Аландский крест (СИ) - Оченков Иван Валерьевич - Страница 7

Причем простым усилением охраны эта проблема не решается. Во-первых, нужных специалистов сейчас просто нет, во-вторых, телохранители тоже люди и могут банально не успеть. Стоять же и ждать, пока какой-нибудь прохиндей выпустит в меня пулю, тоже не хочется. Ну а поскольку спасение утопающих дело рук самих утопающих, пришлось озаботиться приобретением оружия скрытного ношения.

Правда, на войне от этих маленьких пистолетов толку не много, поэтому до поры шкатулка с ними просто лежала среди моих вещей. Но вот теперь, пожалуй, могут и пригодиться. Оставалось только их зарядить и рассовать по карманам. Перестраховка, конечно…

— Что это вы надумали, ваше высочество? — широко распахнул глаза вестовой, глядя, как я снаряжаю маленькие пистолетики.

— Не бери в голову, Иван. Это так, на всякий случай…

— Что же это делается-то! Неужто вас и защитить некому?

— Успокойся ради Бога. Есть кому, но, как говорится — хочешь сделать хорошо, сделай сам!

— Может, мне с вашим высочеством отправиться?

— Ага. Утюг только не забудь, в случае чего им всю султанскую гвардию положишь.

Рассовав деринджеры по внутренним карманам, придирчиво осмотрел себя в зеркало. Вроде не видно, а уж если сверху будет шинель, то и подавно. В ней можно и Кольт-Нэви спрятать. Вообще странное дело, умом понимаю, что, если дойдет до дела, ни револьвер, ни эти малыши меня не спасут, но все равно на душе стало как-то спокойнее.

Выйдя на палубу, я обнаружил, что катер уже спущен, а морские пехотинцы из взвода охраны находятся на местах. Форма одежды парадная, лица настороженные, винтовки прикрыты парусиной. Места у руля занял Юшков, всем своим видом демонстрируя, что не откажется меня сопровождать даже под угрозой расстрела.

Дождавшись меня, гребцы дружно налегли на весла, и вскоре мы оказались совсем рядом с турецкой яхтой. К слову, называлась она «Дениз Юлдуз», что означало, по словам командовавшего ею Мустафы-бея, «Морская Звезда». Встретили меня довольно скромно. В смысле, обошлось без оркестра и салютов. Только командир и небольшой строй вытянувшихся при появлении высокого гостя матросов.

Сам султан сидел на кресле, посреди расстеленного прямо на палубе роскошного ковра, зябко кутаясь в теплое пальто на вате. Увидев меня, он тут же поднялся и, приложив руку к сердцу, поприветствовал по-французски, старательно выговаривая каждую букву сложного для него имени и отчества.

— Бонжур, Константин Николаевич.

— Здравствуйте. Рад видеть ваше величество в добром здравии.

— Присаживайтесь, мой друг, — радушно предложил Абдул-Меджид, всем своим видом демонстрируя приязнь и заодно показывая, что у нас сейчас не официальное мероприятие, а просто частная встреча двух давних знакомых. В принципе, это формат меня устраивал. — Давайте не будем разводить церемонии и просто поговорим, как старые друзья.

— Ни на что большее я и не смел надеяться.

— В таком случае, перейдём сразу к делу. Откровенно говоря, Константин, получив ваше послание, я поначалу даже не знал, что вам ответить. Между нашими государствами теперь идет война…

— Совершенно не отвечающая интересам как Османской, так и Российской империи.

— Может и так. Но согласитесь, не я ее начал.

— Ну, это как сказать.

— Разве военные действия начались не с нападения вашего флота на Синоп?

— Формально да. Правда, на ваших кораблях был десант. Кстати, куда он направлялся?

— А ваше постоянное вмешательство в наши внутренние дела! — не слушая меня, продолжал Абдул-Меджид. — Покровительство смутьянам в Румелии, Македонии и Сербии…

— Ваше величество, — мягко прервал я его раздраженную речь. — Волей всевышнего наши страны находятся по соседству. И за эти столетия случалось всякое: и хорошее, и плохое. Мы нередко были врагами, но также бывали и друзьями.

— Это правда. И это единственная причина, по которой я вас сейчас слушаю.

— Давайте на минуту забудем о наших прежних распрях и поговорим о текущих делах. Нравится вам это или нет, но победить нас в этой войне у Турции не получится ни при каких обстоятельствах.

— Как знать, — криво усмехнулся в свою рыжую бородку султан. — Отдавая должное вашей храбрости и военным талантам, хочу заметить, что силы Англии и Франции все еще превосходят ваши.

— Знаете, в чем парадокс? Кто бы ни одержал верх в этом противостоянии, проигравшей стороной все равно будете вы!

— Как это?

— Да так. Давайте будем откровенны. Ваша казна пуста, армия и флот понесли большие потери, которые просто нечем компенсировать.

— Можно подумать, у вас дела идут лучше, — желчно усмехнулся Абдул-Меджид.

— Ну это смотря с кем сравнивать, однако в главном вы все же правы. Эта война нам не нужна, и мы будем рады ее закончить. Вопрос, на каких условиях?

— Я никогда не соглашусь на потерю провинций!

— А кто сказал, что именно мы собираемся их у вас отторгнуть? Все, что хотел мой отец, это защитить наших единоверцев, терпящих чудовищные жестокости от ваших подданных! И если уж быть совершенно откровенным, главную опасность для вас представляем вовсе не мы.

— А кто?

— Если говорить о Балканах, разумеется, Австрия. Вот уж кто не упустит возможность увеличить свою территорию за ваш счет!

— Эти шакалы давно зарятся на Боснию и Герцеговину, — поморщился, признавая мою правоту, султан, но тут же снова вернулся на проторенную дорожку. — Но разве вы не заинтересованы в присоединении новых владений?

— Нет конечно! Помилуйте, но что есть такого, скажем, в тех же Дунайских княжествах, чего нет у нас? Поверьте, у России достаточно своих забот, чтобы брать на себя еще и эту обузу.

— А оккупировали вы их для того, чтобы они не достались Францу-Иосифу?

— Вот именно! И заметьте, там сейчас его войска, которые он совершенно не собирается выводить.

— Война закончится, и цесарцы уйдут, — не очень уверенно пробурчал Абдул-Меджид.

— Как говорят у нас, поживем — увидим!

— Пусть так. Но как быть с вашими амбициями на Востоке?

— О чем это вы?

— О Трабзоне, — пристально посмотрел на меня султан.

Если говорить откровенно, его осведомленность стала для меня сюрпризом. Телеграфа, насколько мне известно, в этой части Турции пока нет. Гонцы по суше так быстро добраться не могли, а морской путь перекрыли мы. И, тем не менее, Абдул-Меджид был в курсе.

— Пока вы говорите мне о необходимости мира, — с горечью добавил он, — сами захватываете мои земли!

— Помнится, вы сами сказали, что между нашими странами идет война, — как можно более равнодушно отвечал я. — Мой долг делать все, чтобы Россия в ней победила.

— И у вас недурно получается, — вынужден был согласиться султан, невольно покосившись на дрейфующий совсем рядом «Сан-Парэй».

— Более того, чем дольше мы будем воевать, тем печальнее будут ее итоги для Блистательной Порты. Сегодня вы получили печальную весть о Трапезунде. Завтра узнаете о потере Батума. Весной падет Карс, после чего наша армия двинется дальше.

— Инглизы и франки не оставят нас, — еще больше помрачнел Абдул-Меджид, от волнения назвав своих союзников, как это принято у осман.

— Возможно, но еще одной армии у них просто нет. Что же касается флота, то они и раньше нас превосходили, и чем все закончилось?

— На море вы победили только благодаря урагану!

— Если за нас Бог, то кто против? — улыбнулся я. — Поверьте, чтобы не предприняли ваши англичане и французы, какие бы чудо-корабли или пушки не построили, у нас найдется, чем их встретить. Знаете, чем вооружены высадившиеся в Трабзоне солдаты? Новейшими винтовками, которые мы отняли у ваших друзей! Пушки, которые они привезли для осады Севастополя, теперь тоже наши! В конце концов, посмотрите на мой флагман, он еще носит британское имя!

Кажется, мои слова, а главное, интонация, с которой они были произнесены, произвели на собеседника достаточно сильное впечатление. Во всяком случае, в его глазах впервые за весь наш разговор появилось нечто вроде растерянности или даже обреченности. Похоже, ему уже не раз приходило в голову, что он сделал неправильную ставку, а теперь пришло время окончательно в этом убедиться.