Телохранитель Генсека. Том 2 (СИ) - Алмазный Петр - Страница 12

Она встала, с сожалением вздохнула, любовно поглаживая ткань. — Шелк, шерсть и ситец. На платья. Твоя мать шьет отлично, не то, что я. Отдашь ей. А я так и не добралась до ателье.

Потом замерла, что-то вспомнив:

— Сейчас, подожди, еще достану постельное белье. Помнишь, ты индийское привозил? Я два комплекта еще не распечатывала. Приберегла девочкам на приданое. Дома все есть, а ты новое все везешь и везешь. Зачем столько денег тратить?

— Солить их, что ли? — беззлобно огрызнулся я. — Поеду девочек из школы заберу.

— Не торопись. Света их в продленку записала, — сообщила теща. — Да и утром я им зонты дала, добегут до дома. Лучше спокойно соберись в дорогу. Я пока тебе поесть с собой сложу.

Я не стал возражать. Уложил в спортивную сумку подарки, собрал чемодан. Вроде все готово. Посмотрел на часы. Девочек забирать в четыре, Светлану с работы встречать в пять, а еще только начало третьего…

Прошел в зал, включил телевизор. По первой программе показывали документальный фильм из цикла «Рассказы о наших городах». Фильм был о Киеве и я с большим интересом смотрел на экран. Диктор за кадром читал: «А сейчас мы пройдем по Крещатику. Это самая красивая и интересная улица столицы Советской Украины. Полностью разрушенный и уничтоженный в годы Великой Отечественной Войны, Крещатик был восстановлен трудом советских людей». На экране цветущие каштаны Крещатика, просторная Октябрьская площадь, другие улицы и проспекты. Я смотрел и не мог насмотреться на чистейший и красивейший город. На экране мелькали виды Киева, мемориалы и памятники героям Великой Отечественной Войны, вид на Днепр с Владимирской горки. Потом весь экран занял фасад здания Института кибернетики. Башня в тринадцать этажей сверкала на солнце мытыми стеклами. Диктор отрапортовал о том, что скоро будет сдан в эксплуатацию новый корпус, построенный в модернистском стиле по проекту архитектора Сергея Николаевича Миргородского, и что советские ученые достигли больших успехов.

Снова институт кибернетики! Как же мне хочется быстро, как при игре в шашки, просто «срубить» все фигуры противника. Желательно, в один ход. Но политика — игра посложнее шашек.

Глава 6

Вечер прошел в тихой семейной обстановке. Валентина Ивановна стучала спицами, вывязывая узоры на длинном, свернутом в рулон и приколотом булавкой, шарфе. Мы с девочками тут же, устроившись на полу, кидали кубик и передвигали фишки на листе настольной игры. Тихо работал телевизор. Фоном шел фильм с участием Сергея Бондарчука — «Такие высокие горы». Довольно скучная история о сельском учителе, который расследовал пропажу оружия из школьного тира.

Скосив глаза на Светлану, улыбнулся. Она читала книгу, полностью погрузившись в сюжет. Быстро перелистывала страницу, спеша прочесть следующую — торопилась узнать историю прекрасной певицы и влюбленного в нее Андзолето.

— Ну как можно завидовать той, кого любишь⁈ — воскликнула Светлана, осуждая возлюбленного прекрасной Консуэло.

Валентина Ивановна не оставила возглас без внимания, внесла свои пять копеек:

— Я вот недавно прочла книгу «На краю Оймякона».

— Может, «На краю Ойкумены»? Ефремова? — поправил ее.

— Нет, именно Оймякона. Там история комсомолки, учительницы, которая поехала за Амур, нести советскую власть непросвещенным нанайцам.

— Сомневаюсь, что нанайцы живут на Оймяконе. Скорее, якуты. Вообще на Оймяконе находится полюс холода.

— Вот только не надо географии, когда мы говорим о высоком! — возмутилась Валентина Ивановна. — Девушка-комсомолка смогла переломить устаревший уклад жизни, научила туземцев грамоте, русскому языку, приучила спать на простынях! И книга учит полной самоотдаче в борьбе за дело просвещения! Таким должен быть настоящий учитель.

Светлана не обращала на наш спор внимания, полностью погрузившись в книгу. А мне доставляло удовольствие поддразнивать тещу.

— Так в чем дело? Давайте и вас отправим на полюс холода. Будете учить якутских девочек борьбе нанайских мальчиков.

— Вот, Володя, чувствую, что ты опять меня оскорбил. Но на что конкретно обижаться — не могу понять, — теща сердито взглянула на меня и быстрее застучала спицами.

Незаметно дело подошло к ночи. Валентина Ивановна решительно выключила телевизор и скомандовала отбой. Девочки немного покапризничали, но было видно, что уже клюют носами. Скоро в квартире был слышен только храп Валентины Ивановны в зале и шелест страниц у нас в спальне. Светлана все никак не могла оторваться от книги.

Я тоже не мог уснуть, лежал и думал, как пройдет встреча с родителями Медведева. Заподозрят ли они подмену или же мне удастся сыграть эту роль?

Утром проснулся рано. Наскоро позавтракал, выпил две чашки кофе. Валентина Ивановна поднялась следом за мной, сунула в руки большую сумку — с едой на дорогу. По весу килограммов десять.

— Валентина Ивановна, мне ехать два часа, а вы собрали столько еды! Я же не во Владивосток поездом еду.

— Ничего не знаю! Не хватало еще, чтоб голодный остался. Что тогда родственники о твоей теще подумают? — отрезала Валентина Ивановна. — И говори тише, девочек разбудишь.

— Что за шум, а драки нет? — в кухню вошла Светлана. — Хотел уехать, не простившись?

— Свет, просто не хотел тебя будить, — я обнял жену, — тебе же на работу сегодня.

— Я привыкла к твоим постоянным командировкам, — она прижалась ко мне, обвила шею руками, поцеловала.

— А мать у вас мебель, — проворчала за спиной теща.

Светлана отпрянула от меня, смутилась.

— Ой, мам, прости…

— Долгие проводы — лишние слезы, — ревниво сказала теща, выпроваживая меня из кухни. — Давай езжай уже. Быстрее назад вернешься.

Я улыбнулся жене, не стал спорить с тещей, оделся, подхватил сумки и вышел за дверь.

Температура воздуха была всего лишь около трех градусов, но зато дождь прекратился. Лужи блестели в свете фонарей, в них плавали последние осенние листья. Скоро начнется полноценная зима. Это даже хорошо, что к родителям еду сейчас. Со снегом порой на дороге бывают заносы. Если по трассе ехать нормально — чистят, то на проселочных дорогах можно серьезно увязнуть.

Деревня Попово, где жили родители Медведева, находилась на Юго-Западе Московской области, почти на границе с Калужской. Ехать до нее от Кретово часа два — по хорошей погоде.

Сам Медведев ездил к ним редко. Работа занимала много времени, могли выдернуть и в выходные, и в праздники. Особой тоски по родителям он не испытывал, но это и понятно. Обычно к маме и папе тянет либо до шестнадцати лет, пока человек еще по сути ребенок, либо после сорока, когда начинаешь ценить то тепло, которым тебя щедро одаривали родители, и ту безусловную любовь, которую принимал раньше как нечто само собой разумеющееся.

Пока ехал, продолжал копаться в воспоминаниях Медведева. Трудное военное детство, учеба, одноклассники — ничего особенного. Так — легкие штрихи. В книге иной раз героя описывают детальнее, а тут в память будто набросали каких-то фактов, ни один не привязав к эмоциональным переживаниям. Первая любовь — та самая «девушка-трактор-в-поле», к которой до сих пор ревнует Светлана, и о которой сожалеет мать. Но как она выглядит, ее лицо, фигура — об этом воспоминаний не было. Что он к ней чувствовал, как относился, почему расстался — ничего, сплошной туман.

И все-таки, почему воспоминания о прошлом Медведева такие скудные? Даже не знаю, как себя вести, что говорить, когда приеду в «отчий дом». А ведь наверняка есть какие-то общие темы, истории, о которых отец с сыном разговаривают друг с другом намеками, понимая с полуслова и полувзгляда.

Ладно, чего сейчас гадать, буду разбираться с проблемами по мере их поступления. Так, за размышлениями и не заметил, как подъехал к Попово.

Остановил машину на пригорке, вышел из салона и сверху посмотрел на деревню. Обычный советский колхоз. Справные дома. В основном недавно построенные двухквартирные — несколько ровных улиц. В центре села клуб — крыльцо с колоннами, стены покрашены белой краской. Неподалеку контора колхоза и рядом магазин. Чуть вдалеке колхозная баня. Дальше за деревней фермы, мастерские, здание зернотока и прочие хозпостройки.