Стажер магического сыска 3 (СИ) - Гладкая Юлия Борисовна - Страница 39

— Вы про Демида? Да, у него глаз алмаз — ни один шулер, скупщик краденого или мелкий воришка не проскочит мимо. Поговаривают, у него уникальная память, и все ауры он знает наизусть.

— Если это так, то он и впрямь уникален, — согласилась Воронцова. — Впрочем, у него может иметься и некий артефакт для работы.

— Всё возможно. Я, как человек, не наделённый даром, в этом не разбираюсь. — Павел Евгеньевич развёл руками, затем подхватил Анну под локоток и увлёк к входу.

Демид, завидев их, тут же расплылся в улыбке:

— Господин Успенский, рад вас видеть! — поздоровался он, кланяясь. — А ваша дама… Кто будет? Можно ли узнать имя?

— Воронцова Анна Витольдовна, — представил её Павел Евгеньевич. — Детектив. — Он подмигнул Демиду.

— Воронцова? Бывшая глава полиции Парагорска? — в глазах Демида мелькнул интерес.

— Именно так, — согласилась Анна. — Однако это в прошлом.

— Всё течёт, всё меняется, — поддержал её Успенский и коротко кивнул швейцару. Они прошли внутрь здания.

Газовые фонари освещали коридор и последующую за ним залу. Ряды кресел в синем бархате, точно в театре, расположились напротив сцены, где уже стояли некоторые экспонаты торгов, до времени скрытые белой тканью.

Пока Анна разглядывала помещение, Успенский успел поздороваться с несколькими знакомцами и даже начать спорить о происхождении одного лота, указанного в каталоге.

— Я не сомневаюсь в вашей компетентности, Марк Витальевич, но поверьте мне, настоящий сборник «Комедий, историй и трагедий» Уильяма Шекспира едва ли может оказаться у нас в Парагорске. Это был бы поистине бриллиант с двухсотлетней историей, но нет…

— Отчего же нет? — хмурился седой старик с крючковатым носом. — Я уверен, что это именно подлинник от 1623 года и никакой другой!

— Марк Витальевич, дорогой мой, но откуда он на Урале? — поддакивал Успенскому незнакомец с напомаженными усиками.

— По Шёлковому пути! — фыркнул старик и, сверкнув орлиным взглядом, поспешил покинуть спорщиков.

— Старик Филатов верит в чудеса, — прошептал Анне Павел Евгеньевич. — Хотя Рождество на носу — вдруг он и впрямь прав?

— Хотя я не знаток подобных артефактов, меня терзают смутные сомнения, — согласилась с ним Анна. — Хотя Аглая Петровна, пожалуй, встала бы на сторону этого господина. Для неё вера в то, что в Парагорск может попасть та или иная книга — дело чести.

— Полностью с вами согласен, — улыбнулся Успенский. — Впрочем, пока остальные прогуливаются и спорят, давайте-ка займём места. Хотелось бы разглядеть лоты, чтобы не приобрести кота в мешке. У меня, знаете ли, был подобный случай: от избытка чувств купил фарфоровую вазу династии Мин, а уже дома при более близком осмотре понял, что это всего лишь династия Цин.

Анна вздохнула, как бы сочувствуя Павлу Евгеньевичу, и в то же время размышляя, что она ничего в этом не понимает. От этой мысли стало не по себе, словно она пробралась на чужой праздник посмотреть, как веселятся те, кто знает в этом толк.

Безусловно, будь здесь труп, она легко заткнула бы за пояс любого из присутствующих в определении магических знаний, времени смерти и, возможно, мотива. Но из неживого кругом находились лишь изделия старины, в которых она ничуточки не разбиралась.

— Начинается, — сообщил Успенский, и на сцену вышел ведущий.

— Добрый день, дамы и господа! — громогласно произнёс он. — Мы рады приветствовать вас в Аукционном доме господина Табакова на Рождественских торгах. Сегодня вашему вниманию будут представлены как полотна художников, так и фарфор, скульптуры, книги и несколько уникальных лотов, предоставленных специально для вас. Итак, начнём!

Первый лот — картина неизвестного художника-пейзажиста-романтика «Фруктовый сад». Начальная цена — пятьсот рублей! Кто больше, дамы и господа? Не стесняйтесь, делайте ставки!

Следующий час для Воронцовой слился в единый стук молотка по трибуне и выкрики аукциониста: «Вижу семьсот! Кто даст больше? И… Продано!»

Безусловно, экспонаты были интересны, однако тот азарт, с которым Успенский следил за торгами, выжидая момента, ей не передавался, отчего она откровенно начала скучать.

— Триста! — крикнул подле неё Успенский, заставив Анну удивлённо повернуться. Она упустила момент и теперь пыталась понять, за что идут торги.

— Триста, прекрасно! Кто больше? Триста раз… Триста два…

— Пятьсот! — выкрикнул тучный мужчина, сидящий в углу.

— Пятьсот! Принимается, — оживился аукционист. — Пятьсот раз…

— Шестьсот! — Павел Евгеньевич не собирался сдаваться.

— Шестьсот! Раз, два, три… Продано! — Молоток стукнул, оповещая о заключённой сделке.

— Да! — Успенский, не в силах сдержать чувств, взял Анну за руку. — Удалось! Видели, как торговался тот господин? У него железная хватка. Впрочем, на этот раз повезло мне.

— Поздравляю, — улыбнулась Анна, всё ещё не понимая, за что шёл торг. — И… обладателем чего вы стали?

— Сборник стихотворений Пушкина из первой партии, отпечатанной в Петербурге! Вы разве не слышали? — Успенский выглядел слегка расстроенным.

— Простите, Павел Евгеньевич, задумалась, — Анна отвела взгляд.

— А сейчас — только для вас, дамы и господа! Статуэтка богини Гекаты. Пятнадцать сантиметров, металл — серебро. Автор работы… — Аукционист взял паузу и, выждав, когда напряжение нарастёт, объявил: — Яков Брюс!

Шёпот пронёсся по залу, точно лёгкий ветер.

— Не может быть! Ерунда! — слышалось вокруг. — Не у нас в Парагорске!

— Это надувательство! — громко заявил Марк Витальевич. — Работы Брюса не сохранились!

Всеобщий гул голосов поддержал старика.

— И тем не менее, это одна из его скульптур, о которых ходят легенды, — улыбнулся аукционист, став похож на кота, продающего сметану. — Все документы подлинности имеются, как и клеймо автора.

Успенский цокнул языком, и Анна, не сдержавшись, прошептала:

— Павел Евгеньевич, просветите, о чём речь?

— Яков Брюс — колдун Петра Великого. Говорят, он создал несколько статуэток и раздал своим последователям, чтобы и те творили магию. Однако я был уверен, что это не более чем легенды… Но теперь…

— Начальная цена — две тысячи! — провозгласил аукционист.

И не успел он задать привычный вопрос «Кто больше?», как его перебил тучный мужчина из первого ряда в клетчатом костюме:

— Две с половиной!

— Три! — раздался знакомый женский голос от дверей.

Анна обернулась и с удивлением увидела Ольгу Валентиновну, вскинувшую руку.

— Три с половиной! — проворчал старик.

— Четыре! — не сдавалась Ольга.

— Четыре пятьдесят, — робко поддержала дама с вуалью на лице.

— Пять! — рявкнул «клетчатый» так грозно, будто собирался объявить войну всем прочим желающим приобрести статуэтку.

— Шесть! — огрызнулась госпожа Успенская.

— Боже мой, Ольга… — Павел побледнел.

— Семь! — врезался в спор Марк Витальевич.

— Семь пятьсот! — Ольга начала колебаться.

— Семь шестьсот! — Дама в вуали вскинула голову.

— Семь восемьсот! — набычился старик.

— Десять тысяч! — объявил господин в клетчатом, поднимаясь со своего места. — Десять тысяч рублей!

Повисла напряжённая тишина, и тут же аукционист, будто опомнившись, крикнул:

— Десять тысяч раз!.. Два!.. Три!.. Продано! Статуэтка Гекаты уходит господину в клетчатом костюме из первого ряда!

Раздались аплодисменты, будто данный господин сотворил некое чудо. Анна же оглянулась, чтобы увидеть Ольгу, но та уже исчезла, будто её тут и не было.

Павел Евгеньевич сидел, хмурясь и потирая переносицу.

— С вами всё в порядке? — уточнила Анна.

— Да… Да, вполне. В целом я даже рад за господина и его покупку, но Ольга… Она же не собиралась сюда.

— Почему бы и нет? Наверняка ей просто стало одиноко, — предположила Анна, и Успенский, нехотя, кивнул.

Ещё пара лотов ушла без ажиотажа, и аукцион завершился. Павел попросил Анну подождать его, а сам подошёл к Марку Витальевичу: