"Фантастика 2025-84". Компиляция. Книги 1-10 (СИ) - Конычев Игорь Николаевич - Страница 92

— Тебе конец. — Мой голос утонул в гвалте камнепада, но тварь меня услышала.

— Шенграв этого не забудет! — угрожающе прострекотало существо.

— Твой шенграв будет следующим, — ответил я, поднимая меч.

Два глаза «осьминога» расширились и, за миг до его смерти, в них отразился страх. Почти человеческий: липкий, мерзкий, гнетущий. Клинок опустился, разрубив уродливую башку на две части…

…и потолок старого коллектора обрушился на меня.

14. Еще один шанс

Кап…

Кап…

Кап…

Мокрые капли падали на мое лицо, обжигая кожу холодом. Я хотел стереть их, но тело не слушалось. Даже веки удалось разлепить с превеликим трудом. Несмотря на открытые глаза, вокруг по-прежнему стоял кромешный мрак.

Я хотел позвать на помощь, но с губ сорвался только тихий стон.

— Тихо, не говори ничего, — прозвучал над ухом ласковый и знакомый голос, — засыпай.

Глаза закрылись сами собой, и меня поглотила пучина забвения. Словно отголоски эха я слышал зловещий смех, доносящийся из-под шлема Чернобога. То и дело он сменялся тихой мелодичной песней, льющейся из темной пустоты. В ней не было слов, но она согревала меня, успокаивала и убаюкивала.

Временами сознание возвращалось, но сил не хватало ни на что: тело по-прежнему не слушалось, грудь словно сдавливали тиски, в голове бил огромный колокол, который приносил лишь боль. Когда он бил слишком сильно, я вновь терял сознание.

В одно из кратких мгновений, которые у меня получалось осознавать, я почувствовал на коже приятное тепло. Стоило мне открыть глаза, как в них ударил яркий солнечный свет. Пришлось поспешно зажмуриться. Мир вокруг незамедлительно наполнился звуками: пение птиц, шелест листвы, тихий и протяжный вой ветра, торопливые всплески и шум волн.

То, что сжимало мое тело, соскользнуло с него. Я судорожно вдохнул, и в тот же миг едва не захлебнулся. Холодная вода сомкнулась над головой, и меня потянуло на дно. Плыть не получалось — руки и ноги все еще не слушались, но что-то буквально вытащило меня наверх.

— Тихо-тихо, сынок, — раздался встревоженный хриплый голос, — не рыпайся. Хорошо все будет. Не бойся.

Я попытался открыть рот, но скрючился в три погибели и судорожно закашлялся, выплевывая пахнущую тиной воду. Тело била крупная дрожь, пальцы свело судорогой, перед глазами все плыло. Последнее, что я увидел перед тем, как лишиться сознания, была беспомощная рыба, бьющаяся на дне старой лодки.

В следующий раз я пришел в себя уже окончательно. Первое, что попалось мне на глаза — низкий деревянный потолок, под которым висели пучки засушенных трав и цветов. Пахли они хорошо, но этот аромат то и дело перебивал запах вареной рыбы. Несмотря на то, что приятным я его никогда не считал, сейчас рот мгновенно наполнился слюной.

Повернув голову, я оглядел небольшую светлую комнатку: простая деревенская изба, словно со страниц учебника истории. Никаких изысков: немногочисленная грубая, но добротная мебель, мутноватые стекла в оконцах, деревянная посуда на столе, небольшая печка и старые иконы в одном из углов.

Отбросив тяжелое влажное одеяло, я с трудом сел и поставил босые ноги на прохладный пол. Несмотря на мои опасения, в тело быстро возвращались силы, а самое главное — я был жив.

Беглый самостоятельный осмотр вызвал у меня легкую улыбку — жив, цел, орел! На коже прибавилось ссадин и рубцов, но выглядели они старыми и побелевшими. Ничего не болело, разве что голова казалась тяжелой. Мысли немного путались, но в целом жаловаться было не на что, особенно если учесть, что не так давно меня завалило камнями.

Или все же давно?

Я встал на ноги и покачнулся. Не упал лишь потому, что вцепился рукой в спинку узкой кровати. Вторая попытка вышла более удачной: у меня получилось выпрямиться и самостоятельно удержать равновесие. Как только ноги перестали дрожать, я сделал шаг, потом еще один и еще, уже увереннее и тверже.

Скрипнула дверь, и в избу зашел сухонький дедок, седой и всклокоченный настолько, что больше напоминал одуванчик. Он носил простую рубаху с тонким поясом, засаленную жилетку, широкие штаны и лапти.

Увидев меня, старик чуть не уронил ведро с водой, которое притащил в дом.

— Ты чего ж вскочил-то⁈ — он поставил ведро на пол и засуетился вокруг меня. — Лежать надобно, вчерась же чуть не утоп!

— Успокойся, отец, — миролюбиво произнес я и не узнал собственный голос — он звучал хрипло и немного надрывно, вызывая боль в горле. — Все со мной в порядке.

— Ну слава Богу, — выдохнул дед, перекрестился и устало опустился на обшарпанную скамью. — А я уж думал, что помрешь. Совсем плохой был, когда я тебя из речки выловил.

— Значит, я тебе жизнью обязан?

— Богу ты обязан, — отмахнулся дед. — А я просто сделал то, что должно. Нельзя же человека в беде бросать.

— И то правда, — я тоже сел на скамейку. — Как тебя звать-то?

— Богдан, — представился он и тут же сам спросил. — А тебя?

— Михаил, — я протянул ему руку.

Старик пожал ее сухой мозолистой ладонью, но недоверчиво сузил выцветшие глаза:

— Не похож ты на простого Мишку. Больно статный да ухоженный.

— А ты больно глазастый для своих лет, — улыбнулся я. — Граф Михаил Семенович Воронцов, родом из Калужской губернии. Так лучше?

— Получше, агась, — нисколько не смутившись, отозвался старик. — А чего ты в наших краях забыл? Ближе речек не было?

— В ваших — это в каких? — я выглянул в окно, но не увидел ничего, кроме речки, хлипких мостков, у которых среди камышей качалась на волнах старенькая лодка, да леса на другом берегу.

— Дык, в Бронницком уезде вестимо, — почесал седую голову Богдан. — Как тебя сюда занесло?

— Попутным течением, — задумчиво пробормотал я.

— Ага, — повеселел старик, — повезло тебе, что я порыбачить решил, иначе утопила бы тебя змеюка клятая!

— Какая еще змеюка?

— Золотая! — вытаращил глаза дед. — Никогда прежде такой не видывал. Здоровенная, зараза! Глазища черные, что уголь! Обвила тебя всего, да на дно утащить хотела. Я на нее веслом замахнулся, так он под воду ушла.

— Вот, значит, как, — я понял, что мой собеседник говорит о Злате. Едва ли она хотела утопить меня. Скорее наоборот, спасла и вытащила к людям. Хорошо, если она где-то рядом. Нужно как можно скорее с ней поговорить.

— От моей хаты до Бронниц день пути, — между тем продолжил Богдан. — Но это если на лошади.

— У тебя она есть?

— Да какой там, — махнул рукой дед. — Себя бы прокормить, не то, что скотину. В Заимках есть — это деревня недалече. Я там рыбу зятю сдаю, а он ужо в столицу на рынок возит продавать.

— Тогда мне нужно поговорить с твоим зятем, чтобы он довез меня до Бронниц.

— Это запросто. Но завтра. Скоро солнышко за лес уйдет, а ночью в этих краях лучше не ходить — если сам не заплутаешь, то волки из лесу задрать могут. Да и отдохнуть тебе надобно, барин. А то бледный, как смерть.

Несмотря на то, что мне хотелось быстрее вернуться в Москву и все рассказать Нечаеву, доводы Богдана меня убедили.

— Хорошо, — я кивнул. — Ты меня приютишь?

— Ну не на улицу же выгоню, — улыбнулся старик щербатым ртом. — Хата у меня небогатая, но уж какая есть. Уху хочешь?

— Не откажусь, — исходивший от стоявшего в печке котелка аромат уже давно щекотал мои ноздри.

— Тогда я мигом. Обожди только чутка, — Богдан снова засуетился. — Одежка твоя за печкой. Поди обсохла уже.

Старик не ошибся — мятая, местами рваная и пахнущая речной водой, моя одежда выглядела далеко не лучшим образом, но оказалась сухой и теплой. Одевшись, я пошарил в карманах и нашел там не только золотые часы на цепочке, но стопку денег, которые всегда таскал с собой на всякий случай. Украдкой пересчитав мятые бумажки, я покачал головой — количество их осталось неизменным.

Конечно, Богдан мог не заметить деньги, но часы он точно видел. А ведь мог бы меня обобрать, дать по голове веслом и отправить в дальнейшее свободное плавание, сделав вид, что ничего не произошло.