Избранное. Компиляция. Книги 1-14 (СИ) - Томпсон Джим - Страница 162

— Завтра или в субботу, — подтвердил я. — Если вы не против.

— Конечно, конечно, с чего мне быть против? Пожалуйста! Вперед!

Он подал руку и сильно пожал на прощание мою ладонь.

Я пошел наверх и едва коснулся головой подушки, как в комнату проскользнула Фэй.

— Карл, я не помешаю? Что там?.. Чего он хотел?

— Да ничего особенного. Так… — Я подвинулся на кровати, освобождая место, чтобы она могла присесть. — Он зашел сообщить, что из Аризоны получены все надлежащие подтверждения.

— Правда? А сам так странно себя вел! Карл, я подумала, что…

— Слушай, а не в тебе ли дело? — предположил я. — Ты ему, когда он меня искать пришел, случайно скипидаром нигде не мазнула? Соли на хвост… Нет?

— Н-нет! — Сказала и тут же засомневалась. — Ну, то есть, естественно, я не люблю, когда копы около нас кругами ходят, машины свои ставят перед домом, но… в общем-то, я уверена, что ничего такого особенного ему не говорила.

Вот за это я бы всерьез ручаться как раз не стал.

— Полагаю, Кендалу тоже не очень понравилось, что он приперся в пекарню, — сказал я. — Наверное, вот в чем финт. Большому начальнику там сильно накрутили хвоста.

— А может, дело в чем-то другом?

Я пожал плечами:

— Не знаю. Вряд ли. А с Джейком ты как-нибудь разобралась?

Ее глаза вспыхнули и погасли.

— Не хочу даже и говорить о нем.

— Да я тоже не хочу, — давя зевоту, пробормотал я. — Мне и вообще говорить не очень хочется. Я бы лучше поспал.

— Что ж, — вставая, усмехнулась она. — Почуяла курочка кыш, снялась и полете-е-ела-полетела-полетела… Между прочим, скоро ужинать, зайка.

— Есть пока что-то не хочется, — сказал я.

— А можно и сюда принести. Соберу тебе ужин на подносе, что-нибудь через часик, а?

— Ну… — нахмурился я.

— Очень даже будет нормально. Кендал уберется обратно в свою пекарню (ему, по идее, туда бы и кровать перенести), а Руфь будет на кухне занята по горло. Уж это я обеспечу.

Я кивнул.

— Ладно, давай тогда через часик.

Ушла. А я закрыл глаза, стараясь не думать ни о Кендале, ни о шерифе, не говоря уже о Боссе или Кувшин-Варене.

Час спустя я все еще старался, но тут она толкнула дверь и вошла со своим долбаным подносом.

На нем был, кроме прочего, прикрытый салфеткой стакан, в стакане до половины налито виски. Виски я выпил и сразу почувствовал голод.

Обед оказался хорош — тушеная говядина с овощами и на десерт яблочный пирог. Я ел, а Фэй развалилась на кровати, сцепив и закинув за голову руки.

Ну вот, допил кофе. Плюхнулся поперек кровати рядом с ней, обнял и притянул ее к себе.

— Карл…

— Я тут, — отозвался я.

— Сегодня утром — это ты всерьез? Насчет того, чтобы мне… чтобы нам в Нью-Йорк съездить.

Я молча достаю из кармана бумажник, вынимаю две двадцатки и сую их ей за вырез платья.

— Ой, Карл, зайка! — Она аж задохнулась. — Скорей бы!

Я рассказал, где меня найти: есть один отель на Западной Сорок Седьмой, там меня дожидался заранее снятый номер.

— Я еду завтра в первом часу дня, — объяснял я, — а вернусь поздней ночью в субботу. Ты появляешься в субботу утром, а сюда вернешься вечером в воскресенье. И не забудь предупредить сестру.

— Не забуду, зая. — Вся напружиненная, она резко села. — Я буду внимательна к каждой мелочи. Джейку скажу, что это сестра прислала мне на дорогу денег и…

— Хорошо-хорошо, — перебил я. — Просто будь осторожна, и хватит об этом.

Вынув из лифчика деньги, она расправила купюры на колене. Затем аккуратно сложила и сунула опять между грудей.

— Какой ты милый, — проворковала она, склонив голову на мое плечо. — Ничего, что приходится ждать? Ты еще не замучился, а, зайчик?

Я не замучился. Я, конечно же, был не прочь (а кто, интересно, бывает «прочь» в такой ситуации?), но нетерпение меня не распирало. Просто есть некий ритуал, который надо исполнить, чтобы сделка получилась прочнее.

— А что, было бы много проку, если б замучился? — спросил я.

— Ну-у, где-то да-а, — несколько вкось кивнула она. — Но ты пойми: конечно, я далеко не такая уж правильная, не все делаю как положено, но пуститься во все тяжкие прямо здесь… чтобы у нас все началось в доме Джейка?.. Но если ты настаиваешь, я — конечно, но…

— Да ладно, все путем, — сказал я.

— Ты не обиделся, Карл? Ну, ты ведь понял, что я хочу сказать?

— Думаю, да, — подтвердил я. — И это очень разумно. Но я не знаю, как долго еще я буду способен оставаться пай-мальчиком, если ты сию же секунду не выметешься вон.

Склонив голову чуть на сторону, она хитро на меня посмотрела.

— А что, если я передумаю? — проговорила она. — Что, если ночью проснусь, и…

Я сделал выпад, будто бы схватить. Смеясь, она отпрыгнула к двери. В дверях поджала губы и, прошептав: «Доброй ночи, зайчик», упорхнула.

Ночь прошла спокойно. Утро тоже — тишь, гладь, ничего необычайного. Встал около девяти, когда Кендал и Руфь уже ушли, и сам себе собрал завтрак. Ел с чувством, с толком, думал, что и Фэй ко мне присоединится, но нет. Тогда я сам помыл посуду и ушел на железнодорожную станцию.

Лонг-Айлендский почтово-багажный в тот день превзошел сам себя. Прибыл в Нью-Йорк всего с часовым опозданием. Я забрал купленный костюм и зарегистрировался в отеле. В шесть вечера из уличного автомата позвонил Боссу. Потом прогулялся до угла Сорок Второй и Бродвея, там в кафе подождал.

Кувшин-Варень остановился против кафе ровно в семь. Я сел к нему в «кадиллак», и мы поехали к Боссу.

8

О нашем Боссе вы, конечно, наслышаны. Его знают все. Месяца не проходит, чтобы в газетах о нем не появилась очередная история с обязательным фото. То он держит ответ перед какой-нибудь правительственной комиссией. То присутствует на большом политическом приеме — смеется и болтает с теми самыми людьми, которые всего месяц назад вызывали его на ковер.

Босс крупный бизнесмен. Контролирует транспортные компании, винокурни и нефтеперегонку, ипподромы и оптовые базы, кредитные учреждения и новостные агентства. Он чуть не самый значимый в стране работодатель, не признающий ограничений на рынке труда, но не потому, что он против борьбы рабочих за свои права. Наоборот, входя в состав правления нескольких прославленных отраслевых профсоюзов, он поддерживает многие их начинания и регулярно получает письма от профсоюзных вождей, в которых они благодарят его за «неоценимый вклад в американское рабочее движение».

Босс контролирует ипподромы — и в то же время лоббирует законы, направленные против игры на бегах. Свою поддержку этих законов ему легко доказать, а вот то, что он контролирует ипподромы, как докажешь? Контролирует винокурни? А чем вы это подтвердите? Ведь он так поддерживает борьбу за трезвость! Держит в руках кредитные компании (то есть тех, кто возглавляет эти компании непосредственно) и одновременно продвигает законы, ограничивающие произвол ростовщиков.

В тридцатые годы Босс щедро жертвовал на защиту «мальчишек из Скоттсборо» — вы помните, конечно, шумевшую с тридцать первого по тридцать седьмой год историю про беспризорников-негров, которые якобы изнасиловали двух белых девушек-бродяжек в товарном поезде. Три раза Верховный суд отменял решение присяжных. И три раза присяжные вновь приговаривали пацанов к смерти на электрическом стуле. Ни логика, ни здравый смысл не могли оградить их от банального оговора. Всего лишь потому, что дело было на Юге, в Алабаме.

И он же всячески, вплоть до внесения залога, способствует тому, чтобы головорезы из ку-клукс-клана не сидели в тюрьме подолгу.

Никто и никогда ни в чем его не уличил.

Слишком он велик и могуч: везде у него лапа и со всех сторон крыша. Только попытаешься на него что-нибудь подвесить — глядь, не донес: только что вот оно в руках было, а уже ничего и нету.

Босс жил в районе Форест-Хиллз в большом кирпичном доме с гранитным цоколем. Женат он, конечно, не был (хотя почему я сказал «конечно», честно говоря, сам не знаю), а единственной в доме прислугой был встретивший нас и впустивший широкомордый и квадратный «бой», японец.