Наследник пепла. Книга IV (СИ) - Дубов Дмитрий - Страница 2

А тут, можно сказать, попал под горячую руку. Ну и, чего греха таить, отослав его, сама императрица осталась чистенькой. Переложить вину за какую-то неудачу или даже просто неловкую ситуацию на другого — это всегда самый лучший вариант. Как человек в этих делах опытный, Ермолов понимал это прекрасно.

Жаль, конечно, что козлом отпущения оказался именно он. И то, очевидно, что императрица всё сделала очень мягко. А это означало, что она его ценит и подаёт сигнал, мол, посиди немного у себя в Коктау, а там…

Да, повезло. Тут без вариантов. Другой вопрос, кто подтолкнул Александра Сергеевича к бездне? Даже не так. Кто эту бездну разверз под его ногами?

Хотя зачем гадать? Тут всегда всё понятно — ищи того, кому это выгодно. А слухи имели свойство распространяться очень быстро. Вот и до Ермолова уже дошла информация, что никому бы то ни было, а Слободану Зоричу перепало личное распоряжение императрицы заняться организацией заповедных дендрариев и зверинцев.

Александр Сергеевич, поскольку был человеком неглупым, сразу же провёл параллель. Дело в том, что и его служба подле императрицы когда-то началась с личного поручения. А именно ему поручалось создать гарнизон с размещением полка быстрого реагирования. Вот именно того самого, в расположении которого он и предавался своим невесёлым думам.

То есть, в целом, ситуация похожая. И можно даже не гадать, кто именно подвинул его от трона. И как могла императрица соблазниться каким-то там чужеземцем, презрев своего, посконного, столько раз доказавшего свою верность?..

Но тут Ермолов оборвал сам себя. Нет, не на этом следовало делать акцент, а совсем на другом. Нужно было придумать, как уничтожить Зорича. Стереть его в порошок, наблюдая за падением этого сербского коршуна.

На этот счёт у Александра Сергеевича своё мнение имелось. Был он человеком очень наблюдательным, иначе просто не занял бы то место, которое занимал при троне.

Императрица, как огня, боялась менталистов. Это было её идеей фикс. Вообще, если бы некоторые законы не сдерживали её, она бы вырезала их начисто. Понятно, что ноги всего этого панического страха росли из детства, когда клан Молчащих убил её отца. И тем самым подписали смертный приговор не только себе, но и другим родам.

Менталистам приходилось прятаться и скрываться. Но это не значило, что они под прикрытием не могли подобраться к трону. Значит, нужно представить каким-нибудь образом Зоричей наёмниками-менталистами. И тогда императрица сама захочет избавиться от них. Причём, это произойдёт совсем не так, как с ним. Весь их род предадут смерти и забвению.

А Ермолов в который раз докажет свою преданность короне и сможет претендовать на прощение. Вот такой простой в общем-то, но очень элегантный план. Осталось придумать, как именно его провернуть.

Александр Сергеевич тяжело вздохнул. Теперь ему придётся быть начеку, потому что Зорич мог приставить к нему соглядатаев. А уж рот и вовсе держать на замке. Вот дёрнул же его чёрт с этой изменой дёрнуться. А ведь это могла быть умышленная подстава его, как одного из влиятельнейших деятелей государства.

Его мысли прервал адъютант, постучавший в дверь.

— Да-да, — отозвался Ермолов.

— К вам прибыл племянник, — сообщил адъютант. — Николай Фёдорович Голицын.

— Спасибо, я знаю, как зовут моего племянника, — пробурчал себе под нос Александр Сергеевич. — А другого у меня нет.

Голицын появился в дверях бледный и нервный, не скрывая своего разочарования.

— Дядя, какого хера? Что ты творишь? — с порога набросился он на пожилого генерала, но тот шваркнул кулаком по столу.

— Цыц! — и тут же сменил гнев на милость, понимая, что Николай — это его глаза и уши в столице, а, возможно, не только они. — Не менжуйся, племянничек, — проговорил он, после чего встал и проверил, что адъютант ушёл, после чего подошёл к Николаю почти вплотную и продолжил: — Мысли, как вернуться, у меня есть. И потом… посмотри на меня, я же не в ссылке и не на каторге. Я в расположении своего гарнизона, не утративший ни званий, ни чинов. Прорвёмся.

— Да, но меня уже все кому не лень пытаются смешать с дерьмом в академии, — возмутился Голицын.

— Сожми зубы и держись, — прорычал на него Ермолов. — Меня, если ты заметил, даже в отставку не отправили. Это просто временная опала, и всё. Вы с матерью, главное, держитесь. Наймите дополнительную охрану, полагаю, она понадобится, но не более, чем на три месяца. Вот увидишь, максимум через три месяца я снова буду восседать возле трона. А пока императрицу лучше не злить.

— За три месяца Толстой от моей репутации камня на камне не оставит, — ответил на это Николай. — Как только слухи о тебе пошли, он сразу меня послал, как шавку какую-нибудь.

— А ты вот смотри, — Ермолов сложил вместе указательный и средний пальцы и ткнул ими в грудь племяннику. — Внимательно следи, кто в это сложное для тебя время не старается сделать тебе плохо, даже уколоть. И запомни, что с этими людьми в будущем можно будет иметь дело. И наоборот, запоминай, кто пытается тебя топить, кто относится к тебе неподобающим и не соответствующим титулу образом. Даже тех, кто просто насмехается, запоминай. Плохая память, записывай. А потом мы всем припомним их отношение в момент слабости, ты понял?

— Понял, — хмуро кивнул Голицын.

— Считай, что жизнь тебе преподнесла опыт на блюдечке с голубой каёмкой! — Ермолов распалился и даже стал говорить громче. — Чтобы вычислить достойных людей, у некоторых десятки лет уходят. А тебе вот! Так что воспринимай это как подарок. Ты понял? А потом мы всех… — и Александр Сергеевич сжал кулак. — Вот так их.

— Ага, — проговорил Николай. — Толстого я лично урою!

— Это что же получается, — Тагай не мог успокоиться, потому что искренне был рад снятию «домашнего» ареста с курсантов, — теперь можно и в город в любой момент выходить! Завтра-то как раз выходные начинаются! А это значит девочки, кафешки, гулянки!..

— Стоп-стоп-стоп! — остановил я его. — Выход в город мы будем использовать пока исключительно для решения вопросов, — а сам подумал, что мне-то всё равно придётся докладываться о своих отлучках Путилину. — Ты долги как раз вернёшь, о чём мы уже говорили. Я сестру, наконец, выгуляю, как обещал ей. Плюс, как понимаю, нам всем понадобится экипировка для наших вылазок, чтобы академическую форму не угробить ненароком.

— Вот, — Тагай показал на меня Косте двумя руками, как будто тот меня никогда не видел. — Я же говорю, типичный пример лидера. Всегда помнит о таких мелочах, на которые лично мне наплевать.

— Да я согласен, — хмыкнул Костя. — Но, если какой-нибудь паук отъест половину кителя, за это точно по голове не погладят.

— Бр-р, — Тагая аж передёрнуло. — Единственное, что мне неприятно, что большую часть дел придётся иметь с различными не очень приятными существами.

— Зато, кроме них, сколько будет хороших, — подхватил я его фразу, но совсем другим тоном. — Скорпииды, сколотуры, кареострисы мадагаскарские. Но и с людьми придётся иметь дело, это да, — я демонстративно вздохнул.

Мы снова расхохотались, несмотря на то что время было уже позднее и пора было спать. А когда отсмеялись, Костя проговорил.

— Кстати, я тут на днях в криптозоологической энциклопедии вычитал, что кареострисы мадагаскарские просто млеют от лекарственного папоротника. Вот просто, словно котята становятся, теряют агрессию и готовы тебе хоть сами свитер связать, — он смотрел на меня бодрым взглядом отличника, а я вспоминал ту агрессивную тварь, которую очень хотелось убить.

— Это когда уже успел-то? — с подозрением спросил я.

— Ну, так… — он потупил взгляд. — Когда ты притащил ещё панцирей, я и решил, что доступ у тебя есть, а значит, надо быть во всеоружии, чтобы пойти туда за паутиной.

— Это да, — согласился я. — А где этот папоротник лекарственный взять-то? И как именно он на пауков этих действует?

— Так это, — Костя, казалось, даже опешил, — в нашем ботаническом лесу он точно есть. Твоя сестра должна знать. А действие — ну, кайфуют они от него. Ластиться начинают, брюшко дают почесать, угодить пытаются. Агрессия начисто пропадает.