Год 1985. Ваше слово, товарищ Романов (СИ) - Михайловский Александр Борисович - Страница 18

И на всю эту Войну Миров из окон американского посольства с ужасом и непониманием смотрел посол Дин Рош Хинтон, верный страж интересов Соединенных Штатов Америки… Неведомый пришелец делал с пакистанской столицей что хотел, и никто был не в силах ему помешать.

Впрочем, это был еще не конец истории. Неожиданно над посольством появилось с десяток краснозвездных пузатых аппаратов, похожих на вертолеты без винтов: они бесшумно парили в воздухе при помощи силы, неизвестной местной науке. И тут же прямо во двор посольства, раздавливая в лепешку припаркованные легковушки, опустился большой клиновидный летательный транспорт. Морские пехотинцы, кинувшиеся к этому месту как муравьи по команде «фас», стали падать на землю, принимая позу эмбриона, и оставались неподвижными. Никто из них не смог даже выругаться, а не то чтобы выстрелить. Когда этот человекопад прекратился, в широкой части летающего транспорта раскрылись ворота, и оттуда появился важный и необычно одетый господин в сопровождении футуристически обмундированного и вооруженного эскорта.

Оглядевшись вокруг, пришелец на хорошем английском языке возгласил, что он, герольд императора Четвертой галактической империи монсеньор Антон де Серпенти, имеет поручение передать лично в руки послу Хинтону послание своего повелителя президенту Соединенных Штатов Рональду Рейгану. В том случае, если посол лично не выйдет для разговора, господин де Серпенти вызовет сюда батальон штурмовой пехоты из резерва, чтобы тот расковырял этот вонючий варварский гадюшник и представил американского посла пред его, императорского герольда, светлые очи.

Вот тут-то мистер Хинтон и струхнул. Даже при взгляде издалека кадровому дипломату было очевидно, что оппонент, несмотря на внешнюю молодость, человек уверенный в себе и даже властный, пользующийся полным доверием своего повелителя. Правда, со словом «империя» не очень-то вязались красные пятиконечные звезды на летательных аппаратах, однако мистер Рейган уже столько раз произносил фразу «Империя зла», имея в виду Советский Союз, что этот разрыв смыслов в американских головах был преодолен без особого напряжения. Щелк — и все встало на место.

Однако самолично выходить к герольду мистер Хинтон не захотел, послав вместо себя секретаря, и тот вполне ожидаемо, без грубостей, но решительно, был прогнан обратно с напутствием пригласить сюда шефа, а то хуже будет. Вторая попытка американского посла выставить вместо себя заместителя также с треском провалилась, при этом синьор де Серпенти довольно невежливо заявил, что если и в третий раз на встречу выйдет пустышка, то тогда он оставляет попытки решить вопрос по-хорошему и вызывает штурмовую пехоту. А там народ служит грубый, дипломатических неприкосновенностей не понимающий, так что в процессе поиска посла среди руин случиться может разное, по большей части неприятное.

И только тогда американский посол решился выйти к императорскому герольду собственнолично. Но ничего страшного не произошло: тот вручил мистеру Хинтону большой пакет, опечатанный имперской печатью с двуглавым орлом. На пакете на двух языках, латыни и английском, было написано: «Президенту Соединенных Штатов Америки Рональду Рейгану лично в руки от императора Четвертой Галактической Империи Сергия сына Сергия из рода Сергиев». После чего герольд отправил американского посла обратно.

Когда мистер Хинтон оглянулся, имперский транспорт уже взмыл ввысь, и теперь принимал на борт малые пузатенькие аппараты. Вот последний из них скользнул внутрь, кормовые ворота закрылись, и летающий монстр, стремительно сорвавшись с места, исчез за крышами домов, только его и видели. А у американского посла на руках остался пакет, который еще следовало передать в Вашингтон… Мистер Хинтон еще не ведал о том, что творится на остальной территории Пакистана и уж тем более в Афганистане, но обстоятельства вручения документа требовали от американского посла самого серьезного отношения.

Тем временем на остальной территории Пакистана план «День гнева» исполнялся с неукоснительной точностью. Огромный, веселый и очень невежливый слон плясал вприсядку камаринского на пакистанском муравейнике, приговаривая: «Так вас, суки, так, и еще раз так!». Там, где под плазменными ударами прямо в пунктах постоянной дислокации сгорели танковые, артиллерийские и пехотные полки, вздымались в небо столбы густого черного дыма, и казалось, горит сама земля. Армия Пакистана, постоянно находившегося на ножах с соседней Индией, была велика и хорошо вооружена — и всю ее целиком и полностью требовалось разжевать в ходе одной воздушной операции. Так, например, покончив с аэропортом Исламабада-Равалпинди, экипаж капитана Зотова переключился на расположенные в столице и окрестностях пункты постоянной дислокации частей десятого армейского корпуса. Там тоже было что вбивать в землю и испепелять в прах.

Там, где удары «Каракуртов» были бы явно избыточны или не требовалось сплошного уничтожения, действовали неуязвимые, беспощадные и убийственные «Шершни». А кое-где, наоборот, с запредельных высот били орудия главного калибра «Неумолимого». Таким путем вместе со всем научным и техническим персоналом был аннулирован ядерный научный центр в городе Кахута, совмещенный с предприятием по обогащению урана. Не нужны злобным детям такие опасные игрушки. По поводу комплекса Хушаб, включающего в себя реакторы на тяжелой воде и завод по выделению плутония из отработанного ядерного топлива, ничего предпринимать не потребовалось, поскольку на март тысяча девятьсот восемьдесят пятого года его строительство еще не начиналось. Быть может, у главаря пакистанской ядерной программы Абдул Кадыр Хана и были по этому поводу какие-то планы, но их аннулировало без остатка вместе с ним самим.

Но самые важные и горячие события происходили в двух главных лагерях афганских беженцев, расположенных на пакистанской территории в окрестностях Пешавара. Лагерь беженцев и одновременно база подготовки боевиков Шамшату (примерно в тридцати пяти километрах юго-восточнее Пешавара) находился под эгидой Исламской Партии Афганистана, над которой предводительствовал лидер так называемой Пешаварской пятерки Гульбеддин Хекматиар. Лагерь беженцев и одновременно база подготовки боевиков Бадабер (десять километров юго-восточнее того же Пешавара) был логовом Исламского Общества Афганистана под руководством Бурхануддина Раббани и Ахмад-шаха Масуда. Впрочем, последний обитал у себя в Панджшерском ущелье, а в лагере Бадабер всеми делами заправлял именно Раббани. А еще в лагере Бадабер располагалась резидентура ЦРУ, руководящая разведывательно-диверсионной деятельностью на направлении Афганистана и Советской Средней Азии, и именно поэтому именно сюда преимущественно везли советских военнопленных. И вообще лагерей беженцев больших и маленьких в окрестностях Пешавара разбросано более полутора сотен (вглубь Пакистана афганцев не пускали), но эти два считались столицами двух конкурирующих и люто ненавидящих друг друга движений афганской вооруженной оппозиции.

Именно в лагере Бадабер в Основном Потоке двадцать шестого апреля тысяча девятьсот восемьдесят пятого года произошло восстание советских военнопленных и примкнувших к ним пленных из числа солдат армии Демократической Республики Афганистан, которое для своего подавления потребовало участия частей регулярной пакистанской армии с тяжелой артиллерией. Вообще, как рассказала Серегину энергооболочка, примерно девяносто процентов советских военнопленных не попадают ни в какие лагеря для пленных, а бывают убиты своими пленителями с применением самых жестоких пыток. Отсюда и избранная Защитником Русских тактика тотальной войны, когда любой человек на противной стороне, взявший в руки оружие должен быть ликвидирован в ходе боя. Никаких пленных и никакой пощады при этом быть не должно. Своих соотечественников и единоверцев, выступающих на стороне законной центральной власти, душманы-моджажеды пытают до смерти с тем же садистским азартом.

Однако от идеи переправить некомбатантов из лагерей беженцев в мир Аквилонии Серегин отказался. Орбитальная сканирующая система оценила общую численность обитателей лагерей в миллион человек, а такого количества предельно враждебного контингента не выдержит никакая Аквилония. И в то же время, если просто выпустить этих людей в тундростепь или саванну, то все они умрут, кто раньше, кто позже, и никого не останется в живых. И мир тот суров, и сами беженцы к нему совсем не приспособлены. Мужчины и даже подростки у них по большей части воюют против центральной власти и советских войск или уже убиты, а женщины и дети сидят на западных подачках, именуемых гуманитарной помощью.