Моя попытка прожить жизнь Бессмертного Даоса IV (СИ) - Мордорский Ваня - Страница 6

Губы прошептали знакомые, отличающиеся от обычных, даосские иероглифы.

Ушедшие в Небо.

Сотни плит справа и слева шли ровными рядами.

Я остановился у первой плиты, стер пыль с углубления в форме ступни и иероглифа и… замер.

След светился. Тускло, едва заметно, но светился.

Это была не могила — костей здесь не лежало.

Это было что-то другое.

Я видел слепок Ци того, чье имя было вычерчено в камне.

Святой Чжу.

Я действительно ощутил уже мне знакомую Святую Ци от этой светящейся ступни, вот только она отличалась от той, что я взял из четок и той, что была в моем волосе. Они были словно обезличены. А эта…

Эта отдавала золотыми блестками.

Я не смог удержаться и прикоснулся к следу, и в тот же миг мой мозг озарила резкая вспышка.

Я увидел последний миг. Молодой Чжу с озорной улыбкой отталкивается от камня, оглядывая перепуганных, стоящих внизу детей в оранжевых, монашеских робах:

— Я вас защищу.

И рядом с ним в воздух взмыли сотни таких же Святых, устремившихся в Небо.

К Разлому. Черной трещине, расколовшей мир и испускающей из себя жуткую Пустоту.

Каждый Святой оставил за собой след в камне, горящий такой ослепительной Ци, что мне пришлось прищуриться, чтобы не ослепнуть.

А потом время пошло вспять.

Я увидел не всю жизнь Святого, а лишь то, что составляло его Путь. Короткую сцену, которая была понятна и без слов.

Мальчишка, заслонивший собой кота от старших ребят. Избитый, но не сломленный. Мертвый кот в его руках.

Вспышка.

Вот он уже постарше, ворует еду и несет ее больной сестре.

Вспышка.

Та же девочка на циновке. Бледная, бездыханная. Он давит слезы, пытаясь исцелить ее своей Ци — той, что постиг без учителей, без техник, просто потому, что должен был спасти.

Вспышка и снова воспоминание.

И Чжу уже постарше. Он владеет уже Праведной Ци и защищает крошечного духовного лисенка от группы Практиков.

Вспышка. Новое воспоминание — и он прижимает мертвого лисенка к груди, а глаза его странно светятся.

Вспышка

А потом я вижу уже его совсем молодым и уже Святым. Он идет по деревне, из каждого дома которой доносятся стоны. Чжу заходит в каждый дом и лечит…лечит детей, старух, мужчин от странной черной хвори, в которой чувствуется демонический запах.

В душе Чжу только одна мысль «Защитить».

Защитить от болезней. От врагов. От несправедливости. От злых духов. От злых людей. От злых зверей. От демонов.

Это его путь.

Это его Дао.

Защищать.

Вспышка — и вот он в Долине Памяти.

Он первым становится на каменную плиту и первым ставит оттиск своего Дао в камень. Первый, потому что самый молодой.

Самый молодой Святой в истории. И он пришел защитить этот мир своей жизнью.

А потом Чжу из воспоминания обернулся, прикоснулся к моей груди своей ладонью, и оставил сияющий след в душе.

— Помни нас. — сказал он, и, как в самом начале воспоминания, взмыл в Небо.

Миг — и меня вырвало обратно в реальность.

Тело трясло мелкой дрожью.

— Ван? — бросились ко мне лисы.

— У тебя на груди отпечаток ладони, — вдруг сказал Ли Бо.

Я взглянул на грудь, там действительно был отпечаток ладони. Из Ци. И он таял.

Значит, это больше чем воспоминание. Мне не показалось. Дао этого святого было теперь во мне. Не буквально. Но я понял его. Понял, почему его Дао сделало его таким. Потому что другим он и не мог быть — вся его жизнь подталкивала именно к такому Дао.

Я вздохнул и поднялся и сказал:

— Я помню.

И дотронулся к плите.

— Я не забуду.

— Что ты ощутил? — серьезно спросил Ли Бо, — Для нас ты просто погрузился в себя, а потом резко дернулся.

— Ты знаешь, что это? — спросил я Бессмертного и подошел к следующей плите.

— Слепок Ци? — предположил Ли Бо.

— Нет, это больше, чем Слепок Ци. Это Слепок Дао.

Я все же хотел проверить…неужели каждый святой оставил тут свое Дао?..

Я снова вытер пыль с плиты и увидел оттиск ступни…только эта ступня отличалась. Она была какой-то небольшой. Женской. И сияла каким-то особым мягким, приглушенным светом.

Стало даже немножко страшно касаться я ее.

Но я коснулся.

И увидел женщину. Старую женщину. Она даже не казалось Святой. Просто уставшая от жизни женщина.

Взгляд ее был полон невыносимой грусти от осознания грядущего. Ее душа словно хотела обнять сразу всех, и она ощущала каждого Святого как отдельный нерв, к которому подключилась и забирала всю боль.

Она сострадала.

Боль других была ее болью. Она брала ее и облегчала страдания.

Вспышка.

И я увидел, как она год за годом сидит у постели умирающих стариков, не в силах им помочь, не в силах их спасти, но держит их за руку, и на лице тех появляется легкая улыбка, словно наконец-то они вздохнули свободно. Словно у них исчез страх смерти, страх перед грядущим небытием.

Теперь этот страх был в ней.

В Святой Ляо. Она забирала всё в себя.

Она стала Святой очень поздно. Казалось, она всегда была старой. Она ходила среди обычных людей и помогала им. Она отличалась от других Святых. Но в нужный момент она пришла разделить их боль и помочь. Стать заплаткой в Небе.

Она стояла передо мной на расстоянии вытянутой руки, и дотронулась до моего сердца своим старым сморщенным пальцем, который светился от переизбытка Святой Ци.

— Кто мы без сердца?

Через секунду она растаяла, а я ощущал ее прикосновение на своем сердце. Словно пролетавший мимо осенний лист случайно задел меня и унесся дальше.

Вспышка — и меня вернуло в реальность.

Рядом сидели лисы, а кувшин летал надо мной.

Да, эти Святые оставили слепки Дао для следующих поколений. Каждый оставил свой Путь. Чтобы мы могли увидеть и помнить.

Я поднялся. Сейчас я не собирался касаться каждой плиты. Потому что я ощущал, что не выдержу этого.

Теперь на меня еще больше давила тоска этого места — тоска, исходящая откуда-то от храма.

— Ты такое когда-нибудь видел, Ли Бо? — спросил я Бессмертного и сделал шаг вперед.

— Никогда. — честно ответил он, — Я даже представить себе не мог, что подобное место существует. Ведь Святые всегда были сами по себе. Они одиночки.

— Ты ошибался. — коротко ответил я.

Я решил не выбирать. Сделал с десяток шагов, которые дались мне тяжело. Закрыл глаза, и дотронулся до плиты.

К тому, что меня перенесло я уже был готов. А вот к тому, что увижу — нет.

Вспышка — и я оказываюсь в хлипком домике, где молодая девушка рыдает над колыбелью, где лежит мертвое дитя. Она — обычный человек. Даже не Практик.

Вспышка — и я в новом месте.

Передо мной небольшой храм, где молодая девушка, уже вступившая на путь Праведности убаюкивает на руках ребенка. На ее коленях засыпал другой ребенок, а вокруг раскинулись другие ученики, которым она что-то напевала. Все они засыпали.

В сердце ее была забота и больше ничего. Она спасла каждого из этих детей и дала им новую, безопасную и счастливую жизнь.

Она не имела своих детей. Но все дети были ее детьми.

На сердце почему-то защемило.

Это был тот раз, когда я не захотел видеть, что было дальше. Потому что я боялся, что эта идиллия прервется чем-то кровавым.

Но ничего не случилось.

Кроме того, что эта девушка сияющими от Ци губами поцеловала меня в лоб, и меня выбросило из воспоминаний.

Она показала всё, что хотела. Возможно, не всем показывается одно и то же.

Я тяжело вздохнул. Трех увиденных Дао мне хватило. Сердце будто отяжелело еще тремя жизнями.

— У тебя на лбу след от губ. — сказала Хрули.

— Да. — ответил я. — Пошли в храм. Я чувствую, что нам нужно туда. — сказал я, чувствуя, как на сердце осели три чужие судьбы.

С каждым шагом становилось тяжелее. Не физически — душа ныла, будто переполненный сосуд.

Я шагал вдоль плит бросая взгляд налево и направо. Сколько же тут было Святых. Они собрались тут со всей Поднебесной в момент, когда их помощь была нужна, чтобы спасти этот мир? И почему помочь могли только они? Неужели от обычных практиков, или Бессмертных пользы не было совсем? Почему весь удар взяли на себя Праведники?