Стажер магического сыска 3 (СИ) - Гладкая Юлия Борисовна - Страница 22

— Похоже, все попрятались по своим комнатам, — заметил кот.

— Или их никто не будит спозаранку, — буркнул Глеб.

Беглого взгляда за окно хватило, чтобы понять — из дома можно выбраться только на бульдозере. Ни на что не надеясь он снял телефонную трубку — тишина. Провода за ночь тоже не починились магическим образом.

От этой мысли Глеб хмыкнул. В его мире «магическим» обозначало примерно «никаким». А в этом мире, кто его знает, может и сидит где-то маг-телефонист, ругаясь в седые усы тратит драгоценный атман удалённо скручивая порванную линию. Потом под рюмочку водки идёт отмечать день радио…

Глеб встряхнул головой. Не время было отвлекаться, воображая себе местные профессиональные праздники.

Единственным найденным человеком оказалась Акулина, со все ещё раскрасневшимися от слёз глазами. Она тоскливо сидела на кухне и не зная чем себя занять нарезала тесто на полосы, соединяла и снова разрезала.

— Алексей Степанович из комнаты не выходит, — со вздохом сообщила она, вытерла руки о полотенце и почесала Порфирия за ушком. — Плохо ему, из-за сына. Кошмар-то такой. Видное ли дело, родной сын хотел отравить? Ужас, батюшки, ужас. Как же так? Как же Роман Алексеевич-то сподобился-то на такое, а? Маленький ведь такой хорошенький был, такой постреленок озорной. Забежит, бывало на кухню, яблоко хвать и ну бежать. А тут, здрасьте-помилуйте, отравить! Ужас.

— Ужас, — поддакнул Глеб. — Алексею Степановичу-то только на душе плохо? Он себя хорошо чувствует?

Ещё не хватало, чтобы из-за нервов старику сделалось с сердцем плохо. Никакой врач сюда не проберется, чтобы помочь.

— Вроде как, — Акулина пожала округлыми плечами. — А так-то поди знай, когда вся душа разбита. Иди, говорит он мне, возьми выходной, родная. Сегодня всё равно есть не будет никто, боятся все и не выйдет никто, позапирались. Не до кушаний им, дескать.

— Похоже на то, — покивал Порфирий. — А что там насчёт кушаний, говорите?

— А я и не сготовила ничего, — в голосе кухарки слышалась смертельная обида. — Ну как и в самом деле душегуб кушанья отравит, а я потом крайняя? Не хочу, чтоб люди потом слухи пускали, дескать Акулина, злодейка, народ травит. С ума, скажут, сошла старуха. Увольте меня, не понесу я крест такой.

— Паранойя добралась и до нашей кухарки, — заворчал Глеб в сторону, так чтобы Акулина не слышала. — Ситуация накаляется, того и гляди до поножовщины докатятся.

— А так продуктов хватает, — сказала Акулина и сердито взмахнула полотенцем. — И овощи есть, и фрукты, и мясо, и консервов каких хочешь.

Порфирий, будто скаковой конь, прянул ушами.

— А что, — сказал он. — Глеб Яковлевич, консервы это выход? Ну не мог же наш злодей уж всё сверху-донизу в доме перетравить-то?

— Не мог, — кивнул Глеб. — Не будем поддаваться общей панике и падать в пасть безумия.

Акулина махнула рукой, указывая где стоят консервы, наотрез отказавшись даже притрагиваться к ним.

— Случись вот чего, — сказала она, — ауру мою на банке найдут и всё, поедет Акулина, бедная-несчастная, в тюрьму. Не всплакнет никто, слезинки не проронит, передачки не пришлёт.

Чтобы совсем-совсем никто на неё не мог подумать она и вовсе вышла из кухни, словно опасалась, что «случись чего» и всё равно обвинят её, мол, взглядом отравила.

— Безумие страха позаразнее многих эпидемий, — прокомментировал ей вслед Порфирий.

— Это точно, — отозвался Глеб, придирчиво осматривая банки на предмет проколов, вскрытий или чего-то такого.

Ничего подозрительного не обнаружилось, так что он открыл банку мясных консервов, осторожно понюхал, скорее из мнительности, чем из каких-то практических соображений. Дал понюхать коту, тот тоже ничего не обнаружил, так что груда консервов была честно разделена на две тарелки.

— В принципе ничего, — отозвался Порфирий, облизывая перемазанные жиром усы, — жить можно. Тащите ещё одну, рискнем. Помирать, так хоть на сытый желудок.

От второй порции Глеб отказался, и пока Порфирий с аппетитом уминал целую груду мяса, махнул рукой, достал из шкафа бутылку вина. Тщательно осмотрел сургучную пробку, глянул на просвет — нет ли каких подозрительных примесей на дне и налили себе полный бокал.

— Пьёте уже, с утра пораньше? — тут же прокомментировал кот.

— Что-то когда вы меня будили, — ядовито отозвался Глеб, — ни про какие «с утра пораньше» от вас слышно не было.

— Вот так все и начинается, — проигнорировал его замечание Порфирий. — А потом цирроз печени, кряк и всё.

— Я бы предпочел крепкий кофе, — парировал Глеб, — ведь из-за некоторых гостей этого дома выспаться мне не удалось. Но кофе могут отравить. Видел я такое в «Омерзительной восьмерке», жуткое зрелище.

Следующий час они скоротали за тем, что Глеб пересказывал коту сюжет фильма. Дом продолжал хранить тишину, никто не спускался.

— Они так и собираются просидеть целый день взаперти? — спросил Порфирий.

— Тут как бы не до весны досидеть, — Глеб покачал головой. — Вот и как вы мне прикажете пытаться вычислить, кто же из них отравил виски, если никто из подозреваемых и носа не показывает из спальни? Хоть убей не припомню, чтобы Эркюль Пуаро с подобной нелепостью сталкивался.

Ещё один час ушел на краткий пересказ историй про похождения бельгийского сыщика, которые он смог вспомнить.

— Очень толковый, этот ваш Эркюль, — отозвался кот, когда Глеб закончил. — И профессионал. Не то что некоторые. Вот он бы сразу во всем разобрался. А не блуждал потерянный в четырех стенах.

— Ой, вот с ним и работали бы, — сердито буркнул Глеб, донельзя уязвленный этим комментарием. — Чего на меня время тратить-то.

— Вот это верно подмечено, время мы тратим. Ничего не происходит. Никто нас из плена этого дома вызволять не спешит. Убийца тоже не торопится прибегать с признанием. Думайте, Глеб Яковлевич, думайте.

Если Магомед не идет к горе… Поразмыслив, Глеб нашел какой-то деревянный ящик и начал в него складывать консервные банки и бутылки вина.

— Это вы чего такое делаете интересное? — спросил Порфирий, склонив голову набок и с любопытством рассматривая эти приготовления.

— Сам пройдусь по комнатам и принесу людям еды. Может хоть так получится кого-то выкурить. Или, в самом крайнем случае побеседовать немного. И то лучше, чем ничего.

— А-а-а, — ехидно протянул кот. — Чтобы если кто и в самом деле ещё отравится, вот прямо вас и обвинили, да? Любопытная идейка.

— Да уж всяко лучше немного рискнуть, чем голодная смерть. А уж принимать пищу я никого заставлять не буду.

— План, конечно, оставляет желать лучшего. Но ценю ваше усердие, Глеб Яковлевич. Вы идите, идите, я вас тут подожду.

Кот, как это часто и бывало, в итоге оказался прав.

Первым делом Глеб отправился к старику Лазареву. Тот сидел в кресле и меланхолично смотрел в окно. От еды он отказался, сославшись, что смерти он не боится, но у него кусок в горло не полезет, и попросил принести лучше какого-нибудь виски, вместо вина.

— Опасно всё-таки, Алексей Степанович.

— Плевать уже, Глеб Яковлевич. Чего мне терять-то? Прошу только, не в службу, а в дружбу, принесите что-нибудь Роману поесть.

Глеб оставил ему пару бутылок вина, не рискнув принести виски. Рассудил так, что убийца прекрасно знал о предпочтениях старика в напитках, так что этот риск будет уже неоправданным. Но если Лазареву захочется напиться, так и вино ему сгодится.

Затем сходил отпер комнату Романа. Тот, копия отца, точно так же сидел в кресле и глядел в окно на снегопад.

— Возьмите, поешьте, — сказал Глеб, выкладывая на стол пару банок и ставя бутылку.

— Благодарю, — коротко отозвался тот, даже не повернувшись.

— Ничего не хотите ещё рассказать? Чем-то поделиться? Соображениями может какими-то? — спросил Буянов, особо не на что и не надеясь.

— Я уже всё сказал, что хотел и что знал. Если у вас тут нет других дел, прошу, оставьте меня в покое.

— Послушайте, вашего отца пытались отравить. Погиб его слуга. Ваша помощь, какое-то наблюдение, нечаянно услышанная беседа, могло бы сильно помочь, — сказала Глеб, но майор не ответил.