Девочка на лето - Кеннеди Эль - Страница 5

– Кто он? – спрашивает она, когда я включаю громкую связь. – Расскажи мне все.

– Нечего рассказывать. – Я подхожу к туалетному столику и рассматриваю свой подбородок. Чувствую, как где-то под кожей появляется прыщ, но отражение говорит об обратном. – Я познакомилась с горячим парнем, отклонила его приглашение потусоваться с ним на вечеринке и вместо этого отправилась домой.

– Кассандра. – Пейтон в ужасе.

– Я знаю.

– Что, черт возьми, с тобой не так? Весь смысл вчерашнего похода был в том, чтобы встретиться с каким-нибудь парнем! И ты нашла его! Кстати, ты сказала, он горячий?

– Горячее я не видела, – издаю я стон.

– Тогда почему ты ушла? – Ее замешательство звучит скорее как обвинение.

– Я струсила, – признаюсь я. – Он был слишком пугающим! И ты бы видела девушек, с которыми он был, – идеальные, высокие, подтянутые богини. С идеально пропорциональными сиськами… в отличие от кое-кого.

– О боже мой, Кэсс. Прекрати. Ты знаешь, как я отношусь к тому, что ты себя принижаешь.

– Да-да, ты хочешь ударить меня по лицу. Но я ничего не могу с собой поделать. Серьезно, эти девушки были великолепны.

– И ты тоже, – раздается из динамика надтреснутый звук. – Ты знаешь, я реально ненавижу твою мать.

– Какое отношение к этому имеет моя мать? – фыркаю я.

– Ты что, издеваешься надо мной? Я была у тебя дома. Слышала, как она разговаривает с тобой. На днях я говорила об этом со своей мамой, и она сказала, что все это обидное дерьмо обязательно повлияет на твою самооценку.

– Почему ты говоришь со своей мамой обо мне? – спрашиваю я, и к горлу подступает смущение.

Иметь лучшую подругу, мать которой является клиническим психологом, иногда может быть настоящей занозой в заднице. Я знаю Пейтон с одиннадцати лет – мы познакомились вскоре после того, как с мамой переехали в Бостон, – и мать Пейтон постоянно копалась в моей душе, когда я была ребенком. Она всегда пыталась разговорить меня о разводе родителей, о том, что я из-за этого чувствовала, как на меня повлияла критика матери. Бла-бла-бла. Никакой психиатр не нужен, чтобы сказать мне, что существует прямая корреляция между моей неуверенностью в себе и словесными нападками моей матери. Или что она – разъяренная сука. Я слишком хорошо это знаю. В тех редких случаях, когда мы с папой говорили о ней, он признавал, что мама всегда переживала больше о себе любимой, чем о ком-то другом. И после развода стало только хуже, он будто вывернул ее наизнанку. Конечно, на пользу ей не пошло и то, что отец снова женился через полтора года, и теперь у него есть еще две дочки.

– Мама считает, нам нужно заставить замолчать твоего внутреннего критика. Он же ужасный голос твоей матери в твоей голове.

– Я все время затыкаю рот своему внутреннему критику. Лучик надежды, помнишь? – Ведь в то время, как жизненное правило моей бабули состояло в том, чтобы убедиться, что тебя убьют в твоем лучшем воскресном костюме, мое всегда гласило: нужно смотреть на все с положительной стороны. Находить луч надежды в любой ситуации, поскольку альтернатива – барахтание во тьме – неизбежно тебя уничтожит.

– Конечно, Маленькая Мисс Счастье, – насмешливо говорит Пейтон. – Всегда искать лучик надежды – как я могла забыть? – В ее голосе появляются нотки вызова. – Ладно, хорошо. Так скажи мне, где же лучик надежды в том, чтобы позволить красавцу ускользнуть?

Я обдумываю это.

– Он слишком горячий, – наконец отвечаю я.

В трубке раздается смех.

– Это как раз причина не дать ему ускользнуть. – Она издает громкий жужжащий звук. – Попробуй еще раз.

– Нет, это реально так, – настаиваю я. – Представь, что первый парень, с которым я пересплю, окажется таким сексуальным? Это испортит для меня всех будущих мужчин! Я буду ожидать, что каждый следующий будет твердой десяткой, и, когда никто не подойдет, я просто буду опустошена.

– С тобой невозможно. Ты хоть взяла его номер телефона?

– Нет, я же сказала, что убежала, как нервный болтливый кролик.

Она издает громкий, тяжелый вздох.

– Это неприемлемо, Кассандра Элиза.

– Мои глубочайшие извинения, Пейтон Мари.

– Если увидишь его снова, пригласишь на свидание, понятно? – Моя лучшая подруга перешла на тоталитарный режим. – Никакой болтовни. Никаких оправданий. Пообещай мне, что пригласишь его на свидание в следующий раз, когда увидишь.

– Обещаю, – говорю я беспечно, но только потому, что уверена, что никогда больше его не увижу.

Впрочем, сама виновата.

В тот момент, когда мы с бабушкой выходим на улицу пять минут спустя, я обнаруживаю, что на нашей подъездной дорожке стоит не кто иной, как Тейт.

Глава 3

Тейт

Требуется секунда, чтобы понять, что симпатичная рыжеволосая девушка на крыльце – та самая, с вечеринки прошлой ночью. Она была права: в ее волосах больше меди, чем рыжины. Думаю, из-за костра тон казался светлее. Затем мой взгляд устремляется к ее груди, просто быстрый взгляд, дабы убедиться, что вчера я не погрузился в какую-то подростковую фантазию. Но нет, мне это не приснилось. Ее сиськи объективно потрясающие. Подайте на меня в суд за то, что я заметил это. Я мужчина. Я всегда замечаю отличные сиськи.

На ней короткий сарафан длиной до середины бедра, который контрастирует с накрашенными красным лаком ногтями на ногах, торчащими из босоножек на ремешках. И она смотрит на меня так, словно не совсем уверена, что делать с моим присутствием.

– Мистер Бартлетт, что привело вас сюда сегодня утром?

Мой взгляд перемещается на пожилую женщину рядом с Кэсси.

– Доброе утро, миссис Таннер.

Я выдаю непринужденную улыбку, которая, по словам моих друзей, могла бы обезоружить даже диктатора. Не то чтобы Лидия Таннер была диктатором. Она совершенно милая леди, судя по тому общению, которое у нас было, когда я присматривал за домом по соседству. Это мое четвертое лето, проведенное в роскошном доме Гила и Ширли Джексон на берегу моря. Я с нетерпением ждал этого несколько недель.

– Просто хотел заскочить и сообщить вам, что я снова присматриваю за домом Джексонов этим летом, – говорю я ей. – Так что, если увидите включенный свет в неурочное время или, знаете, красивых парней, разгуливающих обнаженными, не пугайтесь… и не стесняйтесь заглянуть на огонек. – Я подмигиваю.

Кэсси издает саркастический смешок.

– Кассандра, – упрекает Лидия. – Пусть мальчик думает, будто он нас очаровывает.

– Думает? – Я добродушно насмехаюсь. – Вы же знаете, что любите меня, миссис Таннер.

– Как я уже говорила тебе в прошлом году, можешь называть меня Лидией. Это моя внучка, Кассандра.

– Кэсси, – поправляет она.

– Вообще-то, мы встречались прошлым вечером, – сообщаю я Лидии. – Столкнулись друг с другом на вечеринке. Как дела, рыжик?

– Не называй меня так. – Кэсси сердито смотрит на меня.

Лидия поворачивается к своей внучке.

– Ну вот, дорогая. Мы только что обсуждали отсутствие у тебя друзей, и смотри, теперь у тебя будет друг прямо по соседству. И он уже дал тебе забавное прозвище! Это чудесно. – Она протягивает руку и похлопывает Кэсси по руке, словно успокаивая расстроенного щенка.

Щеки Кэсси краснеют.

– Ты хуже всех, – ворчит она на свою бабушку.

Посмеиваясь, Лидия спускается по ступенькам крыльца.

– Я пойду заведу машину.

– Она сказала это нарочно, просто чтобы смутить меня, – бормочет Кэсси. Она прищуривает глаза, глядя на меня. – У меня есть друзья.

Я невинно моргаю.

– Конечно, похоже на то.

– У меня есть друзья, – настаивает она, и из глубины ее горла вырывается рычание.

Я подавляю смех. Черт, она симпатичная. Типа до смешного милая. У меня слабость к цыпочкам с веснушками. И тем, кто краснеет, когда я им улыбаюсь.

– Значит, ты не хочешь быть моим другом? – спрашиваю я, с удивлением глядя на Кэсси.