не то, что жениться на заграничной принцессе, выезжать за пределы государства неможно. А Силле ведун грамотный… нужен.

— Батюшка войной между Россией и Силлой грозился, если откажусь.

— Преувеличивает. Но…

Но! Всегда это «но»! Вечно! Старшие сыновья Отечеству нужнее, чем младший отпрыск. Влад — разменная монета. И ведь знает батюшка, что не пойдет он против его воли. Сам так… воспитал…

Влад закусил губу, чтобы не ляпнуть чего вслух.

— Выбор, Слав, есть всегда, — отчего-то нравоучительно заметил Владимир. — А я не о том сказать хотел. Дева эта… из Силлы… на конкурс прибудет.

— Чего⁈

— Пожелала, — развел руками Владимир. — С этого года заграничных красавиц тоже допускают. Правда, с условием. Только невест или жен наших подданных.

— Жен? — переспросил Влад.

— Бестолочь, — беззлобно выругался Владимир. — Ты хоть о конкурсе почитай заранее. Ничего же не знаешь. Он и для невинных дев, и для замужних дам.

— Почитаю, — пообещал Влад.

Вот только принцессы из Силлы ему сейчас и не хватает!

— А говорил, мол, отдохнешь, развлечешься! — упрекнул он брата. — Под надзором невесты?

— Одно другому не мешает, — философски заметил Владимир.

После обеда, подавив соблазн прокатиться на новеньком ведомобиле, да подразнить Добрыню, Влад отправился по знакомому адресу, к дому Марьяны Ильиничны. Следовало предупредить Таню, что барышня находится у тетки. А после он собирался наведаться к нотариусу и выяснить, кто нынче распоряжается наследством купца Богданова.

Глава 10

Глава десятая, в которой Марьяна встречается с прошлым

Марьяна

Теткин дом, что снаружи, что изнутри, был похож на деревенскую избу. На богатую деревенскую избу, как я себе их представляла по фильмам. С крыльца я попала в сени, а из них — в небольшую чистую комнату, часть которой занимала печь. Кухонной утвари рядом с ней я не увидела, значит, печь использовалась только для отопления дома.

Здесь тетка коротала вечера и принимала гостей. У одного из окон стоял вышивальный станок с натянутой на него тканью и начатой работой. Рядом в корзинке — цветные нитки. Стол покрыт белоснежной накрахмаленной скатертью с вышивкой на углах, на лавках — подушки с той же вышивкой, на окнах — цветастые занавески. В красном углу вместо икон — домашняя кумирня, деревянные фигурки идолов на трех полках.

Я поклонилась богам, соблюдая традицию. Велесу, хранителю ключей от трех миров — его идол стоял на нижней полке, символизирующей Навь. Макоше, Ладе и… Других идолов со средней полки, Яви, я не узнала. И Роду — на верхней полке Прави. А после уселась на лавку в ожидании тетки. Искать «свою» комнату в доме не захотела. Еще подумает, что я что-то вспомнила… а мне лучше держаться версии с потерей памяти.

С печки спрыгнула кошка — черная, с белым пятнышком на груди. И, подойдя, потерлась о мои ноги. Интересно, кошка помнит ту, прежнюю Марьяну?

— Явилась! — проворчали рядом. — Не запылилась!

— А? — переспросила я, наклоняясь к кошке. — Это…ты?

Если честно, я не удивилась бы, будь кошка говорящей. А что? Ведуны есть? Есть. Слышала я, что в Муромском лесу и нежить водится — лешие, русалки и прочие сказочные существа. И вода вот есть… живая и мертвая. Может, и ученые коты есть. Те, что направо — песнь, налево…

— Я это! Я! Голову подними, чучело!

На печи, свесив ноги, сидела маленькая женщина. Совсем маленькая, с аршин ростом. Волосы убраны под платок, платьице старенькое, в заплатках, лапти на босу ногу. И лицо некрасивое, сердитое.

— Ты кто? — охнула я.

— Тю! Здрасьте, приехали! Не узнаешь? Мурка, подь сюды! Кыс-кыс!

Кошка, повинуясь, запрыгнула на печку. Малютка забралась ей на спину, как на пони, и кошка перебралась на лавку, доставила наездницу ближе ко мне.

Кто это? Домовой? Домовиха… Домо…

— Домаха я! Луша.

— Марьяна, — представилась я. — Приятно… познакомиться.

— Мы знакомы. — Луша, привстав на цыпочки, пыталась заглянуть мне в глаза. — Ты мне имя дала. И этого не помнишь?

— Нет, — вздохнула я. — Болела я сильно, после смерти батюшки, а как очнулась… почти ничего и не помню.

— А-а-а… — протянула Луша. — Тогда понятно, отчего не спешила вернуться. Обещала ведь!

— Что я обещала?

— Дык… — Она замолчала, нахмурившись. — Ты и о дочке не помнишь, что ли?

Я приоткрыла рот от изумления. Дочка? У Марьяны есть дочь⁈

Тут хлопнула дверь, ведущая в сени, и Луша, вскочив на Мурку, скрылась на печи.

Так, значит, домаха хозяйке дома не показывается. А мне… вот… И дочка. Спросить у тетки? Одно из двух: либо она знает о ребенке и молчит, либо домаха сказала неправду. Луша могла соврать? Вроде бы домовые разные бывают — и добрые, и злые. Или, все же, третье — тетка не знает о ребенке.

— Ты чего здесь? — удивилась тетка, зайдя в комнату.

Как она правильно называется? Горница? В светлицах вроде бы нет печи… А горница — на втором этаже. Тут его нет, значит…

Я поняла, что мысли путаются. Немудрено.

— Не помню, куда идти, — сказала я.

Тетка всплеснула руками и повела меня в комнатку, что примыкала к этой. Там стояла кровать, убранная расшитым золотыми нитями покрывалом, с горой подушек, накрытых сверху кружевной тканью. В углу — сундук, внутри которого, по словам тетки, хранились старые платья Марьяны, кое-какая одежда и постельное белье с полотенцами. Стол у окна, полка с книгами. И еще какие-то шкатулочки, коробочки…

— Выберешь сама, что надеть после баньки? — Тетка кивнула на сундук. — Ты не выросла с тех пор, да еще и похудела, платья впору будут. Сейчас самовар принесут, пироги. А после баньки ушицы местной отведаешь, как ты любишь. Ох, Марьяша, Марьяша… как же так…

Она махнула рукой и вышла из комнаты, а я без сил опустилась на кровать и уставилась в пустоту. И это я наивно полагала, что все самое странное случилось, когда я попала в этот мир через куклу!

Восемь месяцев назад

Притворяться барышней, потерявшей память, было страшно. Я понимала, что в любой момент могу выдать себя. Я понятия не имела, куда попала, и не смела расспрашивать об этом горничную Таню. Я то щипала себя, в надежде проснуться, то ждала, когда закончится действие лекарств, и я очнусь на больничной койке.