Моя попытка прожить жизнь Бессмертного Даоса IV (СИ) - Мордорский Ваня - Страница 26

И первым делом она… превратилась в человека, в обнаженную девушку, и с нее сползла старая тигриная шкура. Она посмотрела на нее…нет, не с отвращением, а чувством, что она ее переросла, потому что она и сама может превращаться в тигра. И это будет совсем другой тигр, не рыжий, а…

Она взмахнула рукой и рука ее покрылась белой шерстью.

Да, белая тигрица. Вот какой ее настоящий цвет. И эта шкура заглушала это. Скрывала ее запах и цвет.

Ясно, — вдруг понял Сяочжу, — кто-то таким образом в детстве скрыл меня от других тигров. Вот только я этого не помню. Я должна вспомнить, — сказала себе девушка. — Вспомнить, почему я испытываю ненависть к черным тиграм, и почему запах и зов привели меня в эти места. Ведь я не случайно тут. Я ощутила тут что-то знакомое. Что-то родное.

И с этим надо разобраться.

Но сначала ей нужно было залечить раны и…уйти подальше из этого места. Потому что где один тигр, там их несколько. И ее обязательно найдут. А для этого было еще рано. Она ощущала, что еще не вошла в свою полную силу. Для этого ей нужно «сжиться» со своей настоящей сутью, которую она избегала много лет.

А еще выяснить, почему ее тянуло в эти места, которые иногда казались такими знакомыми.

Глава 13

Было, конечно, слишком самоуверенно ожидать, что на мое короткое приветствие кто-либо ответит. Во всяком случае на человеческом языке. В драконах что-то было, какая-то «законсервированная» жизнь. Есть моменты, когда понимаешь, что тот кто дал тебе совет, абсолютно верный совет, вот только не в отношении тебя.

Я чувствовал, что мне вести себя как гость не подходит. Но и вести себя как хозяин мне тоже не подходит. Нужно что-то другое.

Я на мгновение отпустил себя. Отпустил ноги. Перестал их контролировать. Они сами придут туда, куда надо. Они сами ступят на «тропу».

С первым же шагом я попал в состояние безвременья, словно мир вокруг остановился, была только тропа и мои светящиеся шаги. По этим же шагам с осторожностью ступали, или скорее крались, лисы, боясь нарушить зыбкое состояние, в которое я вошел.

Я смотрел на драконов, и все они были действительно словно застывшими в движении: будто они хотели взлететь в Небо, взреветь, забраться на скалы, как вдруг их сковало камнем, создав из них скульптуры. А ведь это неспроста. Как там сказал гусь? Они охраняли чистую воду, пока один человек не пришёл с сердцем, полным требований. Он бросил в источник монету… и сказал: «Я требую».

Ли Бо сказал про драконов времени? Что ж, для этих драконов время остановилось.

Каменные исполины застыли, кто где между скал, и их тела закручивались, словно десятки спиралей. Они действительно будто сторожили этот проход, вернее, сторожили то, что располагалось за ним. Как там сказал Ли Бо — «Источник Времени»? Что это? Просто красочное название, или что-то действительно имеющее отношение к Времени? Да и разве может существовать Источник Времени? Опять что-то иносказательное, но уже от Бессмертного, который неверно понял дракона?

Мне кажется, Бессмертный и сам не знал о чем говорил. Возможно, он повторял чьи-то слова, не понимая их смысла. Иначе бы объяснил, что имел в виду. Как, например, было с Дао, когда оказалось, что он так и не постиг свое Дао…но уверенно рассказывал о нем направо и налево, и наставлял других.

А возможно…возможно Ли Бо постиг свое Дао, но не смирился с ним…пошел против него. Зная Ли Бо — это очень даже возможно.

Я взглянул на драконов. Значит, они когда-то были живыми?

Выглядели как камни, но ведь и Ли Бо с виду простой глиняный кувшин. В этом мире «живой» — понятие растяжимое.

Неожиданно бесстрашно из кувшина выглянул Лянг. Его глаза всматривались в драконов, в каждую их застывшую чешуйку, в каждую лапу, в каждый волосок. Он словно впитывал, как должен выглядеть настоящий дракон.

Он был маленьким, уязвимым, беспомощным карпом перед пятнадцатью монстрами этого Древнего Мира, но в нем не было страха. Он видел в них себя — того будущего себя «дракона» которым обязан, просто должен стать. Иначе вся его жизнь, все три тысячи лет будут бессмысленны.

Мои ноги, вернее, путь несли меня мимо первых драконов к тому, что был самым крупным. Вместо того, чтобы пройти долину насквозь, я свернул к статуям. Сама «тропа» вильнула туда. Я ощутил, как внутри шевельнулись, словно живые воспоминания Святых. Они молчали. Но наталкивали на какую-то мысль, имеющую отношение к драконам.

И тут неожиданное сделал Лянг. Вода из кувшина, словно живая, тонкой пленкой поднялась вверх на полметра, в виде такой-себе волны, и на вершине этой волны скользил карп.

Получается, — понял я, — он всегда так умел?

А ведь действительно, при его владении стихией Воды, чего он только не мог бы ей делать. Значит, просто не хотел. Но сейчас он хотел видеть драконов. Или не просто видеть, а что-то показать. Что-то сделать. И мешать я ему не стал.

Мы дошли до самого крупного дракона. Его морда была широкой и легко бы проглотила и парочку человек, а рога вились вверх и назад. Чешуя, казалось, была сложена из речной гальки.

Несколько секунд мы стояли, разглядывая это монументальное создание, и Лянг неожиданно выплеснул жемчужину прямо на воду перед собой.

— Я когда-нибудь стану таким, как вы, — сказал он своим мощным голосом, и кувшин помог ему долететь до лапы дракона.

— Это жемчужина, которую я подобрал в самом детстве. Она дала мне сил, она сделала меня могущественным карпом и помогла выжить. В ней не так много стихии, но она мне дороже всех остальных. Она — моя память. Я отдаю ее вам, потому что глядя на ваши могучие тела, я понял, что оставляя ее у себя, я привязываюсь к старому. А я должен лететь ввысь, а не цепляться за дно. Ты большой, но и я таким буду.

Жемчужина, удерживаемая струйкой воды, спикировала прямо в лапу дракона. И по горам будто прокатилось эхо могучей горной реки. Словно отголосок голоса дракона, который донесся до нас из прошлого.

— Я чувствую… — сказал Лянг, обращаясь к этому огромному дракону, — что ты — начало реки…

Лянг прикоснулся своим плавником к каменному дракону и поклонился.

Треськ!

Камень вздрогнул, и из пасти дракона вырвалось дыхание в виде слабого пара, а из глаз осыпалась каменная пыль и хлынул слабый свет.

— Тот, кто пришел с даром — не просит разрешения. Это дает ему право пройти, — произнес голосом, в котором плескался рев водопада, — Тот кто отдал часть себя, достоин стать настоящим драконом. Воспоминания ценнее, чем вещь.

Дракон слабо пошевелил головой, словно это единственное, чем он мог пошевелить. Вслед за ним зашевелились и другие драконы. Отовсюду со скал посыпались камни и булыжники. Будто лишь одно движение могло обрушить тут камнепад.

Только теперь, оказавшись вблизи, я понял, что все драконы разные. Настолько разные, что непонятно как их вообще можно друг с другом перепутать. Они не были живыми. Только их глаза жили. Тела были скованы, и они явно не имели сил, чтобы вырваться из этого каменного плена.

— Теперь к нему, — шепнул мне Лянг и мы двинулись ко второму дракону. Узкому, стройному. Мне почему-то почудилось, что цвет его тела без камня был подобен цвету утренней травы, а плавники, спадающие вдоль спины, напоминали листву.

Глаза его раскрылись, они были цвета морского дна.

Лянг вытащил еще одну жемчужину.

— Эта жемчужина наполнена стихией воды, которую я собирал из весенних дождей. Каждую весну вода падала в наше озеро и я копил ее в отдельную жемчужину. В эту. Я отдаю ее вам, потому что ощущаю от вас запах весны, — сказал карп следующему дракону.

Жемчужина была действительно с каким-то необычным оттенком, и раньше я ее не видел. Сколько же жемчужин в этом запасливом карпе?

Как-то не так я себе представлял проход, через Долину Драконов после слов гуся. Совсем не так. Внутри зрело странное ощущение какой-то…лжи. Не в словах драконов, не в словах карпа, а в самой долине. Долина…драконы…человек с требованием… Кто мог требовать что-то от драконов? Кто мог обратить их в камень? Ведь слова про монету скорее всего просто метафора. Кто?