Телохранитель Генсека. Том 2 (СИ) - Алмазный Петр - Страница 23

Я терпеть не могу оперетту, но Светлана с Валентиной Ивановной слушали с удовольствием. Испытал настоящее облегчение, когда эта тягомотина закончилась и начался «Голубой огонек».

За минуту до полуночи я открыл шампанское, выстрелив пробкой в потолок. Налил в хрустальные фужеры и, под звон бокалов и бой курантов, поздравил женщин. Еще недавно я даже не подозревал об их существовании, а теперь у меня нет никого роднее.

Я отдал должное праздничному столу. Винегрет любил всегда, а у Валентины Ивановны он был каким-то особенно вкусным. Налегал на гренки. Теща их натерла чесноком с обеих сторон, положила с одной стороны кружочек яйца, а с другой размятые в паштет шпроты. Вроде просто, но в сочетании получалось невероятно вкусно. Когда жена и теща подали картошку по-французски, я уже наелся. Поковырял вилкой в тарелке, выбирая кусок поменьше.

— Давай ешь, твоя охотничья добыча, — заметила теща.

— Это кабанятина что ли? — изумился я, подцепив вилкой еще один кусок мяса. — Даже не знал, что она может быть такая нежная.

— Ой, Володь, будто первый раз из дикого кабана готовим, — улыбнулась Светлана. — Каждый раз после охоты холодильник мясом забит. Ты же любишь, когда мясо сначала маринуем, потом отбиваем, а потом вот так, запеченное с лучком и картошкой. М-ммм… Вкусно получилось!

— Вы селедку под шубой ешьте! — Валентина Ивановна пододвинула к нам салатницу. — Зря что ли старались, готовили?

Я не стал отказываться, надо было уважить хозяек. Но когда на стол поставили холодец, места в желудке уже совсем не осталось. Стащил с блюда с овощами веточку петрушки и жевал ее, с ужасом размышляя о том, что в холодильнике еще стоит огромный «Наполеон». Торт сегодня я точно не осилю…

Не мешало бы размяться, а то чувствую себя как тот волк из мультфильма «Жил-был пес», того гляди «щас спою»! По этому поводу в голову пришла отличная идея:

— Потанцуем? — предложил Светлане.

Встал, протянул руку жене, приглашая на танец. Она взглянула на меня удивленно и одновременно восторженно. Я даже мысленно обругал себя последними словами. Когда последний раз приглашал жену на танцы? А в театр? Да хотя бы в кино?

Подошел к телевизору, прибавил звук. На экране красивый шатен с гусарскими усами пел с легким акцентом: «Во мне моя мечта живет, такая непонятная, такая непонятная мечта»…

Я вел Светлану в танце, не отводя взгляда от ее лица. А она смотрела на меня с такой любовью, что щемило в груди. Вспомнил, как звали певца. Миро Унгар, хорват по национальности, или, по-русски говоря, югослав. «И мы на свете будем жить, и молодость не кончится, и молодость не кончится у нас»…

Молодость, может, и не кончится, но песня, к сожалению, кончилась. Как и танец. Я проводил Свету к стулу, подождал, пока она усядется и вернулся на свое место.

— А теперь торт! — торжественно провозгласила Валентина Ивановна.

— Мам, не влезет уже! — попыталась отказаться Светлана, на что получила приказ «не пререкаться с матерью» и напоминание «как Новый год встретишь, так его и проведешь».

Я наблюдал за ними, удивляясь таким отношениям. Мать с дочерью никогда не ссорились, но и подругами их не назовешь. Иерархия между ними была похлеще, чем субординация у меня на службе.

Света послушно принесла чистые тарелки, нож, десертные ложки. Теща вплыла в зал с большим блюдом, на котором красовался торт.

— Кремовый был бы праздничнее, — произнесла Валентина Ивановна, как мне показалось, напрашиваясь на комплименты, — но «Наполеон» вкуснее. Хотя с ним намного больше возни.

— Валентина Ивановна, вы даже если яд приготовите, он будет вкусным! — неудачно пошутил я, заслужив сердитый взгляд обоих женщин. Поспешил исправиться:

— А торты у вас просто божественные! Этому не научишься специально, это талант, с ним надо родиться!

За комплимент получил в награду самый большой кусок торта. Не, так дело не пойдет… Я потянулся за ножом и разрезал свою порцию на четыре части.

— Никогда не ел ничего вкуснее! — я отщипнул немного ложкой, с трудом заставил себя съесть. Действительно, очень вкусно и просто тает во рту, но мой желудок. похоже, собирается скоро лопнуть.

К счастью, на экране появилась Эдита Пьеха, и мать с дочерью тут же забыли обо мне. Слушали, стараясь не пропустить ни слова. За Пьехой вышли на сцену ребята из ансамбля «Песняры». Света и Валентина Ивановна тихонько подпевали: «Молодость моя, Белоруссия»…

Мне нравились невероятные голоса белорусских певцов, но я поймал себя на том, что весь этот чудесный новогодний вечер меня не оставляет мысль: а ведь скоро восьмое января! Прогремят или нет взрывы в Московском метро? Получилось ли у Андропова предотвратить теракты? Я предупреждал наших, но может быть излишне осторожно? Кроме того, основанием служили не конкретные факты, а мистические «предчувствия». Недавно рискнул напомнить генералу Рябенко об этом вопросе, завтра он обещал сообщить какие-то подробности.

— Володя, иди спать, у тебя завтра дежурство, — Света обняла меня за плечи, чмокнула в щеку. — Мы с мамой со стола уберем пока.

— Помощь не нужна? — предложил я. — Давайте хоть стол соберу.

— Иди спи, сами разберемся, не безрукие, — отмахнулась от меня Валентина Ивановна.

Не стал спорить, ушел в спальню. Лег на кровать, повернулся на один бок, потом на другой. Сна не было ни в одном глазу. Подбив подушку, лег на живот и уткнулся в нее лицом. Воспоминания из прошлой жизни всплывали перед глазами, как слайды — одно за другим.

В мою бытность Владимиром Гуляевым, во время учебы в Минской школе КГБ, по теме террористических актов нас буквально гоняли. Преподаватели требовали, чтобы тема от зубов отскакивала. Плюс постоянные практические занятия. Практика была серьезная: разминирование, техника закладки взрывчатых веществ, техника связи. Но особенно досконально изучали взаимодействие руководства и исполнителей. Организаторы теракта — любого — не могли дать исполнителю исчерпывающих инструкций, тем более, что ситуация менялась постоянно. Передавать новые указания и корректировать старые вводные возможности было мало. Тем более, что это могло привести к провалу всей операции и выдать целую сеть. Поэтому, несмотря на то, что я знал почти о каждом ЧП в прошлом СССР (теперь в моем настоящем), фактор случайности оставался. Не стоит полагаться на случай в таком вопросе и лучше несколько дней до и несколько дней после известной мне даты поездить на метро, присмотреться.

Что я помню о тех терактах? Самые ближайшие — это взрывы восьмого января тысяча девятьсот семьдесят седьмого года. Получается, уже через неделю.

Первый взрыв прогремит между станциями Первомайская и Измайловская. Бомбу взорвали в вагоне метро, и это стоило жизни семи человек. Второй теракт произойдет недалеко от здания КГБ, в продуктовом магазине номер пятнадцать. Третий — неподалеку от продовольственного магазина на Никольской улице. Сейчас она называется улицей 25 октября. Там обошлось без жертв, впрочем, как и на Большой Лубянке. Жертвы были только в вагоне поезда метро. Впрочем, это и понятно: взрыв в закрытом пространстве всегда приводит к большему числу пострадавших.

Следующий теракт — пожар в гостинице «Россия» двадцать пятого февраля этого же года. Буквально через полтора месяца после акций армянских националистов. Погибших куда больше — сорок два человека. Еще больше пострадавших: ожоги, взрывные травмы, отравление дымом. Всего около сотни человек попали в больницу. Этот случай в мое время вызвал очень много споров. Кто-то считал, что этот пожар был следствием конфликта между МВД и КГБ. Поскольку возгорание началось именно в комнате спецмероприятий, или, говоря по-простому, в комнате прослушки.

Несмотря на такие тяжелые и тревожные мысли, я все-таки сумел заснуть.

Утром первого января едва не проспал. Будильник разрывался, но мне снилось, что я бегу по вагону к террористу и не успеваю. Террорист — во сне он был почему-то в грузинской папахе и с кинжалом в зубах — посмотрел на меня нагло. Потом он демонстративно медленно поставил сумку с бомбой и затанцевал лезгинку, продвигаясь к выходу…