Аландский крест (СИ) - Оченков Иван Валерьевич - Страница 21

— Положим, что так. А что ты имеешь против Долгорукова?

— Ну как тебе сказать. Мы начали войну, а армия оказалась к ней полностью не готова. Наши пушки и ружья решительно не хороши, уставы устарели, генералы тоже никуда не годятся. Как ты думаешь, в этом есть вина главы военного ведомства?

— А ты взял бы на себя руководство Военным министерством?

— Прости, Саша, но мне не разорваться. Я не всегда знаю, что тут в моем департаменте творится. Судя по получаемым мною отчетам, господа адмиралы так надеялись на мою встречу с каким-нибудь вражеским ядром, что совершенно потеряли всякое чувство реальности. Так что готовься, скоро до тебя долетит их вой, а потом начнется настоящее паломничество заступничков.

— О. Об этом не беспокойся. На флоте у тебя полный carte blanche. Я распоряжусь не принимать никаких жалоб.

— Отлично.

— Знаешь, Костя, — внимательно посмотрел на меня император. — А ты ведь очень переменился за это время.

— Неужели постарел? — попробовал пошутить я.

— Скорее возмужал, — качнул головой, не принимая моей шутки, брат.

— Я и прежде слышал, что на войне быстро взрослеют. Теперь вот убедился на собственной шкуре.

— Ладно, поздно уже, — прервал наш разговор Александр, устало потерев пальцами виски. — Голова раскалывается. И тебе, и мне надо отдохнуть. Ступай домой, повидайся, наконец, со своими. Завтра нам предстоит трудный день.

Мраморный дворец встретил меня мрачной тишиной. Александра Иосифовна, дети и большая часть прислуги уже спали. Так что меня встретил, если можно так выразиться в данном случае, только задремавший на диване в большой гостиной Головнин. Впрочем, спал он чутко и, услышав мои шаги, тут же вскочил.

— Здрав буди, Александр свет Васильевич, — усмехнулся я, глядя на его немного помятую физиономию. — Прости, со всеми этими заботами не было прежде времени встретиться с тобой и потолковать.

— Что вы, ваше императорское высочество, я понимаю…

— Да не тянись ты так. Чай не чужие люди. Тем более что претензий к тебе никаких нет. Отчеты твои по министерским делам я читал. За работу хвалю, а обо всем прочем поговорим завтра, если, конечно, нет ничего сверхординарного…

— Нет, что вы.

— Вот и отлично. В таком случае, спокойной ночи.

— Покойной ночи, Константин Николаевич.

По появившейся за время боевых действий привычке встал я рано. Можно сказать, с первыми петухами. Быстро приведя себя в порядок, я засел за оставленные секретарем бумаги, при беглом просмотре коих еще раз убедился в необходимости скорейшего посещения министерства.

Придя к такому выводу, я вдруг почувствовал на себе чей-то взгляд, а когда поднял голову, увидел пятилетнего мальчугана в одной рубашке, внимательно наблюдавшего за мной из-за портьеры. Зрелище это было настолько неожиданным, что я поначалу даже не понял, что это, и лишь потом сообразил, что…

— Николка, — поманил я его пальцем. — Иди сюда, разбойник!

Сын тут же бросился ко мне и охотно забрался на колени.

— Ты сбежал от нянек?

— Ага, — обрадованно отозвался тот, после чего тут же поинтересовался. — А что ты мне пливез?

— В каком смысле? — смешался я, не вполне понимая, что он хочет.

— Подалок, — охотно пояснил малыш. — Что-нибудь вкусное и иглать.

— Массу всего. Правда, сейчас это в чемоданах, но, когда их разберут, ты получишь свой сюрприз.

— Правда? — доверчиво посмотрел на меня маленький человечек.

— Конечно, — не моргнув глазом соврал я, прикидывая, что ему можно подарить.

Глядя на него, меня охватили странные эмоции. Костя, очевидно, очень любил своих детей, и эти чувства в полном объеме передались мне. Я же знал трагическую судьбу этого малыша и не понимал, как это могло случиться? [1]

Некоторое время мы с сыном дурачились и болтали. Я делал ему козу, а он звонко смеялся, отбиваясь от меня своими крепкими ручонками. В ходе этого выяснилось, что гувернантка мисс Бетси злая, а няня Аня добрая. Каша, которую ему дают по утрам, ужасно не вкусная, а мама в последнее время грустная и не играет с ним и Оленькой.

За этим занятием нас слуги и застали. При виде своих нянек Николка попытался скрыться, но не преуспел и был отправлен под конвоем умываться.

— Ты еще плидешь?

— Конечно, малыш.

— Как он себя ведет? — спросил я у сорокалетней женщины, которую звали Анной.

— Шалит иногда, Константин Николаевич, а так чистый ангелочек, — улыбнулась она в ответ.

— Александра Иосифовна уже встала?

— Что вы, — удивился появившийся вслед за ними камердинер. — Их высочество никогда так рано не просыпаются.

— Ладно, — решился я. — Встретимся за обедом, а сейчас завтракать и в министерство.

Под адмиралтейским шпицем меня сегодня явно не ждали, очевидно, считая, что у меня много дел с похоронами Папа и в принципе были правы. Но я здраво рассудил, что для осуществления траурных мероприятий имеется целое министерство двора во главе с графом Адлергбергом и мое участие в этом деле совершенно необязательно. Чего никак нельзя сказать о флоте. И если глав департаментов сейчас на месте нет, значит, отчет мне дадут столоначальники или даже лица рангом поменьше!

Вскоре выяснилось, что если Головнин и погрешил в своих отчетах против истины, то только в сторону уменьшения количества бардака. Если коротко, строительство паровых кораблей в мое отсутствие велось ни шатко, ни валко. Зато усердно ремонтировались парусные линкоры и фрегаты. Во всяком случае, количество списанных на это материалов поражало воображение. Зато заводы, изготовлявшие паровые машины, как и курировавший их работу Путилов оказались в долгах.

— Вот значит как? — с трудом сдерживаясь, процедил я. — Ладно. Государь дал мне карт-бланш. Грех этим не воспользоваться. Уведомите главу кораблестроительного департамента генерала Гринвальда, что я намерен завтра посетить верфи. И если его на месте не окажется, пусть не обижается. Затем займемся артиллерией. Ну а пока мне пора в Государственный совет.

Этот исключительно совещательный орган имел давнюю историю. Учрежден Петром I как Тайный Совет для обсуждения внешнеполитических вопросов. Петр III переименовал его в Императорский совет, но после восшествия на престол Екатерины II его распустили. В ходе реформ Сперанского уже при Александре I в 1810 году он был возрожден, его полномочия расширили. На этот раз задумывался совет как составная часть будущего Парламента, наподобие палаты лордов в Великобритании, но затея не удалась, и все свелось к собранию нескольких десятков уважаемых, отставленных от иных дел вельмож, которым монарх мог всецело доверять при обсуждении государственных законопроектов. Впрочем, зачастую императоры могли прислушиваться в своих решениях не к мнению большинства, а присоединяться к позиции пусть даже одного из советников. Располагался Госсовет на первом этаже Большого Эрмитажа. Пройдя по Советской лестнице (названной так в его честь) в залу, мы с братом лицом к лицу встретились с полусотней сановников, облаченных в роскошные, шитые золотом мундиры, сплошь увешанные регалиями и наградами.

— Мой незабвенный Родитель любил Россию и всю жизнь постоянно думал об одной только её пользе! — прочувствовано начал свою первую речь в Совете в качестве императора Александр. — В постоянных и ежедневных трудах Его со Мною Он говорил Мне: «Хочу взять Себе всё неприятное и всё тяжкое, только бы передать Тебе Россию устроенною, счастливою и спокойною». Провидение судило иначе, и покойный Государь, в последние часы своей жизни, сказал мне: «Сдаю Тебе Мою команду, но, к сожалению, не в таком порядке, как желал, оставляя Тебе много трудов и забот».

Главой Государственного совета в эту пору числился генерал от кавалерии светлейший князь Александр Иванович Чернышев. Когда-то давно это был блистательный генерал и дипломат, разведчик, неоднократно добывавший секретные документы Наполеона и знаменитый в 1812 году партизан.