Скованные одной цепью (СИ) - "allig_eri" - Страница 25

Сейчас, выступая перед высшим офицерским составом, император, не скрываясь, поведал правду о предательстве, поразившем его собственную семью. Его слова, как гром, поразили собравшихся. Направили весь их гнев, всю злобу, всё разочарование — на одного человека.

— Как же это… очевидно, — пробормотал стоящий рядом с Сандакаем гвардеец, высший сион. Он даже не смотрел по сторонам, поглощённый речью своего повелителя. — Беды нашей армии… Предательство… Хорес, каким же дураком я был!

Сандакай осознал, что точно такие же мысли сейчас обхватили всех.

«Вот зачем он это сделал! — понял герцог. — Открытость суда и жестокость наказания!»

Возможно, не будь в этом нужды, то Дэсарандес мог бы даже простить своего сына, либо лишить власти, отправив наместником в дальние регионы. Но… ему был необходим козёл отпущения.

«Он правда не знал? — задумался Сандакай. — Может император лишь сказал, что не догадывался и понял всё в последние дни? Может он… изображает? Даже сейчас. Даже перед… передо мной».

Последнее искренне напугало герцога. Потому что он ЗНАЛ: это возможно.

«Что если Дэсарандес решил пожертвовать своим сыном, повесив на него все грехи, понимая: никто не поверит, что он мог бы сделать так нарочно, без убедительных доказательств. Все будут считать, что ТАКАЯ жестокая и демонстративная казнь могла быть дарована лишь по настоящему виновному человеку».

Сандакай покачнулся и вынужден был схватиться за борт корабля, чтобы устоять на палубе. Его ноги едва не подкосились.

— Сейчас всё иначе! — прогремел голос Господина Вечности и собравшиеся согласно взревели, топающими ногами и воздетыми кулаками выказывая охватившее их воинственное неистовство. — Мы наведём порядок на родине, покончим с кашмирской заразой, а потом вернёмся туда, где уже были. Вернёмся сильнее и мудрее. Опытнее! Раздавим Нанв и всю восточную часть континента! Всё! Будет! Нашим!

Герцог ощущал себя будто бы во сне. Всё казалось ему нереальным, выдуманным, полным какой-то странной тяжести.

«Что если… это правда? Что если всё, что я нафантазировал, истина? Мог ли Дэсарандес найти жертву, которую героически победил, на потеху всем остальным? Обвинил во всех грехах, а потом сжёг, словно прóклятое знамя?»

Хуже всего — Сандакай знал ответ.

— Да, братья мои, мы — оплот. Я стою перед вами, как некогда стоял перед всей армией. Перед всеми сотнями тысяч душ. Непреклонных, несломленных, гордых и могучих. Я смотрю на вас, мои благородные приверженцы, люди, ожесточившиеся от убийств, опалённые порохом и кровью, смотрю, как взирал всегда на своих самых могучих и неистовых воинов. — Его голос резонировал, цеплял, заставлял себя слушать. Казалось, он оседал где-то в глубине мыслей.

Ораторские способности Дэсарандеса были невообразимы. Отточены сотнями лет беспрерывной практики.

— И я говорю вам… — точно рассчитанная пауза. — Мы преуспеем там, где дрогнули наши оставленные товарищи! Мы вернёмся и разрушим стены Фирнадана! Низвергнем вольные города! Сотрём в порошок бастионы! Проломим твердыни и цитадели! И грянем на Нанв во всей своей праведной яростью! Ибо! С нами! Бог!

Люди, совсем недавно выглядевшие обеспокоенными и поникшими, вдруг взревели, словно бы превратившись в острые мечи, выкованные из гнева и ненависти, глаза их вспыхнули, как сияющие клинки.

— А сейчас мы пройдёмся калёным железом по земле, которая зовётся нашим домом! Очистим это место от предателей и поднявших голову еретиков! Мы, закалённые войной, истинные герои, величайшие люди, которые ходили по этой земле за последнюю тысячу лет! Мы схватим врага за глотку и сбросим его труп в самую преисподнюю!

Люди шатались, кричали и жестикулировали. Взгляд герцога метнулся в сторону приближающейся суши — они почти добрались до Малой Гаодии — а потом на скованного Финнелона, раскачивающегося на кресте. Толстые гвозди пробили его запястья и лодыжки. Принц висел на них, словно флаг. Флаг ненависти.

— Помоги нам Хорес, — прошептал Сандакай и осветил себя святым знаком.

Остров Фусанг (Малая Гаодия), место высадки, взгляд со стороны

Два дня ушло на высадку, но они знали, что время у них ещё есть. Император контролировал обстановку посредством почтовых шкатулок. Учитывая творимый вокруг хаос, он был уверен, что ни один шпион ещё не успел доложить о внезапном прибытии его войск. В море трудно отслеживать передвижение, а шпионов в армии попросту не осталось — Дэсарандес был свято в этом уверен.

Крест с Финнелоном оставили на корабле, под приглядом нескольких человек, выбранных лично императором. Крест продолжал возвышаться над всей армией, являясь напоминанием и знаком.

Сейчас, в наскоро разбитом лагере, Господин Вечности стоял перед самыми верными своими людьми. Он стоял недвижимо, не столько купаясь в фанатичном преклонении, сколько промеряя его и, ни единым знаком того не выказав, неким образом побуждал приближённых с головой отдаваться веселью — ведь настали последние мирные дни перед новой военной компанией.

Стоя перед войском, Дэсарандес просто ждал, и в какой-то момент хор начал затихать, переходя в бессвязное бормотание, пока, в конце концов, этот участок лагеря не погрузился в безмолвие.

— Вы… — молвил он голосом, казавшимся одновременно и таинственным и обыденным. — Всё дело в вас.

Дарственный Отец свёл руки перед собой в странном подкупающем жесте.

— Прошлой ночью я прогулялся по нашему лагерю. Многие солдаты и офицеры приветствовали меня и приглашали разделить уют своих обиталищ… ну — таков, какой он есть…

Среди приближённых императора послышался раскатистый смех.

«Вот так он выдрессировал нас», — со скупой усмешкой подумал Сандакай.

— Но я не искал лишь общества знати или верховного командования. Я также посещал палатки обычных солдат — могучих своею волей, пусть и не благородных кровью. Я встретил юношу из Ипсена по имени Далий, — он повернулся к графу Бауму, — возможно одному из твоих подчинённых, Линос.

— Моих? Это зависит от того, что он вам сказал! — выкрикнул в ответ ветеран.

Ещё один взрыв утробного смеха.

Дарственный Отец погрозил ему пальцем и улыбнулся.

— Он рассказал мне историю про своего родственника по имени Гартос, — взгляд Дэсарандеса гулял от одного приближённого к другому. — Видишь ли, Далий искренне разделял мои цели, желая прославить Империю, отомстить нашим врагам и позволить всему миру ощутить поступь наших легионов. В то время как его родич, Гартос, вступил в армию лишь чтобы уберечь самого Далия… — Император сделал паузу, казалось, заставившую каждого находившегося поблизости затаить дыхание. — И по мере сил Гартос выполнял эту задачу, сражаясь рядом с Далием в каждой битве, вновь и вновь рискуя своей жизнью, чтобы спасти горячо любимого, но менее умелого в ратном деле родича от гибели или ран. А Далий мог только дивиться его свирепости, считая именно себя исполненным праведности и благочестия, как это присуще всем душам, верящим, что они бьются во имя веры, сражаются ради меня…

Ещё одна небольшая пауза, наполненная ожиданием развязки.

— И всё же Гартос сражался яростнее, нежели он сам, и при этом… ради него — ради Далия…

Дэсарандес позволил услышанному проникнуть в души и затвердеть в сердцах внимавших ему людей.

— Я спросил его: почему, как ему кажется, так вышло? — грустная усмешка появилась на губах императора. — Воистину, нечасто видишь имперца, не знающего, что сказать в ответ…

Очередные раскаты смеха.

— Но, в конце концов, как поведал мне Далий, его родич Гартос пал в одном из штурмов Фирнадана, ещё до момента нашего отступления. Эта утрата, сказал Далий, разорвала ему сердце и указала на то, что всё это время он тоже бился ради Гартоса, а не ради меня или желания сделать Империю великой.

Господин Вечности повернулся, словно бы вообразив себе юного Далия, стоящего рядом с ним.

— Храбрец, — молвил император, лучась восхищением. — То, как он стоял передо мной. То, как смотрел! Он дерзнул — да! Дерзнул бросить мне вызов, ожидая, что я отвергну его…