Телохранитель Генсека. Том 2 (СИ) - Алмазный Петр - Страница 41

— Да как ты смеешь так разговаривать с генералом КГБ⁈ Я всю войну прошел! Я в СМЕРШе служил!!! Да я таких как ты, тыловых крыс, лично расстреливал!

Дальше все случилось одновременно. Федорчук выхватил пистолет, направил его на Удилова. Я кинулся на Федорчука — сработали рефлексы телохранителя. Успел перехватить его руку в тот самый момент, как прогремел выстрел. Но, слава богу, сбил направление. Проведя захват, завернул руку Федорчука за спину — боров громко заорал от боли. Наградной пистолет упал на пол. Федорчук рванулся, но безрезультатно. Я поддал ногой пистолет, оттолкнув его под стол. В следующую секунду на помощь пришел телохранитель Андропова. Помог надеть наручники на разбушевавшегося генерала.

— В мою комнату отдыха его, пусть охладится, — распорядился Андропов. Телохранитель втолкнул Федорчука в комнату, где мы недавно пили чай, а Андропов выглядел гостеприимным хозяином. — Потом, когда шум утихнет, переведем его во внутреннюю тюрьму.

Я глянул на Удилова — тот продолжал сидеть на стуле с совершенно невозмутимым видом.

Повернулся к Рябенко — и только сейчас увидел, что генерал держится за бедро. Лицо его было бледное, по брюкам расплывалось кровавое пятно.

— Кажется, попал, — сказал Рябенко и стал медленно оседать на пол.

Я стащил с него ремень и перетянул ногу выше ранения, чтобы остановить кровотечение. Тут же вбежал дежурный врач. Мельком глянул на ранение Рябенко, попросил подождать буквально минуту и юркнул в комнату отдыха. Вскоре доносившийся оттуда рев Федорчука прекратился — наверняка что-то вкололи.

Вскоре весь кабинет Андропова наполнился людьми. Рябенко оказали первую помощь и унесли на носилках. Через пару минут с улицы донеслись звуки удаляющейся сирены.

— Спокойно, товарищи, все живы. Товарищу Рябенко оказали помощь, он уже на пути в больницу, — успокаивал Андропов собравшихся. — Продолжаем работать в обычном режиме. Это был случайный выстрел, по неосторожности. Патрон в патроннике остался. Так что генерал Рябенко ранил себя случайно.

Кабинет опустел тут же. Приказы Андропова выполнялись беспрекословно. С председателем КГБ остались только мы с Удиловым. Юрий Владимирович задумчиво произнес:

— Может, его тоже гипнотизер обработал?

— Там обрабатывать нечего, — пошутил Вадим Николаевич, постучав себя кулаком по лбу, — мозгов у Федорчука нет, одна кость. Но Лесков сейчас будет действовать быстро. Давайте пока пустим слух, что у Федорчука сердечный приступ. Это спровоцирует агента. А вы, Владимир Тимофеевич, будьте готовы к любым провокациям.

— И, все-таки, пусть специалисты из Института Сербского проверят Федорчука. Лучше пригласить профессора Ухтомского сюда… — Андропов вернулся к столу, устало опустился в кресло и сказал: — Второе покушение на меня за два года. И готовится четвертое покушение на Генсека. Хотя и к лучшему — маски сброшены…

И он тут же переключился на текущие вопросы:

— Вам, Вадим Николаевич, придется еще раз съездить в Киев. И не одному, а с целой бригадой следователей и специалистов. А вы, Владимир Тимофеевич, пока замените Рябенко. Приказ о вашем назначении исполняющим обязанности начальника охраны Генерального секретаря сейчас подготовят.

— Служу Советскому Союзу! Разрешите приступить к исполнению?

— Разрешаю. И… — уже сделав шаг к дверям, я остановился. — учтите, что у начальника охраны будет много бумажной работы. Бюрократические моменты не запускайте.

Я кивнул и покинул кабинет.

Сразу же позвонил в Заречье. Там мне сообщили, что Леонид Ильич в Кремле.

Вышел из приемной, быстро спустился по лестнице и, выскочив во внутренний дворик, прыгнул в копейку. Минуты через три я был уже на Старой площади. Вошел в третий подъезд здания ЦК, поднялся на второй этаж. В приемной толпился народ. Все говорили одновременно, часто звучала фамилия «Федорчук». Открыв дверь, вошел в кабинет. Леонид Ильич стоял с секретарями возле стола.

— А вот и Володя, — он кивнул, приветствуя меня. — Все, товарищи, работайте, работайте.

Секретари разошлись, покинув кабинет.

— Рассказывай, что там случилось у Андропова?

— Федорчук ворвался в его кабинет и направил на Вадима Николаевича пистолет. Успел выстрелить, но мне удалось его обезвредить. Тем не менее пуля попала в Рябенко. Генерал ранен, сейчас в Кремлевской больнице.

— А Федорчук что? Что он говорит? — Брежнев явно был шокирован. — Да как же Виталий так мог поступить? Боевой офицер, войну прошел! Я же ему как себе доверял! Все думал, ну хоть за Украину могу быть спокоен. А оно вон как вышло.

— Федорчук ревел зверем, находился в совершенно неадекватном психическом состоянии, — сообщил я. — После ему поставили успокоительное, насколько знаю.

— Как придет в себя, доложите. Я лично хочу с ним поговорить, — распорядился Леонид Ильич. — А сейчас поехали к Рябенко.

Прошли в комнату отдыха. Я помог Генсеку надеть пальто, подал каракулевую шапку. Прикрепленным в этот день был Григорьев. Борис Дмитриевич, мордвин по национальности, в отличии от нас с Мишей Солдатовым, был невысокого роста, но жилистый, резкий в движениях человек. Абсолютно немногословный, он умел сливаться с любой местностью, любой обстановкой. Вот уж если кого и можно было назвать тенью Генсека, так это Григорьева.

До Кремлевки кортеж Генсека доехал быстро. В больнице царила суматоха. Санитарки уже успели до блеска надраить полы. И без этого в Кремлевской больнице было всегда чисто, а сейчас все просто сверкало. Леонида Ильича встречал главный врач. Брежнев наскоро поздоровался и потребовал:

— Срочно проведите меня к Рябенко. Как он? В сознании?

— В порядке, насколько это возможно. Готовим к операции, — на бегу рапортовал главврач, Шелепин Андрей Владимирович.

— Рана серьезная? — в голосе Леонида Ильича звучало беспокойство.

— Хорошо, что кровь быстро остановили. Но снимки не радуют. Пуля застряла в кости. Тем не менее, можно сказать, что генералу Рябенко повезло. Еще полсантиметра — и зацепило бы важную артерию. Просто не успели бы довезти, истек бы кровью, — докладывал Шелепин.

В палате у постели Рябенко толпились врачи. Александр Яковлевич был в сознании, но выглядел очень бледным.

— Вот так-то, Леня, — слабо сказал Брежневу и попытался улыбнуться, — войну прошел — ни царапины, а тут в кабинете председателя КГБ пулю поймал. И от своего же, что обиднее всего.

— Ты, Саша, сейчас не разговаривай, — остановил его Леонид Ильич. — Сейчас пулю достанут, потом быстро на ноги встанешь. Ты только умирать не вздумай, у меня кроме тебя уже и друзей не осталось.

Я видел, что Брежнев был по-настоящему потрясен. На глаза Леонида Ильича навернулись слезы. Генсек в принципе был чересчур сентиментален. Хотя сейчас подобная реакция была вполне понятна. Я тоже переживал за генерала, который фактически дал Медведеву путевку в жизнь. Когда я в своей жизни, будучи Владимиром Гуляевым, служил в КГБ, мне такой наставник не встретился. Сейчас я понимал это, и понимал, насколько важна связь поколений. Особенно — в профессиональной сфере.

— Выздоравливай, Саша! — Брежнев наклонился, пожал Рябенко руку. — Ты мне очень нужен.

— Куда я денусь, — Рябенко слабо улыбнулся и, посмотрев на меня, тихо произнес:

— Спасибо, Володя!

— Да за что? Сами же натаскивали по оказанию первой помощи. Выздоравливайте!

Я тоже был взволнован. Рябенко уже стал мне близок. Пожалуй, единственный человек в моей новой «медведевской» реальности, которого могу назвать другом.

Вернувшись в Кремль, Леонид Ильич вызвал Андропова, Цинева и Цвигуна. Причем, пока разговаривал с Цвигуном, Юрий Владимирович и Георгий Карпович меряли шагами приемную. Я стоял снаружи, рядом с дверью, готовый войти в любой момент. Но был спокоен — Цвигун не тот человек, которого стоило опасаться. Да и Григорьев находился в комнате отдыха за кабинетом Брежнева.

Наконец, нас тоже пригласили в кабинет. Брежнев выглядел мрачнее тучи, густые брови сошлись в одну линию. Он начал совещание с вопроса: