Дракон поверженный - Гамильтон Питер Ф. - Страница 67

Моцарк отказывался поверить собственным глазам. Он шел по полям, распаханным под сельскохозяйственные культуры, на месте которых когда-то зеленел листвою огромный парк. Уилфрины, завидев гостя, оставляли плуги, чтобы помахать ему рукой. Кланяясь им и заикаясь от волнения – ведь Уилфрины по-прежнему внушали благоговейный трепет, Моцарк поинтересовался, что произошло с их цивилизацией, которая распростерлась на пространстве в тысячу световых лет. Уилфрины кротко улыбались его непонятливости, а потом рассказали, что они сделали. Их битва за знание, поведали они, была выиграна. Они теперь знали все, что следует знать. Так что в свете того, чего они достигли, любые другие начинания показались бы мелкими и недостойными. И поэтому Уилфрины решили встать на совершенно иной путь развития, где могли применить все то, что было ими достигнуто ранее. Жизнь их должна была стать простой и приятной. Их тела тоже претерпевали изменения, приспосабливаясь к новым условиям – чтобы соответствовать новой, естественной среде обитания. Однако в отличие от примитивных сообществ древности, они никогда не будут знать голода и болезней, потому что эта простота была создана специально с учетом того, чем может их обеспечить планета. Со сменой поколений их умы тоже обретут успокоение, и со временем красота заката станет куда более привлекательной, нежели преодоление, при помощи математических и физических формул, барьеров пространства и времени. Они будут выращивать хлеб и воспитывать детей, и обнаженными танцевать под дождем, чувствуя на коже его прохладные капли. И как только последние воспоминания об их прошлом рассеются, они сольются со своей планетой и обретут самоуспокоение.

Моцарка душил гнев – как можно похоронить то, что создавалось и накапливалось тысячелетиями. Он так разозлился, что даже забыл про свои манеры и былое восхищение. Он просил, даже умолял их передумать, найти для себя более достойное занятие. Вновь стать золотыми Уилфринами, на которых он молился в своем далеком краю. Но они лишь печально рассмеялись его непониманию той простой истины, что прогресс может идти в самых разных направлениях, а не только вперед и вверх. Их природа, заявили Уилфрины, уже довела их до самой вершины. И вот они на ней, на этой вершине, получив то, к чему стремились. Перед ними открылась жизнь, в которой нет никаких трудностей. И в этом новом жизненном пространстве они будут счастливы, не прикладывая к тому никаких усилий. Разве не такой должна быть жизнь? Разве он не хочет себе того же самого? – допытывались они. Когда же Моцарк поделился тем, куда держит путь, ради себя, ради собственного королевства, а также ради Эндолин, они рассмеялись вновь, однако на сей раз смех их был еще печальнее. Путешествуй в самые дальние дали, сказали они ему, и в конечном итоге попадешь туда, откуда начал путь. Вселенная не так уж велика, чтобы спрятать то, что ты ищешь.

Моцарк вернулся на свой корабль и, не раздумывая, улетел прочь. Он поставил двигатели на полную мощность, чтобы только побыстрее убраться с планеты Уилфринов, словно та кишела кошмарными чудовищами. По мере того как планета, удаляясь, уменьшалась в размерах на экране его монитора, он проклял Уилфринов за то, что они предали великое дело своих предков. Все, чего достиг за тысячелетия истории каждый из их предков, они отбросили прочь, подобно капризным, избалованным детям. Для Моцарка это было сродни великому катаклизму – причем самым страшным, по его мнению, было то, что масштабы катастрофы мог по-настоящему оценить лишь человек со стороны. Сами Уилфрины были не в состоянии понять, какую чудовищную ошибку они совершают. Их бегство в примитивное прошлое казалось Моцарку вызовом всему, во что он верил. Ему было больно думать о том, что скажет Эндолин, когда он вернется домой и расскажет ей, что истинное счастье заключается в неведении. Потому что именно к этому теперь и стремились Уилфрины, они отгораживались от реальности, закрываясь подобно цветку, который складывает свои лепестки на закате дня. А может быть, они капитулировали перед Вселенной, осознав, что им никогда не разгадать всех ее тайн. А еще Моцарк знал, что, несмотря на все их величие, дух его более крепок, и он никогда не признает поражения – ни своего личного, ни своего народа. По крайней мере в этом, он превзошел своих бывших героев. Правда, до конца дней его будет преследовать боль, причиненная их малодушием. Ведь вместе с Уилфринами из Вселенной исчезла некая тайна; золотая раса запятнала себя, и ей никогда не смыть с себя пятно позора. Но сам он ни за что не отступится, поклялся Моцарк.

Над головами детей, на мгновение заглушив рассказ Денизы, прогрохотал массивный черный вертолет. Дети вскочили на ноги и высыпали из-под зонтиков на солнцепек, чтобы посмотреть, как в голубом небе черной тучей пролетает вертолет чужаков. Ощетинившись пушками, машина летела курсом на район Доу.

Дениза вслед за детьми вышла на солнцепек, чтобы тоже взглянуть, как в небе кружит вражеский вертолет, оставляя за собой облако дыма и оглушая небеса грозным ревом двигателей. Дети растерянно смотрели то на вертолет, то на свою наставницу, и, чтобы их успокоить, Дениза взяла за руки Мелани и Уоллеса.

– Да, с такой скоростью они не продадут горы мороженого, – усмехнулась она. Дети тоже рассмеялись ее шутке и, хихикая, состроили рожицы вслед удаляющемуся небесному монстру. – Ну все, посмотрели и хватит.

Дениза подняла вверх руки, давая Мелани возможность покружиться на месте.

– Мне надо закончить сказку. Сегодня мы почти дошли до конца, и мы не позволим, чтобы всякие нехорошие люди нам мешали, правда?

– Ни за что не позволим! – весело закричали дети и, толкая друг друга, наперегонки бросились назад под зонтики, чтобы успеть занять место в первом ряду.

Дениза отпустила руки Мелани и Уоллеса, и те уселись на самом почетном месте, прямо у ее ног.

– Мисс учительница, скажите, пожалуйста, а в Империи Кольца были люди вроде солдат «Зантиу-Браун»? – поинтересовалась Джедзелла.

Дениза обвела взглядом встревоженные лица.

– Нет, – заверила она ребятишек. – Конечно, и там были нехорошие люди, иногда даже очень злые и подлые. Но законы Империи Кольца были сильны, а полиция всегда начеку. Так не могло произойти ничего, даже отдаленно похожего на вторжение «Зантиу-Браун».

Эдмонд обернулся на одноклассников, вытер тыльной стороной ладошки лоб и произнес: «Уф!» Детские лица вновь озарились улыбками – как хорошо, что Империя Кольца не утратила своей мощи!

Дениза соскочила с подножки трамвая на третьей остановке на Корган-стрит, в нескольких сотнях футов от взвода штурмовиков. То, что они находились поблизости, она знала, даже не подключаясь к базе данных. Шум голосов тотчас заставил ее напрячь слух.

Килбой за рулем! Давай тарань! Килбой за рулем! Давай дави! Килбой за рулем! Чужаки в крови!

Дениза улыбнулась. Разумеется, Килбой лично к ней не имеет никакого отношения. Жизнь ему дал какой-то анонимный поэт, после того как неизвестный снайпер заявил о себе в день вторжения. Однако скоро этот мифический герой превратился в символ движения сопротивления.

Скандировала провокационные строчки в основном молодежь. Благоразумные и уравновешенные взрослые, которые раньше, стоило им заметить, как пара подростков собирается распить банку пива, спешили вызвать полицию, теперь сочувственно кивали головами.

Именно это и привело Денизу сюда – понаблюдать за настроением людей. Такую информацию невозможно получить из газет или компьютерных баз данных. Судя по их реакции, ее сограждане были пропитаны ненавистью, которую никак не объяснить у тех, кто вел свою родословную от правых либералов. Передразнивать тех, чей друг и сослуживец только что стал жертвой несчастного случая, на их планете всегда считалось табу, которое до сих пор мало кто осмеливался нарушить.

Дениза догнала взвод, стараясь, однако, ничем не выделяться из толпы, идущей следом за солдатами, и все ждала, как же земляне отреагируют на явную провокацию. Коммуникационные нейроны улавливали их разговоры, отчего возникало ощущение, будто она шагает вместе с ними в одном строю. В основном спецназовцы не замечали оскорбительных строчек и выкриков в свой адрес, зато сами обменивались неслышными для окружающих шуточками по поводу того или иного человека в толпе. Сальные комментарии в адрес девушек (в том числе и в ее собственный) сопровождались на их зрительных экранах крупным планом соответствующих частей тела. Что касается замечаний в адрес мужчин, то здесь, как правило, имели место презрительные отзывы об их мужских достоинствах – например, что покрой брюк потому такой свободный, чтобы скрыть истинные размеры этих самых весьма скромных достоинств. Обыкновенный треп для поднятия боевого духа.