Великая книга пророков: Книга 2. Заглянувшие в будущее - Непомнящий Николай Николаевич - Страница 25

«Честно признаться, — писал потом Берг, — я по первости не поверил ермо-ловскому рассказу, сочтя его старческой смесью фантазий с отдаленными воспоминаниями… Генерал, однако ж, угадал мои мысли. Не говоря ни слова, он выложил передо мной листы — те самые, которые достал еще раньше из ящика своего стола…»

Желтый цвет бумаги говорил о почтенном ее возрасте. Почерк был несомненно ермоловский, по-молодому твердый, хотя чернила изрядно выцвели. «Подлинная биография», — прочел Берг. На последующих пяти страницах повествовалось о жизненном пути Ермолова, о его вынужденной отставке, «московском» периоде, о Крымской войне, воцарении Александра Николаевича… В сильнейшем волнении Берг уже начал читать о предстоящей крестьянской реформе, но генеральская ладонь заслонила вдруг последний абзац.

— Это ты потом прочтешь. Ну… знаешь когда.

Некоторое время оба молчали. Затем капитан спросил:

— Алексей Петрович… А вы б узнали сейчас того «мещанина»?

— Еще бы! Так пол века и стоит перед глазами.

— Ну и… Каков же он из себя?

Генерал с усмешкой тряхнул седой шевелюрой:

— Видишь эту гриву? Так вот я и есть — ОН.

Мистерии Михайловского замка 

…Стоял холодный северный вечер. К Михайловскому замку в Петербурге одна за другой подъезжали кареты и экипажи, высаживая приехавших гостей. Гости торопливо скрывались в мрачной каменной громаде. После убийства Павла I императорская семья недолюбливала Михайловский замок, он потерял прежнее торжественное величие, но в полное запустение не пришел.

Тайная вечеря

В квартире статской советницы Екатерины Филипповны Татариновой сияли люстры. В большой зале было тесно и душно. Золотом горели генеральские мундиры, в трепетном пламени свечей переливались бриллианты на дамах. Слышались неспешные светские разговоры, молодые гвардейские офицеры с вожделением поглядывали на голые плечи и точеные шейки девушек, все любовались и восхищались очаровательной хозяйкой.

Вид на Михайловский замок и площадь Коннетабля в Петербурге. Худ. Ф. Алексеев

Под утро, когда не посвященные в тайну разъехались, салон затих. Молчаливые служители погасили огонь в люстрах и удалились. И тогда хозяйка со своей подругой, низко кланяясь, вручили оставшимся по белой рубахе и свече. В сторону полетели офицерские сапоги и изящные дамские туфельки, сюртуки и платья, лосины и корсеты. Через несколько минут все облачились в одинаковые длинные белые рубахи. Босые, со свечой в руке, они отправились в другую комнату, превращенную в молельню. Словно в древнем храме здесь над дверями и между окон по-гречески были выписаны библейские изречения. На потолке сияло изображение Святого Духа в виде голубя. Перед иконами в золотых окладах мерцали лампадки. На стене висела большая картина — «Тайная вечеря».

Хозяйка, опустившись на колени под образом Богородицы, начала молитву. Ее гости повторяли за ней необычные слова. Потом подруга хозяйки открыла «Откровение святого Иоанна». Когда Апокалипсис дочитали, запели псалом. Его тихо подхватили все присутствующие. Они поднялись с колен, встали в круг. В центр его вошла Татаринова и начала медленно кружиться. За ней последовали все остальные. В полутьме, под монотонное пение псалма, двигался по комнате белый хоровод. Кружился вправо, посолонь, как солнце по небу ходит. Вскоре пение убыстрилось, вместе с ним ускорился и танец. Тихо скользили по полу босые ноги. Только дыхание молящихся становилось все громче и тяжелее.

Вдруг пение перешло в крик. Вместо церковного псалма зазвучали короткие рифмованные строки — то ли бессвязные, то ли, наоборот, слишком многозначительные. Татаринова пришла в экстаз: закатила глаза и кружилась, как сомнамбула. Присутствующие знали: в таком состоянии она обретает дар пророчества. Ей внимали с величайшим вниманием, запоминая каждую фразу, каждое слово.

Генералу Евгению Александровичу Головину она предсказала успешную военную карьеру — причем сделано это было тогда, когда он находился чуть ли не при смерти и о продолжении военной службы не помышлял. Художника Боровиковского то обнадеживала грядущими успехами, то огорчала предупреждениями о происках завистников, то, наконец, сказала, что «на суд пора предстать», — и все ее пророчества, в т. ч. и последнее, смертное, сбылись.

О политических предсказаниях, точность которых могли бы проверить историки, известно мало — Татаринова их обычно не делала. Но в 1825 г. она умоляла князя А. Н. Голицына отговорить императора от поездки в Таганрог. Когда же это не удалось, на одном из радений выкрикнула: «Царя в сыру землю положу!» И все вздрогнули — ведь это означало смерть.

Увы, предсказание сбылось. А незадолго до восстания декабристов пророчица в трансе воскликнула: «Что же делать, как же быть, Россию надо кровью обмыть». И действительно через несколько дней на Сенатской площади пролилась кровь.

Значительно чаще Татаринова предсказывала на бытовые темы. Конечно, сегодня никто не в силах проверить эти предсказания. Но если учесть, что ее слава непоколебимо держалась более двух десятилетий, что за это время к ней неоднократно обращались десятки людей, и ни один из них не счел Екатерину Филипповну обманщицей, то на вопрос о ее пророческом даре следует, скорее всего, ответить утвердительно.

Живые уста Всевышнего

Екатерина Филипповна Татаринова родилась 29 августа 1783 г. в родовитой дворянской семье. Ее отцом был барон фон Буксгевден, матерью — Екатерина Федоровна Малтиц. Семья была близка к императорскому двору: родственники служили дипломатами, а мать будущей пророчицы при Павле I была назначена главной дамой великой княжны Александры Александровны. После безвременной кончины княжны баронессе и была оставлена квартира в Михайловском замке, где проводились тайные ритуалы кружка ее дочери.

Отец Екатерины Филипповны рано умер, и девочку отдали на воспитание в Смольный институт. Из-за слабого здоровья она не жила в интернате: малышку взяла к себе в семью начальница института графиня Адлерберг. По окончании института Кате, в порядке особого поощрения, государем императором было пожаловано фрейлинское приданое.

Со своим будущим мужем, офицером Астраханского гренадерского полка Иваном Михайловичем Татариновым, она познакомилась дома, на одном из балов: Татаринов служил в полку под началом ее старшего брата. Екатерина Филипповна была лютеранкой, но это не стало препятствием к браку: Иван Михайлович придерживался на сей счет весьма либеральных взглядов.

Фрагмент панорамы «Бородинская бите Худ. Ф. Рубо

Брак с Татариновым не был удачным: не сошлись характерами. Но Екатерина Филипповна, как верная жена, стоически переносила семейные тяготы и всюду следовала за супругом. Когда началась война 1812 г. и муж оказался в действующей армии, госпожа Татаринова следовала за ним вместе с армейскими обозами. В Бородинском сражении старший брат Екатерины Филипповны геройски погиб, а муж был тяжело контужен. Когда через несколько дней, с окровавленной повязкой на голове он возвращался к своему полку, капитана Татаринова встретил по дороге фельдмаршал Кутузов. Капитан вытянулся во фронт и отрапортовал. «Возвращаетесь в полк? Хвалю, МАЙОР! И жалую вам кавалерию!» — ответствовал на рапорт главнокомандующий.

Во время заграничного похода Иван Михайлович был еще раз тяжело ранен и по состоянию здоровья оставил военную службу. С женой он жить не стал и поселился в Рязани, где через несколько лет скончался. Так как их единственный сын умер в восьмилетием возрасте, то Екатерина Филипповна неожиданно оказалась совсем одна и вполне естественно, что вскоре начала искать себе утешения.