Мертвый сезон в раю (СИ) - Солодкова Татьяна Владимировна - Страница 61

— Теперь будет, — сказала уверенно.

Эль действительно не сомневалась. Целомудрие до брака давно не считалось обязательным даже в среде высших аристократов. Не болтай о своей личной жизни во всеуслышание, и будет тебе счастье — вот политика современности. А болтать Элинор уж точно не собиралась.

Она не ждала от него романтики, признаний в любви или каких-то обещаний на будущее. Эль помнила, что скоро уедет и, вероятно, они даже никогда больше не встретятся. Но ей хотелось запомнить это первое чувство, желание по-настоящему быть с кем-то, и уже сейчас она знала наверняка, что не будет жалеть.

Грегори чуть прищурился, глядя на нее.

А она, лукаво улыбнувшись, вздернула бровь, без слов спрашивая: идешь или нет?

Эль Викандер не трусиха и редко сожалеет о принятых решениях, но и упрашивать она точно не станет.

Упрашивать не пришлось.

Видимо, наконец придушив на корню голос разума в своей голове, Тэйт снова ее поцеловал. И в этом поцелуе не было даже намека на прощание — скорее обещание, что это только начало.

А потом Грегори вдруг подхватил ее под бедра, отрывая от пола, отчего Элинор пискнула от неожиданности, крепко вцепившись ему в плечи, но и не думая протестовать.

— Сама напросилась, — произнес он уже куда-то в область ее солнечного сплетения и уверенно переступил порог чужой спальни…

Чтобы захлопнуть дверь уже изнутри.

Глава 19

Утро встретило не палящим солнцем, а мягким светом, пробивающимся сквозь плотно прикрытые шторы.

Да, шторы они задернули, причем по инициативе Эль. По правде говоря, Грегори был за то, чтобы оставить окно незанавешенным, чтобы в комнату попадал хотя бы тусклый свет уличного фонаря. Каково же было его удивление, когда оказалось, что у Кардинес имелся совсем другой план — не выключать свет.

Грег не был у Лауры первым мужчиной, до встречи с ним она уже имела некоторый опыт. Тем не менее оставлять включенным свет для нее всегда было нерушимым табу. Ждал ли он чего-то другого от «девочки» Сардинес? Разумеется, нет. И, что уж греха таить, был приятно удивлен.

А когда она возмущенно заявила: «Я же без света не увижу самое интересное!» — Грегори и вовсе чуть все не испортил, бессовестно заржав.

«Интересное» она не увидит, понимаете ли.

Удивительная, необычная, смелая.

Как же он поплыл-то…

После расставания с невестой и имея в своем окружении весьма специфический женский состав: грубоватую, часто агрессивную Мэйв, прилипчивую пиявку-фиалку Инессу, парочку бешеных бабок Першильд-Шерлиз, — в какой-то момент Грегори вообще потерял интерес к противоположному полу. Считай, записал себя в монахи.

Да и Кардинес он сразу оценил лишь внешне, определив в непроходимые дуры. А гляди-ка…

И кто еще непроходимый дурак, торопящийся с выводами, спрашивается? Впрочем, вопрос явно риторический.

Грегори с удовольствием потянулся, наслаждаясь приятной ломотой в мышцах после ночной «зарядки», и повернулся на бок, подставив руку под голову.

Эль мирно спала рядом. Тоже на боку, лицом к нему, укрытая одеялом почему-то поперек, причем обвернув им исключительно талию.

«Правильно, почки нужно держать в тепле», — тут же выдал заточенный за целительство мозг, и Грегу стало смешно от самого себя.

А что он там ей недавно ляпнул? «Половозрелая»? Как она вообще ему после этого не вмазала…

Во сне темная казалась еще младше, чем есть, но исключительно выражением лица — безмятежным, расслабленным, умиротворенным. Все остальное, к счастью, было совсем не детским. Грегори не без удовольствия прошелся взглядом по ее телу: от чуть припухших губ вниз, по изящной линии подбородка, к хрупким ключицам под нежной кожей, уже основательно подкрашенной заработанным в Приме загаром, который повторял форму ворота рубашки, по тонкой руке, лежащей на простыне, еще ниже — по округлому бедру к длинным стройным ногам. И снова вверх — к разметавшимся по подушке каштановым волосам, еще сохраняющим легкую волну после того, как были весь день заплетены в тугую косу. Грег сам снял с них шнурок прошлой ночью, позволяя им свободно рассыпаться по белым плечам…

И чем дольше он смотрел на спящую рядом девушку, тем сильнее ему нравилось то, что видел, а на губы лезла, должно быть, совершенно идиотская улыбка.

Грегори уже не помнил, когда в последний раз чувствовал себя таким живым. Хотя нет, помнил, конечно: полтора года назад. И ни разу с той ночи, когда произошел пожар в госпитале. Даже когда к нему на время возвращался магический дар, это было иначе — эйфория, пьяное счастье, ощущение всемогущества. А уж как целитель он знал наверняка: вслед за эмоциями на пике всегда приходит откат. Сейчас же все было по-другому: не хотелось думать ни о прошлом, ни о будущем, ни о чем-либо жалеть. Ловить момент — да.

Однако неопытных девушек у него прежде не было, и целитель внутри победил эгоиста — Грег протянул руку и осторожно, чтобы не разбудить Кардинес, коснулся ее плеча: аура здорового человека, полный магический резерв. Будь у него магия, он мог бы сделать первую близость для партнерши полностью безболезненной, но, к счастью, и она не была простой смертной, и к утру ее самоисцеление уже справилось со всеми неприятными последствиями.

Несмотря на то что действовал Грегори осторожно, веки Эль все-таки дрогнули. Глаза она еще не открывала, зато улыбнулась тепло и вместе с тем довольно.

— Что ты делаешь? — спросила хрипловатым спросонья голосом.

Он не стал врать.

— Проверяю твое здоровье.

Она хихикнула и глубже зарылась носом в подушку.

— Чувствую себя прекрасно, — приглушенно донеслось уже оттуда.

— Вижу, — отозвался Грегори и убрал руку с ее плеча. Но только затем, чтобы перенести ее ниже, провести по обнаженному бедру, подхватить под коленку, и закинуть ногу на себя.

Эль не только не протестовала против такого самоуправства, но и тут же придвинулась ближе, чтобы обоим было удобнее. А потом еще и обвила его шею рукой, вынуждая наклониться ниже.

— Ты мне нравишься, — прошептала все еще сонно и клюнула его носом в щеку с уже пробивающейся щетиной.

— Я побреюсь, — клятвенно пообещал Грег, притягивая ее к себе ближе. — А уж как ты мне нравишься…

После чего, не глядя нащупав край одеяла, бессовестно отбросил его в сторону.

Эль снова не возражала.

***

Рассветало в Приме в это время года особенно рано, поэтому даже спустя два часа город еще только просыпался. Из приоткрытой форточки доносился звук метлы дворника и голоса первых прохожих. Зашевелились и соседи: за стеной что-то уронили, в коридоре проскрипели половицы.

Грег все еще расслабленно валялся на кровати, правда, теперь полусидя и подложив себе под спину подушку. Нужно было одеться и убираться восвояси, пока не проснулось вообще все общежитие и кто-нибудь не заметил его выходящим из чужой спальни. Но двигаться было лень, и он позволил себе побездельничать еще несколько минут. Кроме того, покидать комнату в отсутствие ее хозяйки попахивало бегством, а ему не хотелось, чтобы Эль неверно истолковала причину его ухода.

Наконец щелкнула задвижка, и Кардинес появилась из ванной. Обмотавшись поперек тела одним большим полотенцем, вторым, поменьше, она на ходу пыталась просушить волосы.

— О, ты еще не ушел, — улыбнулась, когда откинула волосы от лица.

Вот тебе и «как бы чего не подумала». А она не только не подумала бы, но и ожидала, что он уже уйдет к ее возвращению.

Грег усмехнулся, покачал головой.

— Сардинес, кажется, ты нравишься мне еще больше, — признался на полном серьезе и наконец заставил себя подняться с кровати.

Эль, естественно, скорчила рожицу в ответ на «Сардинес», но, похоже, уже смирилась с рыбьим прозвищем и ограничилась красноречивым закатыванием глаз к потолку.

Грегори тем временем поискал взглядом свои брюки, нашел их на полу под окном и, подняв, принялся одеваться.