Фрэнк на вершине горы (СИ) - Алатова Тата - Страница 18

— Мне кажется, — спросил Кенни тревожно, — или снизу, из магазина, разносятся какие-то звуки?

Фанни подняла голову от ноутбука и прислушалась.

— Да вроде бы нет, — ответила она. — Как ты думаешь, нормально, если мои персонажи будут время от времени танцевать? Мне не хватает слов, чтобы выразить все, что я хочу рассказать.

— О чем твоя новая пьеса? — с опаской уточнил он. Прежнее творение Фанни — «О нелюбви» — едва не привело к их расставанию. Главная героиня, по мнению автора, была слишком безобразной, чтобы герой ее любил по-настоящему. Фанни упрямо доказывала, что на самом деле он просто упивается своим благородством. Эта мысль невероятно оскорбляла Кенни, но он вынужден был делать вид, что пьеса не имеет никакого отношения к реальности. Признай он, что видит в героине саму Фанни, — пришлось бы и признать ее некрасоту тоже.

Кенни знал, что для нее это сложная тема, но не понимал этого на самом деле. Его привлекали яркость, доброта и веселость Фанни, она казалась такой живой и энергичной, что ее бесконечное самокопание и комплексы казались надуманными. Он бы легко обменял собственную миловидность на ее оптимизм, будь у него такая возможность.

— О трусости, — пояснила Фанни, и сердце Кенни рухнуло. Ну почему ей так нужно вытаскивать их проблемы на всеобщее обозрение?

— Детка, — он сел рядом с ней на кровать и взял ее за руку, мучительно подбирая формулировки. — Послушай, я знаю, что не самый храбрый человек на свете, но ведь я очень стараюсь, правда.

— Милый, — она порывисто села и уставилась на него с удивлением. — Но при чем тут ты? Нужно быть очень смелым, чтобы жить с женщиной, которая в любой момент способна причинить тебе сильную боль. Ты находишься прямо на первой линии огня, Кенни.

— Но ты ведь не кричишь каждый день, — возразил он, невероятно польщенный.

Тут они оба посмотрели на календарь. Три восклицательных знака, обозначающие вопль баньши, остались в прошлом году, когда Мэри Лу выпустила фальшивое интервью с Кенни. Ему до сих пор становилось плохо, когда он вспоминал об этой подлости — «наши отношения построены на жалости…»

И почему люди, когда им больно, стараются сделать больно другим?

— Откуда вообще взялась эта тема? Про трусость? — вздохнул Кенни, обняв Фанни.

— Видишь ли, — глубокомысленно произнесла она, — каждый автор пишет только о том, что его волнует на самом деле. Нас всех учат, мол надо идти к своей мечте и никогда не сдаваться. А я хочу сказать: сдавайтесь. Если прям сложно, то сдавайтесь. Не обязательно всем вокруг быть сильными и храбрыми. Можно просто жить самой обычной жизнью, и в этом нет ничего такого. По правде говоря, Нью-Ньюлин, — это столица тех, кто сдался. И мы здесь счастливы, разве нет?

— Разве да, — согласился Кенни рассеянно. Слишком она много думала, его Фанни, от этого все хлопоты.

***

В старом замке было тихо и пусто. Фрэнк немного понаблюдали за пикси, которые с самым озабоченным видом суетились, подырявливая себе норки в матрасе и подушках на кровати Холли. Сиденья стоявшего во дворе мини-мобиля тоже сплошь были сплошь в подобных туннелях. Что же, с этим ничего не поделать — Тэсса запрещала обижать этих мелких проказников, утверждая, что уж больно они злопамятные. Обидишь одного пикси — и тебя годами будет преследовать рассерженный рой.

Ему было грустно и обидно, ведь Тэсса забрала Холли и отправилась с ним в лес, чтобы попытаться приманить брэгов. Она сказала, Фрэнк слишком легко поддается чужому воздействию, и всем будет проще, если он останется дома. Не было никакого смысла чувствовать себя забытой вещью, но Фрэнк чувствовал.

Спустившись вниз, чтобы сделать себе чай и тем самым хоть чем-то себя занять, он окинул взглядом пустую гостиную, на диване валялись, переплетясь рукавами, пестрый халат Холли и свитер Тэссы. Грубая шерсть и тонкий шелк смотрелись вместе удивительно гармонично.

Нет, так дело не пойдет. Он тут так и будет бродить по пустым комнатам, не зная, куда себя деть. Забыв про чай, Фрэнк накинул на плечи свитер Тэссы, в котором она тонула, а для него он был слишком мал, а потом вышел на улицу, аккуратно прикрыв за собой дверь.

За время своей жизни в Нью-Ньюлине он не то чтобы обзавелся близкими друзьями, но определенно ему было к кому пойти, коли приходила охота поболтать с кем-то по душам.

В прежние времена все местные жители отправлялись в такие минуты на кладбище, поднимали из могилы какого-нибудь подходящего по настроению покойника и изливали ему душу. Но море смыло кладбище, и теперь вся социальная жизнь деревни помещалась либо в «Кудрявой овечке», либо в магазинчике у Кенни. Фанни когда-то хотела открыть библиотеку, но она всегда больше витала в облаках, нежели занималась чем-то полезным.

Однако Фрэнку сейчас вовсе не улыбалось рассказывать всем и каждому, что он остался не у дел, пока Тэсса и Холли веселятся на охоте, и он направился к дому сварливого Джона. Толкнув калитку, из которой воинственно топорщился остролист, он прошел по петляющей дорожке, перешагивая через кошек, которые обожали лежать там, где мешали больше всего.

Сварливый Джон и невыносимая Бренда играли на веранде в карты, очевидно уложив уже спать малышей и наслаждаясь теплым вечером.

— Одри и Джеймс снова сбежали к альпакам, — проворчал Джон, коротко кивнув Фрэнку на свободный стул. — Если хочешь кофе, сынок, то свари его себе сам. Клянусь, у этих оболтусов на уме сплошные свидания, и никаким гоблинам их не напугать.

Он вроде как даже гордился безрассудством детей.

Все этим вечером шляются по кустам. Все, кроме Фрэнка.

— Что-то витает в воздухе, — проговорила Бренда, заново мешая колоду и раздавая на троих. — Я стара и чувствую такие вещи.

— Это просто весна, — подумав, предположил Фрэнк.

— Бум! Бигбарабум! — воскликнула она. — Вот что нас ждет.

***

— И что? Мне просто идти одному вперед?

— Дуй, ага.

Холли был уверен, что наживка должна быть очень модной. Он нацепил лучшую рубашку и кашемировый кардиган, повязал яркий платок. Выглядел так, будто собирался не шастать по лесу, а на фотосессию.

Джеймс и Одри, которые тискались возле загона с альпаками, высоко оценили его наряд и заявили, что никогда прежде не встречали мужчину с бантиком на шее.

Тэсса их шуганула, отправив по домам, но что-то она сомневалась в юношеском послушании. Влюбленность плюс опасность — слишком заманчивое сочетание в этом возрасте. Впрочем, у нее и самой кровь бежала быстрее в жилах, вечер казался невероятно очаровательным, Холли красивым, а близость охоты напоминала о времени, когда она хоть что-то значила в этом мире.

Неподвижно застыв в тени большого дерева, Тэсса прислушивалась к тому, как Холли громко шастает по округе, что-то напевая себе под нос про бабушку и пирожки.

И вдруг до ее слуха донеслись другие шаги — торопливые, явно мужские, тяжелые. Нахмурившись, она повернулась и к своему изумлению разглядела циркача с крылышками, который почти бежал, во все стороны крутя головой.

Ей пришлось напрячь память, чтобы вспомнить его имя.

— Дермот? Что ты тут делаешь?

Он подпрыгнул от неожиданности, а потом приблизился к ней.

— Из-за Лондона, — сбивчиво ответил он, явно напряженный, взвинченный. — Я знаю, как работают инквизиторы, люди для вас пустое место, побочный ущерб!

Несмотря на раздражение, вызванное этим неурочным появлением, и ледяную стылость в желудке, которая появлялась каждый раз, когда кто-то упоминал прошлое, Тэсса невольно умилилась.

— Ты здесь, чтобы защитить Холли? — уточнила она. — Потому что для меня он, очевидно, пустое место? Ведь инквизиторы — зло во плоти?

— Да, что-то в этом роде, — подтвердил он, не считав иронии.

— И как это будет? Что именно ты собираешься сделать?

Мурлыкающее пение Холли теперь доносилось ее едва-едва, он ушел далековато, и Тэссе не мешало бы последовать за ним, но вместо этого она тратила время на какие-то глупости.