Великая книга пророков: Книга 2. Заглянувшие в будущее - Непомнящий Николай Николаевич - Страница 10

Портрет Людовика XVI. Худ. Ж. С. Дюплесси

К тому времени королева уже не была в состоянии долго обсуждать серьезные материи, поэтому она спросила графа, где он родился.

— В Иерусалиме.

— Как давно?

— Пусть Ваше Величество простит мне небольшое суеверие: я не называю своего возраста, ибо это приносит несчастье.

— Что до меня, Королевский Альманах не позволяет мне кокетничать. Прощайте. Вам сообщат волю короля.

Это означало конец аудиенции. Мы вышли. По дороге ко мне граф сказал:

— Позвольте и с Вами проститься, я Вас покидаю, и надолго — я не собираюсь пробыть больше четырех дней во Франции.

— Что же побудило Вас так быстро уехать?

— Королева расскажет королю то, что я ей сейчас сказал. Людовик XVI в свою очередь передаст это господину де Морепа, и тот состряпает ордер на мой арест, лейтенанту полиции будет велено исполнить его. Я знаю, как это бывает и вовсе не жажду оказаться в Бастилии.

— Какая Вам разница? Вы оттуда выйдете через замочную скважину.

— Предпочитаю не прибегать к чуду. Прощайте.

— А если король Вас пригласит?

— Я вернусь.

— Как Вы узнаете?

— У меня есть средство, не беспокойтесь об этом.

— А пока я буду скомпрометирована.

— Нет. Прощайте.

Он уехал, как только снял ливрею.

Спустя два часа госпожу д'Адемар вызвали к королю. Там же была и королева, слегка смущенная. Король же улыбался. Он посоветовался с господином де Морепа, и встреча состоится, если тот согласен. Успокоившись, госпожа д'Адемар вернулась к себе. Прошло еще два часа, и к ней постучался господин де Морепа. Завязался разговор, и в это время открылась дверь — граф Сен-Жермен вошел, подошел к Морепа со словами: „Король призвал вас к себе для того, чтобы Вы дали ему хорошие советы, а Вы печетесь только о своем авторитете. Противясь тому, чтобы я встретился с королем, Вы губите монархию, ибо я могу посвятить Франции лишь ограниченное время, и когда оно истечет, я смогу вернуться сюда лишь спустя три поколения. Я сказал королеве все, что мне было дозволено сказать, королю же я сказал бы больше. Жаль, что Вы встали между Его Величеством и мной. Мне не в чем будет себя упрекать, когда ужасная анархия обрушится на Францию. Вам не суждено увидеть эти несчастья, но достаточно для памяти о Вас то, что Вы их подготовили… Не ждите от потомков уважения — Вы были легкомысленным и неспособным министром, и Вас отнесут к тем, кто губит империи“.

Высказав все это единым духом, граф Сен-Жермен повернулся к двери, закрыл ее и исчез.

Господин де Морепа был минут десять в шоке, затем вновь овладел собой и, обращаясь к госпоже д'Адемар, сказал: „Однако каков наглец! Я сейчас кое-кому его отрекомендую“.

Он позвал своих людей, распорядился схватить графа, но его и след простыл».

Таинственное исчезновение

В 1846 г. венский писатель Франц Греффер опубликовал странный рассказ о встрече своего брата Рудольфа с графом Сен-Жерменом в Вене между 1788 и 1790 гг. Самое странное — это то, что Греффер ждал больше 50 лет для того, чтобы поведать об этой встрече. «Однажды прошел слух, что граф Сен-Жермен, самый таинственный и непонятный человек, находится в Вене. Среди всех, кто был с ним знаком, прошел как будто удар током. Наш кружок адептов в трансе — Сен-Жермен в Вене!» Р. Греффер поспешно отправился в Хиниберг, где в деревенском доме хранил свои документы. Среди них находилось рекомендательное письмо для Сен-Жермена от гениального авантюриста Казановы, с которым ему довелось встретиться в Амстердаме. Затем Греффер поспешно же возвратился в контору. Тут его информируют о том, что час назад приходил к нему человек, внешний вид которого всех удивил. «Он был ни высоким, ни низким, очень пропорционально сложенным, и носил на себе печать бесспорного благородства… Он произнес по-французски, как будто для себя и не заботясь о присутствующих: „Я проживаю в Федальхофе, в комнате, которую занимал Лейбниц в 1713 г.“. Ушел он раньше, чем кто-либо успел слово сказать…»

Вена. Дворец Бельведер. Южный фасад

Пять минут спустя они были в Федаль-хофе, но комната Лейбница была пуста.

Никто не знал, когда «американский джентльмен» вернется. Не было следов багажа, кроме небольшого металлического сундука. Время близилось к ужину. В голове Греффера звучала мысль о том, что нужно сходить к барону Линдену. Встретившись в «Энте», они вместе отправились на Ландштрассе, куда нечто, похожее на смутное предчувствие, их торопило.

«Лаборатория была открыта, и они вскрикнули одновременно: Сен-Жермен сидел за столом и мирно читал большую книгу Парацельса. Они стояли на пороге и молчали. Таинственный гость медленно закрыл книгу и также медленно встал. Те прекрасно знали, что именно „Чудесный человек“ им явился. Описание служащих конторы лишь отдаленно напоминало действительность. Как будто величественная аура окружала его целиком. От него исходило и держалось в воздухе царственное достоинство. Оба мужчины стояли в молчании. Граф пошел им навстречу, и они зашли. Затем, простыми словами, без формальностей, удивительно гармоничным и звучащим из глубины души тенором, он сказал Грефферу по-французски: „У Вас для меня рекомендательное письмо от господина де Сейнгалта. В этом нет нужды. Этот господин — барон Линден.

Я знал, что вы оба будете здесь сейчас.

У вас есть второе письмо для меня из Брюля. Но художника спасти нельзя — легкое задето. Он умрет 8 июля 1805 г. (Речь шла о брате Казановы, художнике Жаке-Франсуа, умершем в Брюле в 1805 г.) Человек, который сейчас лишь ребенок и которого зовут Буонапарте, будет тому косвенно виной. А теперь, господа, — я знаю к чему вы стремитесь — чем могу быть полезным? Говорите“.

Но говорить мы не могли. Тогда Линден выдвинул небольшой столик, достал из шкафчика сладости, поставил их перед гостем и спустился в подвал.

Жестом граф усадил Греффера, уселся сам и сказал: „Я знал, что Ваш друг Линден выйдет, он вынужден был это сделать.

Я хочу услужить Вам одному. Я знаю Вас от Анжело Солимана, которому я оказал услугу в Африке. Если Линден вернется, я его вновь отправлю“. Греффер пришел в себя, но тем не менее был слишком шокирован, чтобы ответить иначе, чем: „Я понимаю, у меня есть предчувствие“.

Между тем Линден вернулся и поставил две бутылки на стол. Сен-Жермен улыбнулся с невыразимым благородством. Линден предложил освежиться. Улыбка графа превратилась в смех.

— Скажите мне, — сказал он, — есть ли на земле человек, который видел бы, как я ем или пью? — и, указывая пальцем на бутылку. — Этот токай не прямо из Венгрии: он послан моей подругой, великой Екатериной Российской. Ей так понравились картины больного художника о битве при Медлинге, что она ему прислала целую бочку этого вина. Греффер и Линден были в изумлении: вино было куплено у Казановы[3].

Граф попросил принести все для того, чтобы писать, что Линден и сделал. „Чудо-творец“ разрезал лист бумаги на две одинаковые части, положил их рядом, взял перо в каждую руку и стал писать одновременно двумя руками по полстраницы, расписался и сказал: „Вы собираете автографы — вот два одинаковых текста“. Друзья воскликнули: „Волшебство“, ибо оба почерка были абсолютно идентичными: разницы никакой не было.

Граф улыбнулся, наложил оба текста друг на друга и приставил их к окну: казалось, здесь был только один лист — экземпляры были настолько же похожими, насколько могут ими быть два оттиска одной гравюры. Изумленные свидетели молчали.

Граф сказал: „Я хотел бы, чтобы один из этих листов был передан как можно скорее Анжело. Через пятнадцать минут он выйдет вместе с князем Лихтенштейном; посыльному будет передана маленькая шкатулка“.

Затем постепенно граф принял торжественный вид. В течение нескольких секунд он был твердым как статуя. Его неизменно живые глаза стали тусклыми, без огня и цвета. Вскоре он снова ожил. Рукой он обозначил свой уход, затем сказал: „Ухожу. Вы меня увидите еще раз. Завтра ночью я уеду. Я крайне нужен в Константинополе, затем в Англии, чтобы подготовить два открытия, которыми будут пользоваться в будущем — железные дороги и паровую машину. Они понадобятся Германии. Постепенно времена года будут меняться, сначала весна, затем лето. Именно постепенная остановка времени обозначает конец цикла. Я все это вижу. Поверьте, ни астрологи, ни метеорологи ничего не знают. Нужно учиться в пирамидах, как я это делал. К концу века исчезну из Европы и уеду в пределы Гималаев. Я буду там отдыхать: мне нужно отдохнуть. Ровно через восемьдесят пять лет люди вновь вспомнят обо мне. Прощайте, я вас люблю…“