Метафоры для познания и изменения себя и других. Инструменты для бизнеса и жизни - Кроль Леонид Маркович - Страница 4

Это внезапно выросшая семиклассница, которую одноклассники дразнят жирной.

Странный чудик, который сумел конвертировать свои особые причуды в деньги, бизнес, признание, но так и не сумел избавиться от ощущения хихиканья за спиной.

Тут и защитное высокомерие, и стремление к красоте и своей стае, мотив трудного роста. В этой сказке есть лебеди, есть птичий двор, есть зима и лиса, есть стремление показаться нормальным и годным ценой индивидуальности (или наоборот – без страха, что заклюют, идти навстречу мечте).

«Синяя Борода». Потайная комнатка с ужасами, прекрасный замок, метафорические скелеты в подвале, подозрительность и доверчивость – круг соответствий этой сказке.

Здесь приходится говорить о спазмах гнева, судорогах и зажимах, монотонной кропотливой работе, за которой следует взрыв, о замкнутости и подъемных мостах надо рвом.

Интересно, что эта метафора может подходить и женщинам, хотя, как правило, они не ассоциируют себя с архетипической сказкой (но могут примерять роли Бабы-яги или Афины-воительницы).

Фундаментальной характеристикой терапевтической метафоры является то, что участники истории и события, происходящие в ней, эквивалентны – изоморфны – сказочным персонажам. Но гораздо чаще у меня на сессиях изоморфны сказочным героям не участники истории, а субличности человека. Главное, чтобы они складывались в систему общей метафоры. Затем метафора сама проведет клиента обратно к реальности жизни и его проблемам. Часто на пути к этому клиент дополняет метафору собственными чертами, делая ее более подходящей и потенциально значимой (как клиентка выше с «Золушкой» из Вуди Аллена). Мы конструируем ее вместе и вместе проживаем.

Ко мне часто приходят скучные, серьезные, немного зажатые люди, которые говорят концептами и обобщениями. Их язык невозможен для описания внутренней реальности. «Я хочу знать правильные ответы и находить решения в сложных ситуациях». «Мои родители были строгими и твердо знали, что нужно детям. Но мой бунтарский дух привел к тому, что я нашел себя в иной сфере деятельности». «Для меня любовь – это когда люди находят общие интересы, могут вместе что-то планировать». Эти фразы мог бы сочинить GPT-чат. Внутри подобного языка невозможно отыскать ни индивидуальных смыслов, ни чувств. Поддерживать клиента внутри этого языка, говорить на нем – значит не только никуда не прийти, но даже не выйти из точки А, сколько бы уточняющих вопросов вы ни задали.

Значит, в поисках метафоры нужно сменить сферу общения. На помощь приходит чувственная составляющая. Клиентка долго говорит о том, как ей нравилось на прежней работе, в топовой компании. Среди скучных офисных подробностей упоминает, что много ездила и, в частности, была в Африке. Немедленно цепляюсь за эту первую живую подробность.

Не могу не привести здесь и случай, о котором уже рассказывал в других книгах. Топ-менеджер крупной корпорации в своем первом представлении (также обобщенном и на языке концептов) упомянул, что летом ездил к бабушке в Краснодарский край. Спустя несколько минут, в поисках точки выхода из концептуального в мир метафор, я почувствовал, что меня осенило.

Тот нередкий случай, когда метафора сама воссоздает, достраивает реальность. Я вообразил себе утреннее южное солнце, бабушкин абрикосовый сад, блюдечко с домашним вареньем. Мы с клиентом движемся навстречу друг другу и встречаемся у бабушкиного тепла. Первый контакт с чувственным миром позволяет вести беседу дальше и углублять метафору. Официальный человек разоблачается – и является на свет человек живой.

Это один из способов выбора метафоры как точки входа: детство, воспоминания. Многие из нас хорошо помнят чувства детства, и, если спросить, когда вы испытывали самые яркие эмоции, погрузятся именно в те времена (а позже все как бы несколько засохло – но, подчеркиваю, по ощущениям, и воскрешение чувств также возможно через метафору). Погружаясь в конкретику, мы создаем маленькое трехмерное видео эмоционального момента. Этот момент и становится метафорой эмоции, которую можно привнести в настоящее, иногда через буквальное повторение вкусов: М. может купить абрикосовое варенье и напомнить себе о бабушкином тепле.

Это самое простое: строить метафору на опыте обоняния и вкуса (а также видения и слышания, но в меньшей степени), которые возвращают клиента к конкретике прошлого. Важно, чтобы и для меня тоже это был не пустой звук (запах, ощущение), чтобы у меня тоже был с ним коннект. Пусть это будет мое собственное воспоминание – но пусть оно будет.

Я скажу: праздник. И каждый из нас вспомнит свой праздник. Само по себе слово праздник пустое, это концепт. Но стоит заговорить о конкретном празднике в родительском доме – и он приобретает черты, краски, мы чувствуем запахи и вкусы, многосоставные эмоции: какие мы были тогда, чем это является для нас. Эти отдельные фрагменты опыта становятся первообразами, метафорами того, что происходит с нами сейчас. Порой они возникают неосознанно: вот шумит машина, и она шумит точно так же, как и в тот день, когда… Об этом свойстве метафоры – возвращать нас в точку чувства, организовывать время нашей жизни – писал Марсель Пруст. Часто мы не понимаем причин наших мимолетных эмоций, пока не развяжем узелок метафоры и не заглянем в ее конкретику.

Если на время обратиться к метафорике и терминологии экзистенциальной терапии, метафора помогает обнаружить аутентичность за излишней социализацией (а она излишняя у современного человека весьма часто).

Когда люди рассказывают о себе концепциями и обобщениями, они говорят в том числе глазами значимых других. Они как бы описывают себя со стороны, дают красивую картинку с большим допуском на то, как они хотели бы себя видеть и какими хотели бы выглядеть в глазах других. Это уже не сам человек, а мешанина из оценок, социальных и психологических поправок на ветер – в общем, нечто неузнаваемое и весьма далекое от внутренней реальности. В долгосрочной психотерапии можно терпеливо ждать, когда клиент сам начнет разоблачаться (в смысле снимать одежды, наслоения внешних реальностей). Метафора позволяет быстрее начать действовать там, на внутреннем плане. Почему? Еще и потому, что она безопасна, в нее легко спрятаться и так же легко из нее выглянуть в реальность. Клиент меньше рискует, когда мы переходим на метафорический уровень. Это и он сам, и вместе с тем только маленькая часть я, микродозинг аутентичности, то, что я называю дегустацией.

Именно поэтому считаю, что метафора и недирективный (эриксоновский) гипноз в принципе всегда где-то рядом. Это управляемый переход на внутренний, чувственный уровень, возможность безопасно говорить об аутентичности без необходимости постоянно иметь дело с полномасштабными стыдом или виной клиента. При этом многим удается в разговорах о метафоре безопасно регрессировать, касаться глубинных детских переживаний – и тоже совсем немного и управляемо.

Таким образом, метафоры легко переносят нас в точку чувства, стимулируют лучше понимать внутренний ландшафт этих чувств – приятный и воодушевляющий или чрезмерно стимулирующий и болезненный. Это одна из важнейших причин, по которой метафоры так глубоко эффективны в терапии и в коучинге.