Переход II (СИ) - Номен Квинтус - Страница 67

А еще близкими к нулю стали шансы на продажи в Союзе мотоциклов: тут уж чехи подсуетились и буквально за пару месяцев своими «Явами» перекрыли остановленные поставки «Панноний». Причем они сумели и цену на свои мотоциклы сделать поскромнее, но все равно по цене они отечественным заметно проигрывали и чешские поставки полностью «закрыли» нужду в импорте этих машин, а заводы в Коврове, Минске, Ижевске, Ирбите и Киеве за это очень небольшое время производство мотоциклов увеличили чуть ли не на четверть — и теперь эти полезные (особенно в сельской местности) «транспортные средства» постоянно были в продаже, причем их продавали в специальных (но не мотоциклетных) спортивных магазинах. Все мотоциклы продавали, кроме ирбитских «Уралов»: эти мотоциклы армия гребла как не в себя и крестьянину их купить было трудновато. Но тоже возможно — а для Венгрии этот рынок закрылся полностью, и, похоже, навсегда. Единственное, что Пантелейцмон Кондратьевич решил все же у венгров заказывать из промышленной продукции — это речные теплоходы, но наплозодах много денег все же не заработать. Так что осталась лишь легкая и пищевая промышленность, но и тут Иосиф Виссарионович поставил очень жесткие условия: те же консервы, поставляемые в СССР, должны быть «не дороже болгарских», а по одежде и обуви цены должны стать конкурентоспособными с продукцией ГДР и Чехословакии…

Алексея это коснулось лишь в той степени, что в магазинах появилось очень много детской одежды по очень низким ценам, а в продуктовых стало нетрудно купить ранее дефицитный зеленый горошек и некоторые консервы «из прошлой жизни», ранее в магазинах не замеченные. То же лечо, разные салаты маринованные — и цены на эти банки радовали. То есть советских граждан радовали. А руководителей советских предприятий радовали венгерские рабочие: Пантелеймон Кондратьевич выпустил постановление о том, что предприятия средства, полученные за сверхплановую продукцию, могут в определенной части направлять на жилищное строительство для своих работников, причем выручка за товары народного потребления у предприятий, у которых такие товары не являются основной продукцией, может на оплату строителям и приобретение стройматериалов использоваться целиком — и в постановлении особо указывалось, что для именно жилищного строительства и строительства предприятий соцкульбыта можно нанимать венгерские строительные бригады «в рамках помощи дружеской социалистической республике». Хорошее постановление, в нем и ставки заработной платы оговаривались, поэтому «нанимать венгров» заводам стало очень выгодно.

Но, что было гораздо интереснее, венграм (рабочим венгерским) это тоже было выгодно: они-то не поодиночке в СССР приезжали в надежде устроиться на стройке, а целыми бригадами, сформированными уже венгерскими строительными организациями, и с собой они приводили много строительной техники, позволявшей им работать и быстрее, и даже качественнее. Поэтому, когда Пантелеймон Кондратьевич в очередной раз попросил «партизана» «придумать, как венграм без ущерба для СССР помочь», Алексей даже задумываться не стал:

— Венгры работать неплохо умеют, вот только то, что они сейчас делают, нам вообще не нужно.

— Но если мы товарищу Герё не поможем…

— Но они могут переключить свою промышленность на производство того, что нам будет нужно. И в первую очередь я говорю о строительной технике. Тут рядом Андрей Александрович начал строить завод металлической мебели, и я поглядел, как венгры со своей техникой быстро работают.

— Так это техника-то не их, они австрийской пользуются да немецкой, из ФРГ которая.

— Я думаю, что венгерские инженеры в состоянии и сами подобную технику сконструировать. То есть, я надеюсь, они достаточно сообразительные, чтобы придумать как ее у себя делать так, чтобы те же австрийцы и немцы не смогли к ним придраться по поводу нарушения каких-то там патентных прав.

— Хм… а мысль мне нравится. Хотя, мне кажется, и наши, советские инженеры сообразительностью не обделены.

— С этим я точно спорить не стану: вон сколько наши инженеры и ученые напридумывали только по части полупроводниковой техники. Но у советских инженеров сейчас и другие задачи есть, к тому же гораздо более сложные, так что если венгры займутся тем, что попроще…

Похоронили Лаврентия Павловича в Пантеоне, куда уже год назад перенесли и мумию Ленина, и все захоронения, ранее произведенные в Кремлевской стены и возле нее. То есть из Кремля перенесли в Пантеон далеко не все останки: у Иосифа Виссарионовича отношение к некоторым «революционерам» было, мягко говоря, отрицательное и их память увековечивать «было признано нецелесообразным».

Председателем КГБ после Берии был назначен товарищ Судоплатов, чему Алексей порадовался, особенно глядя на то, как Павел Анатольевич начал «чистить» уже ведомство товарища Абакумова (чему и Виктор Семенович тоже был очень рад, так как в республиках милиция уже успела несколько зарваться), но вот «особые отношения» у самого Алексея с «конторой» сразу же исчезли. Судоплатов вообще не понимал, с чего бы у его организации отдельная служба занималась опекой этого странного парня, но пока, раз товарищ Сталин приказал, он к Алексею старался вообще не лезть. Опять же, «Звезд»-то у парня было больше всех в стране, но чем именно он заслужил эти Звезды, Павлу Анатольевичу никто не рассказывал. Так что Алексей лишь радовался, что его перестали привлекать к «политике». Правда, товарищ Пономаренко его иногда о некоторых сугубо политических проблемах расспрашивал, но все же Пантелеймон Кондратьевич слова Алексея лишь «принимал к сведению», а после командировки в Корею к своей работе он его и привлекать прекратил.

А вот к нынешней работе Алексея привлекали довольно многие. Еще зимой ИПП «привлекли» к разработке программ для контроллера, управляющего ракетами, разрабатываемыми в КБ товарища Королева. Привлекли, так как Дмитрий Ильич Козлов, который был конструктором новой ракеты Р-7, решил на волне всеобщего увлечения вычислительной техникой, использовать такую технику для непосредственного управления своей машиной в полете. Идея оказалась очень прогрессивной, ведь вместо механического «программатора» весом под два центнера на ракету поставили контроллер весом в пару килограммов. И во время тестовых стрельб облегченная ракета доставила на камчатский полигон имитатор боеголовки массой почти в пять тонн. Но пока сами программы готовились на перфоленте, а читалка для перфолент уже весила килограммов десять, а кроме того, программа готовилась «сильно заранее» и она просто физически не могла учитывать возникающие во время полета отклонения, так что разброс в пять километров у Козлова считался нормой. А ракета Челомея, увешанная датчиками, уже в полете проводила корректировку всех отклонений, связанных с погодой, давлением атмосферы и индивидуальными особенностями ракетных двигателей — и у нее отклонения получались менее трехсот метров. Но челомеевская ракета и была «попроще», и двигателей на ней меньше стояло — а программы управления ракетой готовились у него в КБ заметно больше года, так что в Подлипках «без посторонней помощи» запрограммировать контроллер за вменяемое время возможности точно не было. Вот ИПП и «припахали»…

Припахали именно институт, а не лично Алексея — но ему легче не стало: хотя в институте уже работало полтора десятка относительно грамотных программистов (и почти сотня «малограмотных», коими были взятые «на полставки» старшекурсники факультета вычислительной техники МИФИ), грамотных постановщиков задач там не было. Впрочем, из вообще почти не было, даже если Сону считать, так как «чистые математики» пока именно прикладные программы составлять вообще не умели. Ведь «простой математический расчет» и рабочая прикладная программа — это понятия, имеющие мало общего.

Но работа «на Королева» позволила Алексею узнать, что, во-первых, на весну был запланирован запуск «тяжелого спутника» — и его готовили без использования бортовой вычислительной машины, а во-вторых, что приказом товарища Сталина товарищу Козлову уже был выделен куйбышевский завод, при котором Дмитрию Ильичу предстояло и свой проектный институт создать. А «не узнать» это было уже невозможно: товарищ Козлов отправил Алексею (на этот раз лично и персонально) на два десятка молодых программистов, которых он сам «запланировал» принять на работу в начале лета. Вероятно, Дмитрий Ильич просто не знал, что выпуск в МИФИ происходит в начале весны после защиты дипломов на шестом уже курсе…