Огненные стрелы (СИ) - Капба Евгений Адгурович - Страница 14

— Что-о-о-о? — подкинулся Рем.

— Не кипятись, он слишком старый. Местного баннерета интересует не задница твоей женушки, а его собственная задница. У него почечуй — тобишь эти, геморроидальные шишки! А у Габи — снадобья и рецепты. А еще у него поместье и овощеводческое хозяйство, он цикорий растит — корни. И сушит. Зайчишка там уже договаривается о партии порошка.

— Не очень люблю цикорий, — признался Аркан, успокаиваясь.

— Знаешь, что я слыхал про Юг? — гном скинул с плеча поклажу в кузов, а потом стал обкладывать ими сундук с деньгами. — Что там убивают друг друга из-за напитков.

— Так это когда было? — отмахнулся Рем. — Сто лет наза… Погоди-ка! Сто лет? Что — снова начали?

— Ай-ой! — откликнулся Ёррин. — Мне родственник один рассказывал, мол, сидят благородные джентльмены-орра в пабе, одни заказывают Ча, другие — Ко… Смотрят друг на друга — а потом ка-а-ак начнут костерить друг друга распоследними словами! Ну и за шпаги хватаются, и начинают пырять друг друга почем зря. Там целая философия под это подведена, но, знаешь, я предпочитаю эль и что-нибудь покрепче, а уж бить друг друга потому, что в чашках разное налито — это и вовсе…

Гном повертел пальцем у виска, скосил глаза к переносице и присвистнул, явно намекая на пациентов Дуал-Кульба.

— Безумие… — кивнул Буревестник. — То есть перейти на цикорий, пока мы на Юге — не такая уж и дурацкая идея, если мы решим не выбирать ничью сторону. Или на ромашку.

— Не надо ромашку, — голос Сверкера стал жалобным.

Он ведь выпил не менее ведра ромашкового настоя, когда лечился от последствий употребления кротовухи, и теперь слышать ни о первой, ни о второй не мог и не хотел.

— А вот и Габи с этим пожилым маэстру в нашу сторону идет… — насторожился Рем и надвинул капюшон до самого носа. — Давай, встречай их, а я сделаю вид что сильно занят. Это отец Фиданцы, чтоб меня! Я и понятия не имел, что у них земли под Турнепсом! И вообще — с чего бы им растить цикорий, если живут здесь? Растили бы турнепс. Или городок назвали бы по-другому!

Усадьба старого Фиданцы представляла собой классическое жилье небогатого баннерета: укрепленный двухэтажный особняк и огороженный двор с хозяйственными постройками. В зависимости от наличествующих строительных материалов, для возведения такой эрзац-крепости могли использоваться деревянные бревна, покрытые специальным огнеупорным составом, или — кирпичи, или — тесаный камень. В любом случае, всегда баннереты строили настоящие крепости, способные не только пережить внезапный штурм, но и продержаться в осаде несколько дней — до подхода подкрепления от соседей.

На юге герцогства имелись месторождения отличной глины, и потому завидев кирпичные стены Рем не удивился: печи для обжига тут работали чуть ли не в каждой деревне! Старик в шапели и кожаном доспехе, змахнул флажком на пике (ведь он был баннерет, баннеретам положено иметь знамя!) и тяжелые, почерневшие от времени и непогоды ворота стали отворятся. Те, кто был внутри, узнали хозяина и подчинились!

— Добро пожаловать! Заезжайте! — закричал старик и снова замаха флагом, приглашая путников за собой.

— Нет, нет маэстру Фиданца, просто прикажите вашим людям погрузить цикорий и мы поедем дальше, — звонким голосом откликнулась Габи. А потом пояснила своим спутникам: — Если мы сядем за стол — пиши пропало!

В ее словах был смысл: о хлебосольстве баннеретов ходили легенды, они готовы были последнюю курицу зарезать и остаться без запасов на зиму, только бы произвести впечатление на гостя. Обычная ортодоксальная практичность тут давала сбой: репутация сама себя не заработает! И вряд ли Рему удалось бы проводить все время не снимая капюшона: это как минимум могли бы посчитать невежливым и потребовали бы объяснится. Здесь не оптиматский Запад, где любую дурь можно объяснить рыцарским обетом.

А путешествие герцога, даже инкогнито — дело политическое. Да и наследил Аркан по миру, не даром его прозвали Буревестником! Могли бы начать строить предположения и плести интриги… И именно этого хотелось избежать.

— Ладно, пришлю слуг… — помрачнел Фиданца-старший. — Но зато дам вам с собой на пробу несколько бутылок нашего местного винца, и свиной копченый окорок! И круг сыру! И изюм! И…

Он все перечислял угощения и гостинцы, спешившись и ведя коня в поводу, входил во двор. А Ёррин проговорил как бы в воздух:

— Это какая у тебя жена золотая, а, монсеньерище? Это как она баннеретской жопе угодила, что он целый склад продовольствия готов нам в нагрузку всучить? Признавайся, герцогиня сердца моего, что ты ему такое втюхала?

— Я-а-а? — притворно удивилась Габи. — Так ничего особенного! Довольно мощные безболивающие и противовоспалительные алхимические пилюли, кое-что для улучшения кровообращения, и рецепт свечей на барсучьем жиру… В конце концов — я алхимик, а не медик! Наверное, пилюли помогли.

— А свечи на кой ляд ему? — подозрительно поинтересовался Ёррин. — Для романтической обстановки?

Аркан давился смехом, но потом переглянулся с супругой и не выдержал:

— Нет, я конечно знал что у вас, кхазадов, своеобразные впечатления о романтике, но чтобы насто-о-о-олько!

— Что вы глумитесь? А? — насупленный гном переводил взгляд с Рема на Габи и обратно. — Нет, вы посмотрите на них! Они только позавчера женились — а уже дуют в одну дудку! Сговорились против меня, да? Ну не хотите говорить — не надо. Я сам узнаю, к чему при почечуе свечи! Вот в Турнепсе и узнаю! Там есть нормальный аптекарь, а не эти ваши хиханьки и хаханьки!

В это время из ворот усадьбы Фиданцы появилась вереница носильщиков, которые тащили большие мешки с порошком цикория и съестными припасами. Аркан с некоторым подозрением присматривался к этим приземистым, кривоногим мужичкам, одетым в одни лишь холщовые туники и короткие брэ из такого же грубого материала. Кожа рук и ног у них была покрыта слоем то ли грязи, то ли — тины, и казалась серо-зеленой.

И чем ближе они приближались, тем очевиднее становилось, что…

— Слушайте, так это ведь орки! — искренне удивился Аркан.

— А ты, монсеньерище, никогда орков не видал? Препаскуднейшие существа, скажу я тебе! — мигом принял вид знатока гном. — Знаешь поговорку: сделал гадость — сердцу радость?..

— Нет, — пожал плечами Рем. — То есть — теперь да. И что?

— Вот это про них. Их надо держать в ежовых рукавицах! — сжал кулак гном. — Подлое племя.

— А мне они кажутся безобидными и ужасненько грустными, — вздохнула Зайчишка.

Аркан всматривался в зеленоватого цвета лица с чуть выпирающими нижними челюстями и ярко выраженными надбровными дугами, обратил внимание на крепкие черные ногти, тугие жгуты мышц и сухожилий, бугрящиеся под кожей, угрюмый огонь в глазах… Этот народ был крепким, двужильным — все признаки говорили об этом. И, в отличие от фоморов, в их телах и лицах присутствовала симметрия, как и у прочих детей Божьих — людей, гномов, эльфов. Ни подлыми, ни безобидными орки Аркану не показались.

— Куды? — спросил головной носильщик.

— Туды, морда! — ткнул пальцем в сторону заднего борта фургона Ёррин. — Ща-а-а-ас я сам туда залезу и буду принимать, а вы давайте мне груз прямо в руки, а то накидаете мне тут!

— Ога! — кивнул орк, и работа закипела.

Скоро сундук с золотом оказался завален мешками с порошком цикория, а поперечные дуги под тентом — увешаны съестными припасами. Забрать своих рабочих и попрощаться старый Фиданца прибыл лично — уже в домашней рубахе из тонкого шерстяного полотна, широких шароварах и замшевых башмаках:

— Эх, и сдалось вам на Юг ехать? Там нынче бардак! Пока Арканы с Аквилами не договорятся, и все земли отсюда и до Зеленого моря под деспотскую власть не приведут — так и будет, поверьте мне! Орра — дурной народ, хотя и храбрый, и по-своему правильный, но — больше дурной. В Бога не веруют, против императора постоянно бунтовали… И как им не стыдно — без Бога-то, и без императора? Эхе-хе… — вздыхал пожилой баннерет. — Да и там, за границей герцогства, вокруг залива Устриц нехорошие места начинаются… Ну, вы ежели что, той же дорогой возвращайтесь и у меня ночевать оставайтесь!