Опора трона (СИ) - Вязовский Алексей - Страница 29

— Да, Афанасий Петрович, — отвечаю я, глядя на поле, где игроки уже снова сцепились в куче-мале за мяч. — Подуров докладывал, что все по плану. Я принял решение. Первого октября выступаем. Артиллерия пораньше.

Был в моей прошлой жизни один случай. Вернее, не у меня, а у моего богатого соседа — к счастью, меня Бог миловала такой ерундой маяться. Пришлось ему однажды подбирать себе домработницу. Агентство по найму притащило к нему на собеседование трех теток. Он их по очереди приглашал, собеседовал.

«Сижу, — делился он, — задаю им вопросы, а сам офигиваю. О чем их спрашивать? Как вы докатились до такой жизни, что готовы стать поломойкой? Вы умеете мыть посуду и зеркала? Вам можно доверить глажку тонкого белья? Короче, поговорил, прочувствовал себя в полной мере идиотом и… нанял соседскую женщину, нуждающуюся в подработке».

Вот и я сегодня оказался в его тарелке, хотя выбирал не домашнюю прислугу, а будущих губернаторов, причем, из соискателей-иностранцев. О чем их спрашивать? Поговорил с один — с большим, признаться, энтузиазмом. Потом со вторым, третьим… На четвертом понял, что начинаю выдыхаться, задаю вопросы на автомате, не особо вслушиваясь в ответы.

Сказал Почиталину, чтобы временно поток кандидатов притормозил. Задумался.

Что я делаю не так? Я чувствовал, что они чем-то меня раздражали. То ли я заранее подозревал их в нечистой игре, то ли я внутренне презирал их за то, что, не сумев состояться у себя на родине, они искали шанс отличиться в стране, чуждой их культуре, образования и происхождения, то ли бесили их надменные рожи и незнание русского языка. Мне помогал с переводом Безбородко, если говорили по-французски. Его я тоже в каком-то смысле собеседовал и собой отчасти перед ним торговал. Похоже, пока не особо успешно.

Какой прок от моих вопросов, типа «что заставило вас приехать в Россию» или «как вы относитесь к моему указу о вольности крестьянства»? Что я хотел услышать? Я выбираю себе толковых администраторов высокого уровня или пытаюсь понять, хороший человек передо мною или полное дерьмо, а то и вовсе шпион? Можно быть ангелом, но полностью завалить работу в губернии размером с добрую европейскую страну.

Побарабанил пальцами по столу, собираясь с мыслями.

— Давай, Ваня, следующего.

Зашел какой-то шотландец, высокий, в роскошном парике. Немного расслабленный — видимо, успел пообщаться с предыдущими соискателями, сделавшими вывод, что их будущий работодатель — лопух. Немного рассказал о себе. И вот тут-то пришел мой черед доказать, что здесь вам не тут.

— Что вы предпримите, когда будете готовить выборы в Земское Собрание, какова будет ваша цель? Вы знаете, что за казнокрадство и взятки высших чиновников я планирую наказывать ссылкой в сибирские рудники? Слышали о господах Соколове и Шешковском? Они очень эффективны. Каковы должны быть отчисления из общих налогов в местные бюджеты? Как вы планируете строить отношения с городскими думами? Из каких источников возможно формирование новых местных политических элит? В вверенной вашему попечению губернии возник вооруженный конфликт между уездами за пограничную землю — ваши действия?

И все в таком же духе. Вплоть до штабных игр.

Бодрый вначале скотт к концу собеседования серьезно сник. Безбородко пялился на меня с таким выражением на лице, будто увидел сошествие ангела на землю. Почиталин хлопал глазами — отчасти влюбленными, отчасти уверовавшими.

Так дальше и продолжил с оставшимися соискателями — даже парочку из первой четверки повторно вызвал. Завел себе лист бумаги с таблицей, в которой пронумеровал свои каверзные вопросы — против каждого ставил плюс или минус. Почему-то больше всего кандидаты сыпались, когда я спрашивал, на какую зарплату они рассчитывают. Те, кто догадался ответить на первый вопрос, что будут стараться продвинуть в Земское Собрание поборников моих идей, тут же зарабатывали в моих глазах лишние очки (один на серьезных щах даже выдвинул прообраз предвыборных каруселей, заслужив мои внутренние аплодисменты). Умники — большинство из масонов, — которые начинали распинаться на тему свободного волеизъявления народа, тут же отправлялись восвояси. Мне только доморощенных либералов тут не хватало!

После полутора десятков опросов снова почувствовал, что спрашиваю на автомате. Но взбодрился, когда очередной соискатель назвал свое имя.

— Готтлоб Курт Генрих Тотлебен! Генерал-поручик из Саксонии.

Где-то я это имя уже слышал. От Суворова?

— Брал Берлин! Мы с вами, Ваше Величество, кажется там встречались (1).Невинно оклеветан, приговорен к смертной казни, но помилован вашей супругой и выслан без апшида из России.

Безбородко мне шепнул:

— «Без апшида» — значит, с позором, без рекомендательных писем.

Я благодарно кивнул.

— Продолжайте.

— Потом вернулся снова в Россию, поступил на службу и, получив под свое начало экспедиционный отряд, отправился в Грузию, где принес славу русскому оружию.

— Разрешите мне, Ваше Величество, — вдруг вмешался Саша Безбородко.

— Давай, — удивился я.

— Вы, господин генерал-поручик, России в Грузии наделали вреда больше, чем турки. Ваше дело разбиралось в ставке Румянцева. Вмешательство в борьбу между грузинскими князьями, происки против друга России, царя Ираклия, неудовлетворительное командование…

— Но я побеждал! И безвинно страдал от старого режима! Когда я узнал про вас, Ваше Величество, тут же покинул Варшаву, где в то время пребывал, но дорогой сильно заболел. Еле выкарабкался с того света.

— Пошел вон! — хмуро бросил я.

— Но государь…Я же подал вам мысль о сходстве…

— Вон!!! — заревел я. — Ваня! Шешковскому на заметку: если через 24 часа сей господин не покинет Москву, в темницу, тройка, Болото, «карачун»!

Тотлебен зашатался, но взял себя в руки и, не прощаясь, выбежал из комнаты.

Я чувствовал, что мои силы на исходе.

— Остался последний, Государь, — доложил Почиталин. — Некий француз виконт Мирабо.

— Кто⁈ — встрепенулся я. Мне не послышалось? Один из самых ярких деятелей начального этапа Французской революции?

— Оноре Габриэль Рикети, сын графа де Мирабо. На родине подвергался королевскому преследованию, чуть было не был заключен в замке Иф, но бежал в Россию, узнав о наших успехах. За него хлопочут господа Новиков и Радищев.

Все понятно. Он из этих, из масонов. Похоже, моя догадка верна.

— Зови!

В комнату вошел мужчина средних лет. Лицо изрыто оспой, но глаза горят внутренним пламенем, движения порывисты, но не лишены аристократического изящества. Он галантно поклонился, тронув пыль на полу пером своей шляпы.

— Я счастлив, сир, быть представленным столь выдающейся личности, как Ваша. Не примите мои слова за лесть. Я страстный поклонник идеи ниспровержения застарелых устоев, внесудебных расправ, от которых лично пострадал, и великой свободы, равенства и братства! Разрешите вручить вам мой труд «Очерк о деспотизме», где я высказал некоторые смелые мысли об управлении и необходимости постоянной армии. Они созвучны вашим деяниям!

Я благосклонно кивнул, принял довольно толстую книгу и благожелательно произнес:

— Расскажите немного о себе.

— О, Ваше Величество, признаюсь в молодости я немало покуралесил, постоянно конфликтовал с отцом, который то и дело отправлял меня в тюрьму. Его тирания отчасти сформировала мои взгляды. Когда до Франции докатились вести о ваших свершениях, я понял, что не могу остаться в стороне…

— За что вас хотели заключить в тюрьму?

Виконт потупил глаза:

— За вызов на дуэль обидчика сестры.

— У вас были долги?

— Увы! Молодость беспечна.

— Вам знакомо практическое хозяйство?

— Я управлял поместьями отца. Довольно успешно, хотя расходился с ним во взглядах на экономическую теорию.

— Дуэлянт, повеса, транжира, практик, теоретик, бунтарь и писатель с нестандартным мышлением… Вы приняты. Будете управлять Московским генерал-губернаторством.