Аландский крест (СИ) - Оченков Иван Валерьевич - Страница 58

— Капитан! — еле слышно прошептал Семс, показывая на чернеющую неподалеку громаду британского корабля. — Кажется, у англичан тоже есть местный лоцман, и они стали слишком близко от того места, где мы могли проскользнуть. Еще минута, и они нас заметят…

— Тогда уступите мне место. Вы не знаете, как действует мина.

— Зато знаю, как ходить по этим водам! — огрызнулся американец. — Ваш шест длиной в двадцать футов? Я пройду в десяти от их борта, но будет только одна попытка!

— Большего нам и не нужно! — кивнул Истомин и направился к подрывной машине, состоящей из гальванической батареи и внушительного вида рубильника.

Прошло всего несколько минут, показавшихся русским морякам вечностью, и перед ними возникла громадина вражеского корабля. «Индефатигэбл, — успел подумать с досадой русский офицер, предпочётший в данной ситуации пустить на дно новейший паровой корвет, а не устаревший парусник, но выбора у него не было». На вражеском линкоре уже поднялась тревога, раздавались свистки боцманматов, затрубил горн и начали открываться порты.

— Готово! — заорал матрос первой статьи Гуляев, бывший единственным минером на «Баяне», после чего Истомин замкнул цепь.

Громыхнуло так, что у всех находившихся на верхней палубе русского корвета заложило уши. Мощный заряд взрывчатки с легкостью проломил толстый деревянный борт неприятельского корабля, и в получившуюся пробоину тут же хлынул поток воды. Еще через минуту тот сначала накренился, потом лег на борт, после чего камнем пошел на дно, увлекая за собой командующего, его штаб и большую часть команды.

Один удар разом обезглавил не только стоящую на рейде Нового Орлеана эскадру, но и всю Вест-Индскую станцию Роял Неви, обеспечив русским рейдерам свободу действий и еще, по меньшей мере, месяц спокойной работы. А устроивший все это «Баян» тем временем растворился в окружавшей его ночи.

— Прикажите вашему механику поднять пар, — внезапно охрипшим голосом попросил Семс.

— Но тогда из трубы полетят искры…

— И черт с ними, сэр! Ставлю всю оставшуюся оплату против доллара, что ни один англичанин не рискнет преследовать нас в этой проклятой темноте…

— Пожалуй, я воздержусь! — ухмыльнулся в ответ командир русского корвета и принялся отдавать распоряжения.

Как вскоре выяснилось, американец оказался прав. Ошеломленные гибелью своего флагмана англичане даже не попытались преследовать оказавшегося настолько опасным противника и всю ночь оставались на своих местах, до рези в глазах вглядываясь в окружающую тьму и паля почем зря по привидевшимся в ней врагам.

— Даже не знаю, как вас благодарить, — крепко сжав руку лоцмана, с искренним уважением обратился к нему Истомин, когда все было кончено. — Без вас мы бы точно не справились!

— О, полученная сумма меня вполне устраивает, — засмеялся американец. — Хотя, если захотите добавить, я против не буду!

— Боюсь, когда в нашем Морском министерстве узнают, сколько я вам заплатил, с меня сдерут три шкуры разом. Но если угодно, я буду ходатайствовать перед великим князем Константином о награждении вас орденом.

— Тоже неплохо, — сверкнул улыбкой «дикси».

— А хотите остаться у нас волонтером?

— Пожалуй, теперь я откажусь, — покачал головой Семс. — Говоря откровенно, после сегодняшней ночи адвокатская практика не кажется мне таким уж скучным занятием.

— Как говорят у нас в России — вольному воля, а спасённому рай!

На следующий день американца пересадили на шхуну, идущую в Мобайл, где его ожидала скучная практика, а «Баян» двинулся дальше. Во время похода русский корвет захватил более тридцати британских и французских парусных судов, нанеся противнику ущерб, эквивалентный, по меньшей мере, семи миллионам долларов.

Надо сказать, что, говоря о скаредности чиновников, Истомин нисколько не преувеличивал, поскольку выданную Рафаэлю Семсу плату ему пришлось компенсировать из своих призовых. Впрочем, его это нисколько не огорчило, ибо вознаграждение удачливых рейдеров превзошло самые смелые ожидания. Ведь даже простые матросы могли после окончания плавания и выхода в отставку купить себе каменный дом.

Ну и, конечно же, все участникам экспедиции вручили щедрые награды. Практически все нижние чины удостоились знака отличия военного ордена. Обер-офицеры стали кавалерами святой Анны и Владимира с мечами, а сам Истомин получил внеочередной чин и золотое оружие. Не забыли и лейтенанта военно-морского флота САСШ Р. Семса, ставшего первым американским кавалером Аландского креста, что немедленно вызвало гневную ноту британского МИДА уже в адрес Соединенных Штатов, которую госдеп оставил без ответа, и не потому, что не посчитал нужным вести переписку, а попросту не зная, что же сказать главе форин-офис.

Глава 25

Покидать Италию было немного грустно. Прекрасная древняя страна с великой историей и культурой, разодранная более сильными соседями на части, с одной стороны, вызывала сочувствие. С другой же, я знал, что вскоре она объединится и дальние потомки древних римлян вдруг решат, что они тоже великая держава и попытаются создать свою колониальную империю. А кончится все это приходом Мусcолини… Впрочем, черт с ней, политикой. Ведь еще была, есть и пребудет вовеки итальянская культура: поэзия, музыка, театр, архитектура… кино, наконец!

Но все это дело будущего, а сейчас мне пора уезжать. И тут никак нельзя не попрощаться со здешними жителями. Начиная от главы австрийской администрации Радецкого и местной аристократией, с одной стороны, и маэстро Джузеппе Верди, с другой. Последнему я подарил золотую табакерку с моим портретом, а тот обещал посвятить «принчипе руссо» целую оперу.

Прощание с богемой плавно перешло в визит к графине Лабиа. Самого графа — представителя одной из аристократических семей Венеции, правда, дома не оказалось, зато его молодая супруга… Еще три года назад, тогда еще сеньорита Сесилия Варга блистала на сцене Ла Скала, причем настолько, что большой ценитель оперы граф Джакомо влюбился в нее без памяти, после чего выкупил контракт и женился на прелестнице. К несчастью, для престарелого графа он недооценил темперамент своей пылкой супруги, из-за чего его седеющая голова стала регулярно украшаться ветвистыми рогами. И так уж случилось, что одна из этих ветвей может с полным правом называться русской.

Не осуждайте меня слишком строго. Сам я, если помните, холостяк. У Кости с женой последнее время тоже не ладится. К тому же он, как мне приходилось слышать, всегда будет питать слабость к артистическим женщинам. А тут такая фемина…Вспыхнувший как метеор на темном небе роман был страстен, но краток. Я, если так можно выразиться, немного глубже познакомился с Италией, а синьора Лабиа с Россией.

А еще через час я махал провожающим меня людям из окна вагона, мурлыкая под нос что-то вроде:

— Была без радости любовь, разлука будет без печали…

Что ж, поездка еще не окончена, но первые итоги уже можно подвести. Австрийскую часть вояжа с некоторой натяжкой можно назвать успешной. Лучше к нам относиться не стали, но присоединиться к союзникам после покушения на меня и Макса будет для Франца-Иосифа, что называется, не комильфо.

Про итальянский этап такого не скажешь. Сардиния слишком зависит от Франции, чтобы проводить сколько-нибудь самостоятельную политику. И Кавур, и я это прекрасно понимаем. Так что Пьемонт в войну против России все-таки впишется. С другой стороны, если итальянцы хотя бы на месяц-другой задержат отправку своих солдат и сократят численность экспедиционных сил — уже хорошо.

Теперь посмотрим, как встретит меня Германия. Тоже пока разделенная и мечтающая объединиться. С великой культурой и наукой. Которая дважды зальет всю Европу кровью…

Тьфу, блин, что-то я расчувствовался!

Проскочив западные окраины австрийских владений, поезд пересек границу и оказался в королевстве Бавария. Сейчас это не просто отдельное государство, а третье по величине в Германском союзе. Причем правящий король Максимилиан II из династии Виттельсбахов несмотря на весь свой показной либерализм является ярым противником объединения Германии в единое государство. Оно и понятно, если немцы объединятся, все эти мелкие короли, князья и герцоги могут разом лишиться своих престолов. И что тогда делать?